Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева
Рима Федоровна давно перешагнула восьмой десяток. Скрюченная старушка, сморщенная, словно печеное яблоко. Несколько раз за урок выдавала мне одно и то же задание. Порывалась было подправить ей мозги, но не рискнула, а потом поразмыслила, что так даже и лучше. Целый час выводила я палочки да крючочки в тетради… Благодать.
Подойдя к речке, я завороженно смотрела на стремительный бег воды, и в памяти, словно блики солнца на волнах, всплыли встречи с Олегом и Дарьей. Теперь они далеко, и уже успела соскучиться по друзьям.
Деревенька Вязькино, в которой они проживали, гнездилась на землях боярина Соловьева, и тяжкий крест зависимости лежал на каждом ее обитателе. Крестьяне были привязаны к земле, словно корни старых дубов. В каждой деревне восседал староста, блюдя порядок железной рукой и взимая с каждого дома непосильную дань. Мечта о воле, о лучшей доле теплилась в сердцах людей, но откупная цена — сто серебряных рублей — казалась неприступной стеной. Бедняки, скованные нуждой, не смели покинуть родные пенаты, понимая, что и под сенью других бояр едва ли найдут утешение.
Крестьянские дети обучались грамоте лишь краткие четыре года. Зачем же нищему мудреность? Умеют читать, считать да писать — и довольно с них.
Это произошло на самой кромке лета, когда предчувствие осени уже витало в воздухе, пронизанном запахом увядающих трав. Как обычно, я со своими знакомыми собирались у реки. Звук шагов разрушил тишину, и, обернувшись, я сразу почувствовала неладное. Встревоженный взгляд Олега, красные от слез глаза Дарьи говорили громче слов.
— Что случилось? — с тревогой в голосе спросила я, поднимаясь с бревна.
Олег избегал смотреть в глаза, а Дарья, всхлипывая сквозь слезы, начала что-то невнятно бормотать о матери и новом отце. Олег обнял сестру за плечи, словно стремясь придать ей сил, и, собравшись с духом, поведал их историю.
Оказалось, около двух лет назад их отец погиб на стройке — его убило сорвавшееся бревно. Горечь утраты кормильца надолго поселилась в их сердцах, но жизнь не ждет. Недавно к их матери посватался мельник. Осип, так звали вдовца, жил на отшибе, на землях, принадлежавших боярину, да только он давно откупился и жил вольным человеком. Мельник был зажиточным, овдовел, оставшись с четырьмя малыми детьми, требующими ухода. И решил он жениться вновь. Все сельчане завидовали ему. Мать тоже обрадовалась, надеясь, что с таким отчимом и ее дети станут вольными, смогут выучиться.
В княжестве имелась школа для простолюдинов, желающих обучаться дальше и способных оплатить учебу. Но после свадьбы открылась горькая правда. Осип напрямик заявил, что Олег достаточно взрослый, чтобы помогать ему на мельнице, таская мешки, а учеба Дарье ни к чему — пусть присматривает за малышней и помогает по дому.
— Теперь нам с тобой и свидеться некогда будет, — понуро произнес Олег.
В голове стремительно зрел план спасения друзей.
— Слушайте меня внимательно. В скором времени на вашу мельницу пожалует мой добрый знакомый, Серый Владимир. Привезет он откупные бумаги на ваши имена.
— Но откуда же им взяться? — с недоверием вопросил Олег.
— Не волнуйтесь, деньги у меня есть. Пока что довольствуйтесь этими вестями, остальное обсудим при встрече. На том и простились, разойдясь по домам, каждый в свою думу погружённый.
Войдя в комнату, я вся извелась в томительном ожидании Хромуса. А когда он появился, я напряглась, вид его был удручающий: какой-то понурый, шёрстка потускнела, а глаза — печальнее осеннего неба.
— Что случилось? — взволнованно спросила я, подхватывая его на руки.
— Не знаю… Слабость во всём теле, — прошептал он, закрывая глаза.
— Ну уж нет, брось ты это! — испуганно отругала я его и принялась лихорадочно анализировать его состояние. — Сердце… А где у тебя сердце-то? — изумилась я, застыв с округлившимися глазами.
— Нет у меня этого органа, — вяло ответил он. — И других органов жизнедеятельности, как у тебя, тоже нет. Не забывай, кто я.
— Ладно… Нет так нет… Пойдём другим путём, — пробормотала я под нос и направила поток своей энергии в его тельце.
Эффект меня поразил. По телу зверька побежали, словно светящиеся нити, дорожки голубоватой энергии, очерчивая его энергетические каналы. Я поняла, за счет чего живет эта «лента». И, получив жизненную силу, Хромус мгновенно приосанился.
— О-о-о… Как полегчало, — промурлыкал он затуманенным взглядом.
— Кажется, я поняла, что тебе требуется для жизни. Ваши сородичи, чтобы жить, питались энергией, вот и тебе следует иногда «глотать» сафиры. Помнишь, какой заряд бодрости ты получил, когда поглотил те три магических камня? И как только не подавился?
— Было бы от чего давиться, — буркнул зверек, спрыгивая с моих рук на кровать.
— Ладно, не обижайся, я ведь шучу, — оправдалась я и тут же озвучила пришедшую мне в голову мысль: — Получается, что сила этих трех камней служила тебе жизненной энергией все это время. А теперь беги на чердак, порывшись в своих закромах, попробуй поглощать сафиры. Думаю, эффект почувствуешь сразу. А потом дуй ко мне, разговор есть.
Когда Хромус исчез, я опустилась на край кровати, взгляд мой утонул в выцветавшем ковре, застилающим пол. Мысли обратились к зверьку. Эта крошечная сущность, не раздумывая, бросается мне на помощь. Помогает, защищает, дает советы. «Лента» так прижилась в этом мире, словно была рождена здесь, и чуть не довела себя до изнеможения. Хорошо, что мы вовремя спохватились. Страшно представить, что случилось бы, если бы он охотился на монстров. Они бы разорвали его на части. Тревога закралась в душу, но тут же развеялась, словно дым, когда передо мной возник бодрый зверек.
— Ты была права, — заявил он, глядя на меня черными пуговками глаз, в которых плясала благодарность. — Правда, три желтых О пришлось поглотить, — с легкой грустью добавил он.
— Не стоит жалеть. Ты ведь сам их добываешь. Считай, что тебе повезло. Не будь в этом мире монстров, ты бы наверняка погиб. Так
