Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли
Арес морщится, и, прежде чем успевает отпустить шуточку, Зевс отталкивает его. Эхо его возмущённого «эй!» висит пару секунд и тонет в грозе.
Афина молча присваивает пачку Зевса и исчезает в своей комнате — лёгкая, бесшумная. Посейдон и Гера задерживаются последними, смотрят на меня с тревогой.
— Я в порядке, — торопливо говорю. — Идите.
В отличие от Ареса, Гера — не полная противоположность Лиззи. В ней ещё угадывается прежнее «я», и меня это успокаивает. Она улыбается почти так же, как в мой первый день в Йеле, когда нашла меня потерявшейся и довела до аудитории. Я тогда только встретила Хайдеса — он оставил меня стоять с его надкусанным яблоком на ладони.
Посейдон подмигивает и уходит следом.
Опять одна. Промокшая до нитки по вине Ареса — и с новым ощущением под кожей. План может сработать. Если я правда хороша в играх. И если Кронос не станет жульничать. Почти уверена, как и Афина: он не упустит шанс сыграть со мной. Но одно дело — бокс с Хайдесом. Другое — запереться в лабиринте с Кроносом Лайвли. В лабиринте, который, похоже, перестраивается под тех, кто внутри.
Рука сама тянется к яблоку на шнурке у горла. Рефлекс. И вспоминаются слова Хайдеса. Я снимаю кулон, рассматриваю, будто могу вытащить из него тайну. Может, он меня разыграл — и это просто камень в форме яблока.
Кручу на свет. Думаю. И когда молния вспыхивает над террасой, меня осеняет.
Я бегу в комнату, ищу телефон. Включаю фонарик. Переворачиваю и кладу яблоко прямо на луч.
Сначала — ничего. Я меняю угол, ещё чуть-чуть — и вижу: на белом потолке проступают буквы.
Я улыбаюсь. Я прекрасно понимаю отсылку — к мифу о яблоке раздора, с которого началась Троянская война.
«Прекраснейшей».
Глава 15. ПОЛНОЛУНИЕ
Артемида была богиней охоты, а позже стала одной из ипостасей луны. Она олицетворяет растущую луну; Селена — полную, а Геката — убывающую.
Дни тянутся медленно, вязко, утомительно. Секунды липнут ко мне, как платье не по размеру. Минуты колышутся, будто сухие листья на ветру, никак не касаясь земли. Часы крутятся впустую.
Каждый миг я провожу у кровати Ньюта. Отхожу только ночью, чтобы поспать. И не всегда сижу одна — и это хорошо. Плохо лишь то, что иногда компанию составляют те, кого видеть меньше всего хочется.
Заглядывают даже Зевс, Посейдон и Гера. Никогда не задерживаются. Они куда менее лицемерны, чем кузены. Им плевать на Ньюта — это ясно без слов. Приходят из уважения: жизнь есть жизнь, и он — мой брат.
Арес выдержал пять минут. Появился с… флейтой.
Утверждал, что вычитал в интернете: музыка помогает выводить людей из комы. Сначала дул сам — ужасно, добавлю. Когда я уже не могла терпеть эти фальшивые звуки, он начал постукивать флейтой по сжатому кулаку Ньюта. Знаю: вернётся, несмотря на мои угрозы. А может, именно поэтому и вернётся.
Единственный, кто не исчезает, — Хайдес. Постоянный. Молчаливый. Каждое утро я прихожу ровно в восемь — он уже здесь. Сидит в дальнем углу на неудобном металлическом стуле. На столике меня ждёт завтрак, который, очевидно, принёс он. К обеду исчезает только затем, чтобы добыть еду для меня. И как бы это ни было возможно, к восьми вечера, когда я возвращаюсь к себе, возле двери всегда стоит поднос с ужином.
Во всём остальном он безмолвен. Приветствует, конечно, но не навязывает разговоров. Я не знаю, благодарна я за это или мне от этого только хуже. Может, он сам чувствует себя лицемером. А может, просто хочет быть рядом. Не знаю. Сейчас его чувства точно не в списке моих приоритетов. По крайней мере, я упорно пытаюсь себя в этом убедить. Первым идёт Ньют. А сразу после — Хайдес. И где-то в крошечном уголке головы зудит чувство вины за то, как я обошлась — и продолжаю обходиться — с Аполлоном. Крошечное. Почти ничтожное.
Заходит и Лиам — навестить друга. У него мотивы благороднее, хоть его визиты не радуют. Но всё же он куда менее раздражающ, чем Арес. Каждый раз, как открывается дверь и появляется Лиам, в комнате эхом звучит глухой удар — это Хайдес с силой отклоняет голову к стене, молча выражая протест.
Щёлкает ручка двери за спиной.
— Привет, ребята. Как Ньют? — это Лиам.
Хайдес снова бьётся затылком о стену.
— Стабильно. Как и всегда, — отвечаю я.
Когда он подходит ближе, я оборачиваюсь и невольно удивляюсь. Щёки пылают, пахнет кремом от солнца. А на шее — ожерелье из разноцветных бусин. Лиам замечает мой взгляд и трогает его.
— Нравится? Купил сегодня в Сантoрини.
— В Сантoрини? — переспрашиваю я.
Он кивает, садится на край кровати, аккуратно, чтобы не задеть ноги Ньюта.
— От Афин до Сантoрини меньше часа лёта. Там чудесно, если интересно.
Я вздыхаю. Глупо злиться, что у других жизнь идёт дальше. Я не могу требовать, чтобы все страдали, как я. Или хотя бы делали вид что страдали. Лиам и так задержался здесь дольше ради Ньюта.
— Напомни, почему ты до сих пор не вернулся в Штаты? — врезается в тишину скрипучий голос Хайдеса. Я почти успела забыть, что он здесь.
Лиам поворачивается к нему:
— В твоих словах, кажется, я уловил лёгкий упрёк.
Хайдес уже открывает рот для ответа, но я поднимаю ладонь — и этого хватает, чтобы он умолк.
— Не надо.
Лиам копается в холщовой сумке с надписью I LOVE GREECE. Даже не заметила, что он её носит. Спрашивать не приходится — Лиам сам всё расскажет. Даже то, о чём его никто не просит. Особенно это.
К моему удивлению, он достаёт ещё два ожерелья, такие же, как на нём. Одно надевает Ньюту, почти не касаясь, будто боится причинить боль. Второе протягивает мне. Я беру.
— Зачем? — шепчу, перебирая бусины. Они идеально круглые, гладкие.
Лиам снова садится, пожимает плечами. Я надеваю ожерелье под его взглядом.
— Увидел в лавке сувениров и подумал: будет красиво подарить тебе и Ньюту. Ну, как оберег. Как талисман, на который мы скинем все надежды и молитвы. Понимаешь?
Я глажу бусины, удивлённая, что Лиам сказал что-то такое светлое.
— Понимаю. Спасибо. Оно и правда красивое.
Хайдес слушает внимательно. Подался вперёд, сцепил пальцы. Смотрит на ожерелье у меня на шее, но глаза скользят всё ниже.
— У радуги есть особый смысл? Здоровье? Надежда?
Лиам пожимает плечами:
— Откуда мне знать. Просто понравилось. Этого мало?
Молчание. Тиканье настенных часов перекликается с
