Бессмертная и непопулярная - Мэри Дженис Дэвидсон

— Поднимись на чердак и посмотри.

Ага! Вечеринка-сюрприз. Наконец-то до меня дошло, как до голодного волка в лунном свете. Ладно, подыграю.

— Окей, я только поднимусь на чердак, чтобы проверить, что там за зомби, — я огляделась. Мы были на самом верху лестницы; по обеим сторонам коридора были закрытые двери. — А где находится чердак?

— Пойдём, — она уплыла прочь.

— Боже, я надеюсь, никто не набросится на меня и всё такое. Уж точно не в новых босоножках от Прада на ремешках ледяного синего цвета…

Кэти покачала головой.

— О, милая. Если бы мне не было так скучно, я бы никогда так с тобой не поступила. Но мне скучно. И поэтому я так поступаю.

Она указала на дверь в конце южного коридора. Я открыла её и увидела большую лестницу, затянутую паутиной. Лестница была выкрашена в белый цвет и серьёзно нуждалась в ремонте.

— Окейййййййй… Я поднимаюсь по лестнице… вот я иду… ничего не подозревая…

Наверху лестницы были выключатели, и это было хорошо, потому что, хотя я довольно хорошо видела в темноте, непроглядный мрак чердака немного нервировал. Я даже не слышала, как кто-то дышит. Возможно, все они затаили дыхание. То есть мои живые друзья.

Как и на любом чердаке, здесь было полно хлама, накопленного поколениями. Пыль покрывала всё: сломанные картины, потрёпанные письменные столы, диваны с торчащей из подушек набивкой. Казалось, они тянулись по всей длине дома, а это означало, что они были огромными.

По привычке я поднесла руку к носу и рту, потом вспомнила, что никогда не чихала — во всяком случае, если кто-нибудь не брызгал мне в лицо святой водой.

Я сделала несколько шагов вперёд и услышала шорох за поцарапанным шкафом, в котором не хватало дверцы. Фу! Мыши. Прошу, только не крысы. Просто маленькие безобидные полевые мышки, которые решили остаться в особняке на зиму. Я совсем не против мышей, но крысы…

И что это был за другой запах? Слой гнили покрывает пыль. Кто-то, тьфу, забыл здесь свой обед или что-то в этом роде? Отличное место для сэндвича с индейкой.

Кэти указала пальцем.

— Он вон там.

— О, он там, да? — что за отвратительное место для вечеринки по случаю дня рождения. Но, должна признаться, я бы никогда не пришла сюда за подарками. — Ну, ему лучше быть поосторожнее, потому что я иду туда.

Я прошла добрых пятнадцать футов и отодвинула шкаф, который был огромным, намного выше меня, в сторону.

— Удивительно, что за…?

Сначала я была искренне озадачена. Казалось, мой мозг не мог переварить увиденное. Я ожидала увидеть баннеры, подарки, группу моих друзей и родственников, собравшихся в кучу, готовых вскочить и закричать: «Сюрприз».

Что я увидела: сгорбленную фигуру, истлевшую одежду — всё было цвета грязи. Опущенные плечи, волосы того же цвета, что и одежда. И этот запах. Боже, как другие могли его терпеть? Наверняка даже живые люди чувствовали этот запах.

Фигура медленно повернулась ко мне лицом. Я снова подняла руку, но на этот раз, чтобы подавить рвотный позыв, а не чихнуть.

Я заметила кость, торчащую из остатков того, что когда-то могло быть рукавом белой рубашки. Кость? Это была не кость. Это было что-то другое, что-то серое и странное. Это было…

— Симпатичный костюм зомби, — выдавила я. В комплекте с аутентичной вонью и сгнившей одеждой и — это был отличный штрих — кладбищенской грязью в парике.

— Бетси, именно это я и пыталась тебе сказать. Это не костюм. Это настоящий живой зомби, — Кэти восхищённо обвела его взглядом. — Штука, которую ты видишь, которая мёртва! Я думала, это как в кино.

— Не-а-а-а, — сказал он. Он потянулся ко мне. У него были длинные ногти, такие длинные, что они начали загибаться, как когти. Под каждым была грязь.

Я отступила на шаг. Он компенсировал это тем, что подошёл на шаг ближе. Я не могла смотреть ему в лицо — и тогда я посмотрела. Сначала я подумала, что он — на нём были истлевшие остатки костюма — улыбается. Потом я поняла, что одна щека у него сгнила, и сквозь лицо виднелись зубы.

Я думала, что застыла от страха. Нет, это было слишком простое слово: от ужаса. Абсолютного, парализующего ужаса. Это было глупо, но я всю жизнь боялась мертвецов. Особенно зомби. Того, как они приближались к вам.

(того, как это существо сейчас приближалось ко мне)

и как от них разило могилой

(так, как разило от этой штуки)

и то, как они стонали и тянулись к вам, и ничто их не останавливало, что бы вы ни делали, они шли и шли.

(как шёл этот)

и я думала, что застыла от страха, думала, что никогда не смогу пошевелиться, но каким-то образом я отступала. Внутренне, да, я застыла, я не могла заставить себя говорить, кричать, понять, где дверь, рассуждать, думать. Но мои ноги двигались нормально. И это было хорошо. Потому что, если бы эта штука коснулась меня, я бы умерла. Умерла по-настоящему. Умерла навсегда.

Оно

(он?)

всё ещё тянулось ко мне, и я была прижата к одному из пыльных диванов, и его рука коснулась моего плеча, а затем мой внутренний холод исчез, как кубик льда на июльском тротуаре, и я издала самый громкий крик, который я когда-либо слышала от кого-либо. Он прозвучал как сигнал пожарной тревоги.

Я упала спиной на диван и ударилась об пол, подняв облако пыли. Я пыталась отпрянуть и встать одновременно, в то время как зомби спокойно обошёл диван и продолжал приближаться. В результате, пробираясь по половицам, я оставляла на полу дорожку шириной с Бетси.

Я снова закричала. На этот раз словами. Но это была скорее пожарная тревога, чем слова, потому что Кэти спросила:

— Что?

Я прожевала фразу, фактически выплюнула её изо рта:

— Приведи Эрика!

Она бросилась ко мне — казалось, ей потребовалась целая вечность, чтобы преодолеть разделявшие нас пятнадцать футов.

— Бетси, я не могу!

— Тогда позови Тину! Позови Марка! Позови Ант! Мне насрать! Помоги!

Внезапно её руки пронзили грудь зомби. Он продолжал приближаться.

— Я не могу! Никто, кроме тебя, меня не видит! Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Я вжалась в дальнюю стену и с трудом поднялась на ноги. Боже, какая вонь! Я могла стерпеть почти всё, что угодно, только не вонь, богомерзкую, гниющую, отвратительную, чёртову вонь.

— Я не знаю, — сказала я, и никогда ещё