Руины - Джиллиан Элиза Уэст
Я вошёл в знакомую камеру Грена. Его волосы цвета красного золота сияли в голубом свете факела, прикреплённого к дальней стене. Этот вид заставил желудок сжаться от боли.
— Мой… — прохрипел Грен, задыхаясь от захлестнувшей его крови. — Myhn ardren. Вы оказали мне честь.
Я стоял, глядя на него, и проклинал зияющую пустоту в своей груди. Грен мог быть братом Оралии в другой жизни — их внешность была так схожа. Я задумался об этой другой жизни, где её никогда не кусали, где её не отверг Золотой Король, убивавший ради собственных целей и называвший это справедливостью.
Я вытащил топор, привычный вес которого ощущался как тяжёлые кандалы.
Возможно, её бы баловали.
Я повернул топор в руке, поднимая его.
Возможно, её бы любили.
Я поднял топор над головой; его лезвие сверкнуло в свете огня.
Возможно, она была бы принцессой.
Но тогда она не стала бы той, кем является сейчас. И это была бы настоящая трагедия. Её свет, её доброта, её сострадание и стремление защищать беззащитных — всё это рождалось из её тьмы. Её сила смерти питала дар жизни.
То, что так делалось всегда, не значит, что так должно быть.
Топор выпал из моих рук и с глухим стуком упал на землю.
— Гораций, — прошептал я, глядя в широко распахнутые зелёные глаза Грена.
Слабый всплеск силы и Гораций появился в комнате.
— Забери Грена в Ратиру. Уведи их всех. Помести каждую душу там, где для нее найдётся лучшее место.
Когда это будет сделано, я уничтожу эти туннели. Я сожгу их дотла вместе с шёпотом моего отца, проклинающего меня на жизнь чудовища.
Да, Оралия могла бы быть принцессой. Но теперь…
Теперь, возможно, она станет королевой.
* * *
Я не остановился, чтобы заговорить с Димитрием, стоявшим у входных дверей замка, когда стремительно прошёл мимо.
— Рен, — начал он, но тут же замолчал, плотно сжав челюсти.
Я взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступени, пока знакомая дверь не вынырнула передо мной из полумрака коридора. Грудь сковывала боль, непривычное биение сердца оглушало, когда я потянулся к ручке и распахнул дверь, молясь, чтобы она была одна в своих покоях.
Комната была обставлена знакомой мебелью, выбранной для Перегрин и Зефируса. Нравится ли ей здесь? Чувствует ли она себя как дома? Я отогнал эти мысли, не желая углубляться в то, что не мог изменить. В комнате было темно, если не считать пламени, пляшущего в камине. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы её заметить.
Оралия сидела у окна, огненно-рыжие волны её волос спадали на плечи, а колени были прижаты к груди. Чёрный халат плотно облегал её хрупкую фигуру, но из-под ткани проглядывал тонкий белый ночной наряд. Звёзды, она выглядела такой… маленькой. Хрупкой. Совсем не похожей на ту грозную, яростную силу, что я видел раньше. Теперь её гнев исчез, развеянный временем, оставив лишь оболочку.
Она ничего не сказала, когда я вошёл, но её тёмно-зелёные глаза внимательно осмотрели меня, отмечая каждый мой вдох. К счастью, Сидеро нигде не было видно. Я приблизился к ней, опустившись на колени. Она медленно вытянула ноги, и её голени оказались всего в нескольких сантиметрах от моей груди, а кончики босых пальцев едва касались холодного мраморного пола.
Я приготовился к тому, что она меня отвергнет, будет упрекать, но этого не последовало. Осторожно, почти трепетно, я взял книгу из её рук и положил её рядом, на мягкую бархатную подушку. Затем я мягко потянул её за руки, глядя в лицо, в котором сквозило замешательство. Её кожа не порозовела от моего прикосновения, как прежде, но я проигнорировал это. Глубоко вдохнув, чтобы набраться смелости, я закатал рукав её халата.
На её фарфорово-белой коже виднелись чёрные, изогнутые полумесяцем шрамы — метка её силы, знак её тьмы, её разрушения. И виноват в этом был я. Искры боли зажглись в моей груди, вспыхивая всё ярче после столетий ледяного оцепенения. Огонь поднялся к горлу и застыл в уголках глаз. Медленно, давая ей возможность отстраниться, я наклонился и коснулся губами шрама, извивающегося на тыльной стороне её руки.
Её тихий вздох нарушил тишину комнаты. Я перевернул её запястье, разворачивая ладонь вверх. Большим пальцем я скользнул вниз по её руке, прежде чем прижаться губами к тонкой коже запястья и шершавой линии зажившей раны.
Она была так сладка на вкус. Желание подняться и впиться поцелуем в ее губы чуть не захлестнуло меня. Я жаждал большего. Мне хотелось слизать солнечный свет с ее кожи, прикоснуться к теплу, скрытому между ее бедрами. Но я сдержался из последних сил, подавив этот порыв, вместо этого потянувшись ко второй руке.
— Эрибус был предназначен не тебе, а Тифону, — прошептал я, отводя её рукав. — Я не знал, что ты была в лесу, пока не стало слишком поздно.
Я вновь коснулся губами шрама, извивавшегося на её другой руке.
— Вина того дня преследует меня так долго, что я не помню времени без неё.
Ещё медленнее я перевернул её руку, очертил чёрный узор на коже, прежде чем большими пальцами скользнуть вниз к её ладони.
— Почему? — её голос был тихим, как шелест волос, касающихся моего лица.
— Потому что я чувствовал себя виноватым, — ответил я, поцеловав ее запястье. — Потому что причинил тебе боль. — Ещё один поцелуй в центр ладони. — Потому что стал причиной твоего падения.
Я прошептал последние слова, скрепляя их поцелуем, прежде чем медленно отстраниться, разжимая её пальцы. Я приготовился к её гневу, к возвращению недоверия, которое только недавно исчезло из её взгляда. Горячие слова, которые я так редко произносил, уже обжигали горло.
— Мне жаль, Оралия.
Но вместо гнева я увидел только печаль. Её дрожащие пальцы коснулись моего подбородка, а затем она приложила ладонь к моей щеке. Слёзы, словно звёзды, блестели на её ресницах, а её губы сложились в слова, которые я никогда не ожидал услышать.
— Я прощаю тебя, Рен.
ГЛАВА 31
Оралия
Услышав мои слова, Рен закрыл глаза.
— Я прощаю тебя, — повторила я.
Он покачал головой, даже когда его
