Три подруги и все-все-все - Анастасия Солнцева
— Извините, — притормозила я возле водителя скорой, который, выйдя, начал разминаться, не выпуская изо рта зажжённую сигарету. — А что случилось? Кому-то плохо?
Усатый мужчина выпрямился, перекатил сигарету из правого уголка губ в левый, окинул меня безразличным уставшим взглядом и проговорил:
— Ага, плохо, настолько, что аж откинулся.
— Чего? — растерялась я отступая.
Мужчина качнул головой, вынул сигарету и вместе с выдыхаемым облаком дыма произнёс:
— Труп в какой-то хате нашли.
Я подавилась слюной и закашлялась.
— В… какой?
— Не знаю, — мужчина пожал плечами, — где-то на верхних этажах. Хозяйка вроде как домой пришла, а там он. Лежит. Воняет. Менты к трупу, — кивок головой на две неприметные немытые «колесницы», — а мы к дамочке. Она к соседям ввалилась, они нас и вызвали.
Дальше я слушать не стала, понеслась внутрь. Проигнорировала лифт, побежала по лестнице и примерно на середине встретила Нису, которая мчалась вниз, едва не теряя резиновые шлёпанцы.
— Ди! — вцепилась она в мои плечи. — Там…, - и она, растеряв все слова, начала тыкать пальцем вверх.
— Знаю! — выкрикнула я, схватила подругу за руку и поволокла в обратный путь. Сбылись мои самые плохие предположения. Взбежав на этаж выше моего, мы остановились как вкопанные и уставились на две распахнутые двери. Одна вела в уже до икоты знакомую квартиру, а вторая к соседке с собакой. О своём присутствии последняя громко заявляла, тявкая без остановки из глубины скромных апартаментов и перекрывая глухие женские всхлипы.
— Уберите собаку, пожалуйста, — вдруг громко и настойчиво попросил молодой мужской голос. — Она мешает.
— Да, да, конечно, — послышалось в ответ, и вскоре по полу застучали тапочки, одновременно шлёпающие о голые пятки.
— Сюда, — прошептала я и потянула подругу прочь, но прямиком в жуткую квартиру. Войдя, мы услышали диалог, который сразу вызвал облегчение, как бы бесчеловечно это ни звучало.
— Чёрт, как же она воняет… Открой окно, а то меня сейчас вывернет, — произнёс кто-то.
Послышался скрип распахиваемой оконной створки. А я, не выдержав, вырвалась из рук хватавшей меня за запястья подруги и устремилась на звук.
— Что…? — растерялся парень, вышедший мне навстречу из кухни. — Вы кто? Вам сюда нельзя!
Последние слова он выкрикнул мне в спину.
Я вбежала в ванную.
Большую её часть занимала глубокая винтажная чаша, сверкающая отполированным акрилом и стоящая на изогнутых латунных ножках. Вода внутри была странного коричневого цвета, а в этой воде, напоминавший разбавленный кисель, лежала девушка.
Точнее, то, что от неё осталось. Тело раздулось, черты лица исказились, глаза были мутными, серыми, кожа будто бы самостоятельно сползала с мышц и вот-вот должна была начать опадать вниз мягкими кусками прямиком в вонючую воду.
Зажав рот рукой, другой я оттолкнула попытавшегося меня притормозить парня и вывалилась обратно на лестничную площадку, сдерживая кашель, грозящий вот-вот перерасти во что-то, чуть более отвратительное.
Ниса подхватила меня, обняла за плечи, прижала к себе и что-то проговорила.
Я не услышала.
— Что? — пытаясь дышать ровно и неглубоко, переспросила я, надеясь, что мне удастся прогнать этот отвратительный запах разглашающейся плоти, поселившийся в носу.
— Я просила: кто там? — повторила Ниса.
— Кристина, — выдохнула я, хватаясь одной рукой за стену. — Это Кристина.
— Что за Кристина? — спросили за спиной.
В дверном проёме стоял напарник первого встреченного мною парня, которого я узнала по голосу. Это он жаловался на запах и просил открыть окно. И едва я обернулась к нему, как сразу уткнулась взглядом в татуировку на шее.
Волк.
Такой же, какой был у Гриши.
— Отвечайте, — потребовал оборотень в привычной для его профессии манере. Так порой говорил и сам Гриша, требовательно и с искренней верой в неоспоримость собственной власти. Последнему я всегда поражалась. Потому что… неважно сколько у тебя власти. Всегда найдётся тот, у кого её ещё больше. Вопрос лишь в том, встретишь ты такого на своём пути или нет.
Мне не повезло. Я встретила.
— Не слышу, — продолжал давить парень. Его лицо было обычным, о таких говорят «не запоминающееся». Соверши он преступление при свидетелях, они потом вряд ли смогли бы его описать… если бы не ярко-рыжие волосы, которые напрочь уничтожали всё обычное в нём. Самый прозаичный облик превращался в нечто неординарное лишь за счёт цвета густой шевелюры. — Я вас спрашиваю! И хватит на меня глазеть!
— Может, вы ей понравились? — на полном серьёзе заявила подруга и чуть встряхнула меня.
Парень такой откровенности не ожидал и растерялся. Но ненадолго подруга смогла выбить его из седла своей очаровательной прямолинейностью, потому что, вновь собрав брови у переносицы, он ещё усерднее гаркнул:
— Отвечайте! Откуда вы знаете труп!
— Я не знаю труп, — проблеяла я, задерживая кашель в груди и пытаясь заставить его там и остаться. — Я знаю ту, кем труп был до того, как стал трупом. Точнее, я знала её.
— Кристина? — переспросила Ниса, поворачивая лицо ко мне. — Подружка Макса?
— Бывшая, — поправила я. — И вообще не подружка. Так, мимолётное недоразумение.
Рыжий оглянулся на соседнюю квартиру, которая всё ещё щедро демонстрировалась всем желающим благодаря настежь распахнутой двери, и приказал:
— Зайдите. Обе.
Ниса подтолкнула меня вперёд.
— На кухню, — продолжил координировать нас рыжий.
Я двинулась куда сказали, стараясь не дышать и не смотреть в сторону ванной. Будто бы подслушав мои мысли, мужчина прикрыл дверь.
На кухне нас усадили, выдали по стакану воды, набранной из-под крана, напарник рыжего замер у мойки, а сам он распорядился:
— Я слушаю, — и встал надо мной с выразительно сложенными на груди руками.
— Может, познакомимся для начала? — решила вставить Ниса и, просунувшись ко мне, чуть-чуть оттеснила парня в сторону.
Рыжий пронаблюдал за таким наглым манёвром, удивившись чужой смелости. Удивление сменилось выражением понимания и осознания. Что он там понял и осознал долго гадать не пришлось, потому что он тихонько рассмеялся себе под нос и, покачав склонённой вниз головой, посетовал на самого себя:
— Как же я сразу не догадался, — подняв глаза, он оглядел нас с возросшей заинтересованностью и некоторым детским любопытством. Стало очевидно, что он гораздо моложе, чем сперва показалось. Около тридцати, но с работой, которая постепенно забирала жизнь из его глаз, заменяя тьмой, которой и так хватало в жизни оборотня. Мне стало интересно, как и когда его обратили. Но спрашивать такое не принято даже у близких знакомых. Слишком травмирующий опыт.
— О чём? — Ниса выставила
