Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

— Лучше бы я приняла нормальный душ.

— В следующий раз примешь, — обещает он и дергает меня за прядь волос.

— Ладно, — настаиваю, уже нетерпеливо. — Объясни тогда, что ты имеешь в виду, говоря, что я должна войти в лабиринт.

Арес показывает на террасу над нами, где виднеется рыжеватая грива Геры и голубые волосы Посейдона. — Это семейное дело. Пойдём к братьям и к сестре.

Мы идём молча. Мне уже всё равно, сколько ещё воды с меня польётся. Меня сводит с ума мысль о том, что замыслила другая сторона семьи Лайвли. Особенно потому, что я уверена: Хайдес и остальные об этом ничего не знают.

Когда мы подходим, к ним добавляется ещё один человек — Афина. В чёрном атласном халате и с пушистыми тапочками. Каштановые волосы закручены в бигуди и собраны на затылке. Даже в пижаме она выглядит настолько аристократично, что внушает уважение.

— Привет, Коэн, — первым приветствует Посейдон. — Как ты?

— У неё два мешка под глазами, конкурирующих с моими, — подхватывает Арес. — Видно, что она не в порядке.

Я фыркаю. Арес подмигивает.

Я обращаюсь к Зевсу. Он курит, но держит сигарету подальше от нас, чтобы не задымить. — Тебе нужны деньги, которые Кронос пообещал. А нам нужно, чтобы Кронос умер.

Он такой прямой, что я на мгновение замираю с открытым ртом.

Мой взгляд останавливается на Афине. Та даже не моргает.

— И ты согласна? — поражённо спрашиваю я. — Ты? Та, что всегда ловит каждое слово отца? Разве я не должна быть благодарна за его предложение?

Афина закидывает ногу на ногу, и шёлковый халат съезжает, обнажая бедро до самого бока. Под ним нет белья.

— Вот почему мне порой так и хочется отвесить тебе пощёчину. Ты правда считаешь меня настолько глупой, Хейвен?

Я захлёбываюсь воздухом:

— Кто-нибудь меня прикроет, если я скажу «да»?

Арес сразу встаёт между нами:

— Я здесь. Давай, Гадюка.

Афина закатывает глаза, тянется за пачкой Зевса и прикуривает. Никогда раньше я не видела, чтобы она курила.

— Афина — богиня военной стратегии. И ещё самая умная. Интеллект, которому никто не способен сравниться.

— Вот и вопрос: почему тогда твоё имя носишь именно ты? — перебивает Арес, одновременно насмешливо и серьёзно.

— Если не заткнёшься, я потушу сигарету прямо тебе на языке, — грозит она.

Посейдон опускает голову, пряча улыбку. В этот момент он — вылитый Гермес. Удивительно, насколько два крыла семьи похожи и в то же время так непохожи.

Я беру слово, возвращая разговор к главному:

— Ближе к делу.

Афина сдувает густое облако дыма, провожает взглядом, как оно тает. Колеблется. И всё же сдаётся:

— Я всегда притворялась, — шепчет, будто боится, что отец вынырнет из тени. — Всегда подыгрывала Кроносу. Заставить его поверить в мою преданность — единственный способ воткнуть нож в спину.

Делать хорошую мину при плохой игре. Никогда бы не подумала это про Афину — и всё же стоило догадаться.

— То есть всё, что ты мне наговорила…

Она обрывает:

— Нет, ты мне правда поперёк горла, тут я не врала. Но и по-моему, соглашаться на сделку моего отца тебе нельзя. — И всё-таки в конце чуть улыбается.

— Но в той зале со статуями… — напоминаю нашу недавнюю перепалку.

Афина закатывает глаза:

— Думаешь, у нашего отца нет глаз и ушей повсюду? Часть дома под контролем. Единственная приватность — в наших спальнях.

— И в ванной, хочется верить, — бурчит Посейдон.

— Вау, — только и выдыхаю, как бы глупо это ни звучало. Признаю: я её недооценила. В оправдание — она чертовски хорошая актриса.

Мне нужно сесть.

— Итак, ты ведёшь двойную игру с Кроносом, — подытоживаю. — При чём здесь лабиринт? — Все таращатся так, будто я должна сама догадаться. — Я не читаю мысли, — раздражённо добавляю.

Арес делает жест — мелочь, но всё складывает. Поднимает ладонь знаком «мир»: два пальца вверх. Потом сводит их вместе, сцепляя. Поднимает брови.

— Вы хотите, чтобы я вошла вместе с Кроносом, — бормочу больше себе. Чем дальше думаю, тем логичнее звучит. Нужно превратить игру в партию между мной и им. — Я могу предложить ему другую сделку. Поторговаться, верно?

— При других раскладах я бы сказала «нет», — ровно отвечает Афина. — У него уже есть то, что он хотел, и смысла нет. Но Кронос — как ты. Как я. Как мои братья и вот эти безумцы с кислотными шевелюрами. Нас связывает не кровь, а одна страсть, доведённая до опасной одержимости: мы любим играть. Поменяешь правила и предложишь зайти в лабиринт вместе — сомневаюсь, что он откажется.

Арес хлопает в ладони:

— И там мы его и возьмём.

— А как? — спрашиваю.

Он замирает:

— Детали ещё надо доточить.

Пока Афина с Аресом пикируются, а Зевс, Гера и Посейдон изредка вставляют реплики, я устраиваюсь на парапете. Дождь лупит по спине — крыша не прикрывает. От каждой капли вздрагиваю, но упрямо смотрю на плитку под босыми ступнями.

Чего-то не хватает. Что-то я упускаю.

Я каменею:

— Простите, — выпускаю вслух. — Лабиринт — игра Кроноса. Он её придумал, чтобы проверять, достойны ли дети усыновления. Не вижу смысла звать его внутрь со мной. Он всё там знает.

Похоже, Арес ждал этого вопроса. Он готов ответить, но кивает на Афину: та уже прикурила вторую. Зевс с тоской смотрит на пачку, недавно ещё свою.

— Игра меняется для каждого, — говорит Афина.

Ей, как и братьям, неприятно об этом говорить. Но она соглашается охотнее, чем Хайдес, Гермес или Аполлон. Почему? Стальные нервы? Или её испытание было мягче?

— Откуда знаешь? Братья говорили, вы этим не делились.

Афина сглатывает. Ветер выедает сигарету, комок золы падает к тапочке Геры.

— Мы и не делились. Я поняла, когда несколько часов назад вошёл Ньют.

Любопытство так и скребёт, превращаясь в тревогу:

— И?

— В детстве я не видела Минотавра, — шепчет. — Той маскированной фигуры не было.

Этого даже Арес не знал — по крайней мере, по его лицу. Остальные, судя по виду, знали.

— Но это же абсурд. «Лабиринт Минотавра» — и без Минотавра?

— Братья всегда намекали на голоса и людей… — Она вздыхает, вспоминает про сигарету и делает долгую затяжку. — А я была там совсем одна, я в этом уверена. Значит, игра у каждого своя. И если Кронос согласится войти и играть с тобой, это сюрприз будет и для него.

Это безумие. Но и первая за долгое время реальная надежда. Сейчас не момент шлифовать план — все это понимают. Зевс поднимается, дружески хлопает меня по спине:

— Обсудим. А теперь будь рядом