Истинная дракону: Пламя страсти. - Анастасия Алексеевна Смирнова

Увижу мир. Напишу книгу, может быть.

Я говорила о мечтах, которые когда-то казались такими яркими. Но сейчас они звучали плоскими, пустыми. Как заученные строки из чужой пьесы.

— Это звучит… замечательно, — сказал он, и в его голосе не было ни капли искренности.

Мы снова замолчали. Воздух между нами сгустился, наполнившись всем несказанным, всеми чувствами, которые мы так старательно игнорировали.

— Мы должны продолжать, — резко сказала я, возвращаясь к столу. — Чем раньше мы найдем ответ, тем раньше… все закончится.

Я уткнулась в книгу, делая вид, что изучаю древний шрифт. Но буквы расплывались перед глазами. Все, что я могла видеть, — это его рука, лежащая на столе рядом. Все, что я могла чувствовать, — это мучительное осознание того, что моя «свобода» начинала походить на самую изощренную тюрьму. И что самые прочные цепи — это те, что мы надеваем на себя сами, убеждая себя, что они нам нужны.

Я перелистнула страницу с таким усилием, будто она была вылита из свинца. Древние буквы плясали перед глазами, сливаясь в нечитаемые узоры. В ушах стоял гул, заглушающий тиканье часов и треск поленьев.

*Свобода.*

Это слово отдавалось в висках тупой болью. Оно больше не грело. Оно жгло изнутри, как раскаленный уголь, оставляя после себя лишь горький пепел.

Я украдкой взглянула на Кэлтана. Он склонился над картой рода, его профиль был резок и прекрасен в мерцающем свете. Он что-то бормотал себе под нос, проводя пальцем по ветви генеалогического древа, ища закономерность, ключ.

И в этот миг я с ужасной, обжигающей ясностью поняла.

Я проиграла. Еще до того, как игра закончилась. Я проиграла в тот самый момент, когда решила, что могу контролировать свое сердце. Что могу отделить помощь от чувств, сострадание от любви.

Пари… оно казалось теперь таким детским, таким наивным пари. Спором из другой жизни, которую вела другая девушка — легкомысленная, испуганная, убегающая от одной клетки прямиком в другую.

Я не хотела той свободы. Не хотела уезжать. Не хотела мира без него.

Мысль о том, чтобы уйти, когда проклятие будет снято, когда его плечи расправятся, а боль в глазах утихнет… она вызывала тошнотворный приступ паники. Это была бы не свобода. Это была бы казнь.

Я закрыла глаза, стараясь загнать предательские слезы обратно. Я должна была быть сильной. Должна была играть свою роль до конца.

— Кажется, я что-то нашел, — его голос прозвучал приглушенно, словно сквозь толщу воды.

Я заставила себя поднять взгляд.

— Что?

Он указал на несколько имен, обведенных в кружок.

— Они все… исчезли. При схожих обстоятельствах. За несколько лет до предполагаемого «срока». Не дожидаясь, пока проклятие заберет их. Они просто… уходили. Бросив все.

Я смотрела на пожелтевший пергамент, не в силах понять смысл его слов. Единственное, что я могла осознать — это стремительное биение собственного сердца, выбивающее один-единственный ритм: остаться, остаться, остаться.

— Что это значит? — выдавила я.

— Это значит… — Кэлтан медленно поднял на меня глаза, и в них читалась новая, жуткая догадка, — что у них был выбор. Они предпочли бегство. Не борьбу. Они сломались. Проклятие… оно не просто убивает. Оно отнимает надежду. Заставляет поверить, что спасения нет.

Его рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Оно заставляет бежать тех, кто сильнее всего хочет жить.

В его голосе звучала такая бездна отчаяния, что я не выдержала. Я встала, подошла к нему и накрыла его сжатый кулак своей ладонью.

— Мы не сбежим, — сказала я тихо, но четко. — Мы не сломаемся. Мы найдем другой способ.

Он посмотрел на мою руку, потом на мое лицо. Его взгляд был беззащитным, как у ребенка.

— Почему ты так в это веришь? — прошептал он. — После всего, что ты узнала… почему ты все еще здесь?

Потому что я люблю тебя.

Слова застряли у меня в горле, горьким и сладким комом. Я не могла их произнести. Не сейчас. Не когда он так уязвим. Это прозвучало бы как манипуляция, как жалость. А он ненавидел жалость.

— Потому что я дала слово, — сказала я вместо этого, и мои пальцы непроизвольно сжали его. — И я не из тех, кто отступает.

Он долго смотрел на меня, словно ища в моих глазах подтверждения или опровержения. Потом медленно, очень медленно разжал кулак и переплел свои пальцы с моими.

Его рука была теплой и твердой. И в тот миг вся моя выстроенная башня из рациональных доводов, из планов на будущее, рухнула без единого звука. Не осталось ни пари, ни свободы, ни страха.

Остался только он. И тихий, непоколебимый шепот в глубине души: "где бы ты ни был, это мое место."

Он не отпускал мою руку, его пальцы все еще были переплетены с моими. Тишина в библиотеке стала густой, насыщенной невысказанным. И именно в этой тишине он произнес это, глядя куда-то поверх моего плеча, словне признаваясь мне, а констатируя факт.

— Моя мать… — его голос дрогнул, и он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Она почти не говорит внятно. Но иногда… иногда ее прорывает. И она говорит о тебе.

Я замерла, боясь пошевелиться, боясь спугвать хрупкую нить его откровения.

— Она смотрит на тебя такими… живыми глазами. Такими, какими я не видел их много лет. — Он наконец посмотрел на меня, и в его взгляде была смесь надежды и страха. — И она говорит, что ты… моя истинная пара. Что только такая, как ты, может вынести тьму Роверонов и не сломаться. Что в тебе есть свет, который может развеять самую густую тень.

Он отвел взгляд, снова уходя в себя.

— Она верит, что именно ты сможешь развеять проклятие. Не просто найти ритуал в книгах. А… развеять его самой собой. Своим присутствием. Своей… любовью.

Последнее слово он произнес почти неслышно, словно стыдясь его. Словно это была не надежда, а очередное проклятие, которое он на меня навлекал.

Я слушала, и сердце мое колотилось где-то в горле. Его слова падали в тишину, как камни в гладкую поверхность воды, и расходились кругами, меняя все. Внезапно все взгляды леди Роверон, ее тихие прикосновения к моей руке, ее смутные улыбки — все обрело новый, оглушительный смысл.

Она не просто была добра ко мне. Она видела во мне спасение для своего сына. Последнюю надежду своего рода.

И самое ужасное было то,