Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

Час пролетел в томительном волнении. Зевок невольно сорвался с моих губ — пора было спать. Сделав вечерний променад, я надела ночную рубашку и, поддавшись усталости, рухнула на подушку. Но сон мой был недолгим. Настойчивый шёпот над ухом пробился сквозь пелену дрёмы:

— Кисс… Кисс… Ну проснись же…

Распахнув глаза, я машинально схватила зверька и, блаженно мурлыча, уткнулась лицом в его мягкую пушистую шёрстку.

Хромус, возмущённо забрыкавшись, отчаянно пытался вырваться из моего плена. Поняв тщетность своих усилий, он обессиленно пробурчал:

— В Вологде всё хорошо. Твои друзья учатся как пчёлки и закончат обучение с блеском. Дед с бабкой цветут и пахнут, раздобрели на твоих харчах.

— Не жадничай, — сонно отозвалась я, широко зевая, готовясь внимать его дальнейшей речи.

— Возвращаться с пустыми лапами не стал. Заскочил в портал, правда, неглубоко. Подбил самого жирного цыфу, держи. Там их целая стая, грех упускать такую возможность разбогатеть.

Я почувствовала, как в мою ладонь опустился прохладный камень, и в тот же миг Хромус юркнул из моих объятий.

— Удачной охоты, — пробормотала ему вслед и, не открывая глаз, снова провалилась в объятия сна.

Сновидения в эту ночь были на редкость яркими и сумбурными. Вид беременной Анастасии явно отпечатался в подсознании. Мне снилось, будто я мечусь между кричащими в муках роженицами, тщетно пытаясь облегчить их страдания, вливая в них потоки своей энергии.

Грохот, ворвавшийся нагло в мои тяжелые сновидения, донесся из-за стенки. Новенький поваренок, не иначе, опять что-то опрокинул на кухне. Слабенький он, сирота, но барон, Петр Емельянович, сжалился над беднягой, приютил в доме. В который раз убеждаюсь, что за суровой личиной барона скрывается доброе сердце, особенно когда дело касается детей. Моя собственная судьба тому подтверждение. Окажись я в руках иного барона, наверняка бы не выжила.

Сладко потянувшись, я открыла глаза и ощутила, что что-то сжимаю в правой ладони. Медленно разжав пальцы, с изумлением уставилась на крупный голубой сафир, мерцающий в утреннем свете словно осколок небес.

В памяти всплыл Хромус и наш недавний разговор. Он говорил, что расправился с цыфом и отправился добивать остальных. А у них, насколько я помнила, камни энергии белого цвета. Неужели спросонья что-то перепутала, и он вложил мне в руку трофей с другого монстра?

Разрешить этот вопрос мог только Хромус. Сбросив с себя остатки сна, я заправила постель и накинув халат, отправилась приводить себя в порядок. Вернувшись в комнату, я замерла от неожиданности: на кровати, зажав в своих крохотных лапках сафир, сидел Хромус и с явным интересом его разглядывал. Вскинув голову, он уставился на меня с изумлением:

— Откуда у тебя голубой О⁈

Я, словно во сне, медленно подошла к кровати и присела на ее край, пожав плечами.

— Я думала, что это ты мне его дал, — ответила я задумчиво, не отрывая взгляда от сверкающего магического камня.

— Я тебе вручил ночью белый камень! А ну, выкладывай, голова бедовая, что ты с ним натворила?

— Ничего я не делала! — возмутилась я, расстроенная подозрением. — Сафир всю ночь был у меня в руке. Мне, правда, снились странные сны… Всё беременных спасала. Наверное, повлияла вчерашняя сцена в столовой. Я ведь тебе не рассказала, что Яромир вчера явился с женой, а она на последнем месяце беременности… И еще… Хромус, мне бы книги по акушерству.

Зверёк задумчиво вертел голубой камень, словно пытался разгадать его тайну, а затем, посмотрев на меня, сказал, погрозив лапкой:

— В своем семействе Соловьевы пусть сами разбираются, а насчет О. у меня появилась догадка. Но проверить я ее смогу лишь в одном месте.

С этими словами он исчез, оставив меня сидеть с открытым от возмущения ртом. Вот всегда так: наплетет загадок, а я потом изводись в неведении.

Вскочив с кровати и наскоро натянув платье, я отправилась на уроки, погруженная в раздумья, чуть не налетела на Софью Николаевну, шествующую по коридору.

— Смотри, куда идешь! — заявила она с презрением, и я остолбенела, увидев в районе ее груди черную кляксу, расползающуюся в районе сердца и легких, как зловещее предзнаменование.

Глава 16

Раскрытие новых талантов

Рима Федотовна, вручив задание по русскому языку, откинулась на спинку кресла, погружаясь в полуденную дрему, а я, вопреки её безмятежности, утонула в раздумьях: «Черные субстанции в телах домочадцев Соловьевых — не случайность, это очевидно. Кто-то решил избавиться от женщин… Но кто? Я не представляла, как им помочь. Моя целительная сила для этой зловещей „кляксы“ — словно нектар для жадного насекомого. Как уничтожить эту заразу?» От этой мысли меня сковал ледяной ужас. В памяти всплыли слова матери о том, что я — биомант, способный не только даровать жизнь, но и отнимать её.

Осознание второго, тёмного дара обожгло меня волной жара. Быстро переписав текст в тетрадь, я нарочито громко кашлянула, вырывая учительницу из объятий сна. Встретив её полусонный взгляд, я встала, подхватила тетрадь и, подойдя к учительскому столу, положила её на проверку.

— Я сегодня неважно себя чувствую, — солгала, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Можно мне уйти в комнату?

— Ступай, дитя, — с тревогой произнесла Солнцегорова, и я почти бегом покинула класс.

Влетев в свои покои, я заметалась по комнате, обуреваемая волнением, смешанным с трепетом предвкушения. Убить… Я ведь даже не представляла, каково это. Остановившись, я обратила взор к своему средоточию сил, сконцентрировав внимание на пульсирующем чёрном ядре. Словно почувствовав мой интерес, оно выпустило тонкий жгут энергии, оплетая моё тело и выплеснувшись сгустком чёрного света на раскрытую ладонь.

Перевернув ладонь вверх, я завороженно наблюдала за живой, клубящейся энергией смерти. Из моей груди вырвался тихий вздох. Я послала безмолвную благодарность тёмной силе, мысленно заверив её, что вскоре её магия мне потребуется, и вернула её обратно в своё средоточие.

Едва это сделав, я опустилась на кровать, погружаясь в мрачные размышления о плане убийства, как вдруг появился Хромус. Судя по его довольной ухмылке и азарту в глазах, он разгадал тайну изменения цвета сафира. Хотя у меня тоже появилась своя догадка… Ох, как же хотелось узнать, права я или нет!

— Ну