Поцелуй сирены и первобытные хищники - Елена М. Рейес

короткий ироничный смешок. Звук сухой и ядовитый, скребущий, как когти по стеклу, когда он принимает сидячее положение. Пот стекает с его лица на изодранную рубашку, и он вытирает его подолом. Не то чтобы это сильно помогало; он пытается скрыть свою панику под отвратительной фальшивой бравадой.

— Что-нибудь забавное, изгой?

— Это трогательно, — отвечает он с насмешкой в голосе. Он обращается ко мне, и все же его внимание сосредоточено на беззащитной женщине. — Малышка Брина мило играет с недостойным альфой. Ты поклонишься дальше или преклонишь колени у ног нашего короля?

Джонатан вскидывает голову; звуки, вырывающиеся из его груди, низкие и предостерегающие.

— Следи за своим языком, Леви.

— Или что? Что, черт возьми, ты можешь сделать? — Он стоит на нетвердых ногах, дважды чуть не падая обратно, но умудряется доковылять до ворот камеры. Там Леви протискивает лицо между планками — сжимаясь и выпячиваясь, — но это служит лишь для того, чтобы оцарапать его кожу ржавым металлом. И он застревает. Гребаный идиот.

Я делаю шаг вперед, медленно и обдуманно. Мои ботинки отдаются эхом по камню, каждый глухой стук подчеркивает серьезность моего намерения. На моем лице ярость, обещание боли, но он улыбается мне. Губы изгибаются, его зубы сверкают за секунду до того, как я подхожу к нему.

— Тогда продолжай, Альфа. — Слюна вылетает из его грязного рта, едва не задев меня. — Покажи этим неблагодарным кускам дерьма, какой ты на самом деле монстр.

Моя улыбка становится медленной. Опасной.

— С удовольствием.

Только что он стоял, просунув лицо между перекладинами, а в следующую секунду на его лице застыл ужас. Мои когти впиваются в его горло, глаза расширяются от недоверия, когда я хватаюсь за его позвоночник и отдергиваю руку назад. Я рву, разрывая сухожилия и хрящи — кость, — пока его горло не развязывается и алая струя не забрызгивает мне грудь. Влажный звук отдается эхом, последнее бульканье перед наступлением тишины.

Только тогда я позволяю ему упасть.

Когда я оборачиваюсь, раздается тяжелый стук, мой волк наблюдает за ними.

— Я не собирался терять ни секунды, выслушивая его бред, но вы двое поговорите.

Джонатан прижимает Брину к себе, защищая ее, насколько может, от кровавой сцены, и их страх усиливается, как будто я наброшусь на них следующим. Я качаю головой.

— Вы двое в безопасности. Здесь вам не причинят вреда, но мне понадобится каждая крупица информации, которая у вас есть о Спиро и его покровительнице.

Они мне не верят, но все равно кивают.

— Понятно, Альфа, — говорят они в унисон, но я настроен на свою мать.

Она стоит прямо у входа, в ней чувствуется легкое нетерпение. Прошлой ночью я зашел в дом своих родителей, и в тот момент, когда она открыла дверь и посмотрела мне в лицо, она заключила меня в объятия. Никаких вопросов. Никаких требований ко мне.

Я знаю, что мой отец говорил с ней, как только я ушел со встречи. Этот мужчина любит посплетничать с ней обо всем, но прямо сейчас она просто мама со своим щенком. Мои тридцать три ничего не значат для нее; я всегда буду сыном, которого она родила, о котором заботилась и которому помогла стать тем мужчиной, который я есть.

— Увидимся в моем кабинете через час. Гамма Торрен проводит вас.

Я смотрю на Торрена, и он сразу понимает меня без слов. Они никуда не ходят без него, особенно в окружении других членов стаи.

С этими словами я поворачиваюсь и выхожу, даже не потрудившись вытереть лицо. Она замечает это, проходя мимо меня с наморщенным носом и тихим «даже не думай об этом» , когда я пытаюсь быстро ее обнять.

Но затем она останавливается и оглядывается на меня через плечо, на ее лице смесь гордости и печали.

— Делай то, что должен, сын мой. — Это произносится тихо, хотя в словах звучит приказ. Старая луна нашей стаи стоит во весь рост. — Говори, ешь… делай все, что должен, но возвращайся к нам. Мы будем здесь, чтобы приветствовать твое возвращение.

— Благодарю.

— Хорошо. — Мама подмигивает мне. — А теперь иди и приведи мою хорошенькую невестку домой, Кай. Сирена она или нет, но она твоя пара, и это делает ее частью стаи.

16

КАЙ

Джонатан приходит меньше чем через час, сжимая в руке чашку дымящегося кофе. Его шаги медленные и неуверенные. Тяжести моего взгляда достаточно, чтобы заставить большинство волков дрогнуть — и он дрогнул, прямо на пороге моего кабинета. Ему требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, убедиться, что ничего не пролилось, прежде чем он останавливается и ждет, пока я обращусь к нему.

Однако не хватает кое-чего. Нет его пары.

Ее нигде не видно, и я откидываюсь на спинку стула, приподнимая бровь при виде мужчины.

— Где она? — спрашиваю я.

— Она с твоей матерью, Альфа. Старая Луна сказала, что она слишком худая и выглядит слишком уставшей, и взяла на себя задачу вылечить оба недуга, — отвечает за него Торрен, входя внутрь со спокойной надменностью, на которую способен только мой третий. В Верисе тоже есть что-то от этого.

Это часть иерархии. Если я умру, Верис займет мое место, поскольку у меня нет наследников, и Торрен получит преимущественное право претендовать на должность беты.

— Кто с ними? — Он защищает ее так же, как и я, поскольку вырос с ней как с матерью стаи. Луны важны не только как пара альфы и моральный компас. Она является материнской фигурой для всех, молодых и старых, и приносит утешение во времена волнений. Она олицетворяет единство, и ни один член этой стаи никогда не подвергнет ее жизнь риску.

— Твой отец заступил на вахту, сказал, что хочет показать новому члену округу. Показать стае, что им здесь рады.

Слабая ухмылка тронула мои губы. Типично. Мои родители общительны и очень вовлечены в жизнь общества — выход на пенсию смягчил его — но ни один из них не переступает черту. Мое слово — закон даже для них.

— Прекрасно. — Я переключаю свое внимание обратно на Джонатана, позволяя тишине растянуться между нами, пока он не двигается. Только тогда я указываю на стул напротив меня. — Садись. Нам нужно многое обсудить.

Джонатан дрожащими руками осторожно ставит свой кофе на край моего стола.

— Альфа.

— Пожалуйста, сядь. — Слова вырываются резко, словно команда, вырывающаяся из моей груди. Он немедленно подчиняется, опускаясь на стул напротив меня. Несколько раз его взгляд устремляется к единственному выходу, но он находит только Торрена.

Мой гамма стоит, скрестив