Оставь мне музыку! - Мира Ризман

руку на омэйю… Она даже зажмурилась от этого предположения. Будут ли прислушиваться к словам горничной? Сможет ли она доказать, что он к ней приставал? Или же всё дело обернётся судом и скандалом? Несмотря на чудовищную головную боль и озноб, Вирджин с маниакальным усердием принялась натирать полы в холле. Это должно было помочь успокоиться, хоть на миг унять ужас и страх, поселившиеся в сердце. Ведь ещё есть леди Элисьен, перед которой придётся держать ответ. Её отель пострадал, и теперь непонятно, что будет с его репутацией. А ещё есть Кирэй… Она опять всё испортила! Ей совершенно ничего нельзя доверить! Слёзы жгли глаза, Вирджин продолжала с усилием теперь мраморный пол дрожащими руками и недоумевать, почему же за ней так долго никто не приходит.

Может, всё не так плохо, как ей показалось? Эри был пьян, и врач без труда это подтвердит. Вдобавок он не контролировал себя и применил силу. Едва ли жёсткий отказ Вирджин сможет послужить оправданием разрушению здания. Жаль, что никто не слышал, как Эри нахально отзывался о Кирэе-сама. Это тоже бы добавило нахальному омэйю трудностей. И почему до сих пор никто не пригласил полицию?

Вирджин уже не могла точно сказать, отчего именно её бил озноб. То ли от напряжения и страха, то ли от усталости и болезни. Чтобы забыться она с тем же упорством принялась натирать и без того блестевший от чистоты стены и колонны, пока в пустующем холле не появилась старшая горничная.

— К леди Элисьен, — тихо и натянуто произнесла она. Её нервы были явно на пределе. В правом глазу даже начался тик. Пожалуй, Вирджин впервые видела невозмутимую всегда безукоризненную старшую горничную в таком нервозном состоянии.

— Всё очень плохо, да? — Глупо было задавать этот вопрос, однако ответ легко прочитался в глазах. Там царил ужас. Вирджин понуро опустила плечи и последовала за старшей горничной. Она сама не понимала, почему вдруг заговорила. Ей нестерпимо захотелось оправдаться.

— Я знакома с Эри-сама. Он какое-то время преследовал меня и предлагал стать его ханни, но я отказала… Сегодня явно был день его триумфа. Я всего лишь горничная и…

— Не надо! — резко оборвала её старшая горничная. — Я не хочу ничего знать!

Оставшийся путь они провели молча. Остановившись у двери, старшая горничная нажала кнопку оповещения, а потом жестом велела Вирджин войти. В красивом дорогом кабинете леди Элисьен находилась в одиночестве. Только очутившись в комнате, Вирджин спешно огляделась, опасаясь вновь увидеть Эри, и его отсутствие слегка успокоило. Правда, совершенно напрасно. В кабинете царило невероятное напряжение. Леди Элисьен восседала за своим рабочим столом, как королева на троне. Её пристальный пронизывающий взгляд способен был заморозить внутренности. Честно говоря, Вирджин уже хотелось, чтобы леди заговорила, но та продолжала взирать на неё так, будто она повинна во всех грехах человечества. От этого взгляда было трудно дышать. Вирджин даже показалось, что тело онемело, во всяком случае, ноги вдруг стали невероятно тяжёлыми и буквально приклеились к полу, а от леди Элисьен продолжали исходить волны неприятия. Вирджин наблюдала за хозяйкой отеля исподволь, не смея смотреть ей прямо в глаза. Ожидание затягивалось. Вирджин в этом напряжении слышала каждый стук своего сердца и чувствовала, что всё сложнее сдерживать рвущийся наружу кашель. Казалось, ещё чуть-чуть и приступ накроет её, но буквально за секунду до этого леди Элисьен пошевелилась. Она лёгким движением пальцев открыла голограмму.

— Это… ты?

Вирджин кашлянула и взглянула на девушку с флейтой. Запись с фестиваля Айм. Путём нехитрых умозаключений, она вдруг осознала, что Тодо представил её именно служанкой. Истинный статус Вирджин мог навредить Кирэю. Нет, её истинный статус мог навредить сейчас всем.

— Нет, — сглотнув, ответила она. — Но мне часто говорят, что я похожа на мисс Нахалку.

Леди Элисьен удовлетворённо выдохнула. Напряжение в комнате сразу же заметно ослабло.

— Ты поэтому пыталась прорваться в дом Кирэй, надеясь, что сходство с любовницей омэйю поможет тебе найти работу? — Презрение вновь вернулось к её интонациям.

Вирджин кивнула. Любая ложь сейчас казалось вполне уместной.

— Что ж, — Голос леди вдруг стал стальным. — Я не знаю и не хочу знать, какими грязными уловками ты пользовалась, чтобы привлечь внимание в доме Кирэй, но я не позволю, чтобы в моём отеле происходили подобные бесчинства! Эри-сама сообщил, что ты пыталась его соблазнить, а когда услышала отказ, устроила в его номере настоящий бедлам! Ты понимаешь, насколько это отвратительно?

Вирджин молчала. Она была ошарашена и раздавлена очередной ложью. Проклятый Эри! Да как он только мог такое сочинить!

— Ты опорочила имя моего отеля! — продолжала выливать своё негодование леди Элисьен. — Никто прежде не позволял себе опускаться так низко. Если тебе нужны клиенты — бордель в конце улицы! И там тоже нуждаются в горничных!

Озноб стал сильнее. Вирджин ощутила, как её заметно потрясывает. На глаза сами собой наворачивались злые слёзы, но она, стиснув зубы, продолжала молча выслушивать несправедливые обвинения. Наконец, леди Элисьен выпустила пар, и в её голосе появились снисходительные нотки:

— Только из уважения к Кирэя-сама я не стану тебя сегодня увольнять, но если подобное повторится — знай, я лично сообщу всему миру о твоей безнравственности! И за восстановление стены ты выплатишь из своего жалования! Теперь отправляйся работать! И не смей уходить, пока всё не уберёшь!

И это всё? Никаких разбирательств или угроз? Полиции или новых обвинений? Вирджин была удивлена и не могла до конца поверить, что всё обошлось так легко и довольно просто. Похоже, Эри и Элисьен сумели договориться и прийти к взаимному согласию. Впрочем, Вирджин радовало уже то, что леди не выдала её омэйю.

Дальше всё шло как в тумане. Вирджин с трудом припоминала, как вновь очутилась в разгромленном номере. Эри-сама и его друга, конечно же, переселили. И это, пожалуй, было лучшей новостью за вечер. За это же звание могло побороться и то удивительное обстоятельство, что старшая горничная будто бы забыла об её существовании. Целых два часа Вирджин растаскивала тяжелые камни в гордом одиночестве. Спина и руки болели нещадно. Её начало шатать из стороны в сторону, перед глазами всё расплывалось. Вирджин умудрилась трижды пораниться об острые осколки, пара из них глубоко вонзились в кожу, и кровь ещё долго не хотела униматься.

Старшая горничная, замотанная и слегка растрёпанная, появилась уже около часа ночи. Впервые она не придиралась к Вирджин, хотя комнату украшали не только