Княжий венец - Анна Михайлова
- Вот теперь – все.
- Объяснишь – зачем?
- А это девонька, чтоб разум перестал от сердца отгораживаться. Привыкла все умом решать. А не всегда оно верно.
- Так легче…
- Кто ж спорит? Боязно сердцу довериться. А без него - жизни нет. Только через него можно и за край, и через край. Сейчас – забудь, потом мои слова вспомнишь. А сейчас я еще одно полотенце дам, чтоб мы волос твой скорее высушили. Поди заждались нас у старосты.
[1]Морена- богиня зимы, судьбы и смерти в древнеславянской мифологии
[2]Полавочник– длинная полка над лавками по периметру всей избы. Использовались как место для хранения самых разнообразных бытовых предметов.
[3]Притолока- верхний косяк в дверях.
Глава 24.
Дом у Хвата-охотника был добротным, как внутри, так и снаружи. Старуха оказалась права – их заждались. К трапезе за уже накрытым столом приступили конечно, но аккуратно, степенно. Угощались в основном закусками – капустой, солеными грибочками да блинами, которые принесли местные бабы. Сам староста с двумя сыновьями-близнецами жил бобылем. Как унесла лихоманка супружницу его пару лет назад, так он один и остался. Были бабы вдовые в селе, до только ни к кому душа не лежала. Стряпать еду он сам умел, и сыновей научил нехитрому обращению с печью. Дому, ясное дело, женский догляд нужен. Для этого, скрепя сердце, договорился с одной, помогала за долю с добычи. Сам для себя решил, что токмо для дела посторонняя баба в его избу ходить будет.
После полутемных сеней Тамирис даже замешкалась на секунду. В комнате было светло – и от окон открытых, благо дело погода позволяла, еще и свечи на столе горели – ибо осенний день короток, пролетит и не заметишь.
Сам староста сидел во главе стола, неторопливо вел беседу. По правую руку от себя усадил Леслава, как почетного гостя. Сыновья его, веселые вихрастые близнецы, сидели на дальней лавке у стены. Не по возрасту им со зрелыми мужами за столом дела обсуждать, хоть и добрые уже охотники. Немудрено – при таком-то отце. Рядом со старостой расселись наиболее уважаемые мужчины селения, большинство из которых она мельком видела в битве у стен деревни.
Разговоры за столом утихли, стоило девушке переступить порог. А Тамирис остановилась как вкопанная, не в силах отвести глаз от десятника. Глупо, но все существо ее устремилось к нему. Захотелось прижаться, уткнуться носом в тепло рубахи, чувствовать твердость мышц, и уверенную руку, что так нежно может гладить по спине. Вот зачем он так убийственно-хорош? Влажные темные волосы небрежно зачесал назад, открывая умное, волевое лицо. Щетина на щеках исчезла, а память услужливо напомнила ласковое колючее прикосновение при поцелуе… Вмиг стало душно, но девушка не могла отвести взгляда. Как же разительно отличался он от деревенских! Не только красотой лица или шириной плеч. Было в нем, в его строгом взгляде что-то такое, что заставляло людей слушаться и подчиняться. Как звери на водопое расступаются перед матерым хищником…
Властелин – почему-то пришло на ум, но Тамирис отмахнулась. Лезет же всякое в голову! Просто Леслав привык командовать своим десятком вот и… Не успела мысль додумать, как поднялся он и зашагал ей навстречу. Жадно оглядывая всю ее фигурку в ладно сидящих (будь они неладны!) штанах, рубахе белоснежной, широким красным кушаком подпоясанной. Стройная, изящная вся, да только помнил он, какие округлости скрывает широкая рубаха. Яркой вспышкой мелькнуло в голове воспоминание о танце. Жаркой волною пробежало, заставив ускорить шаг к ней навстречу. Глянул на нее, едва сдержавшись, чтоб к губам алым не прильнуть. Сладко, ох и сладко целует валорка! Фиалковые глаза загадочно блеснули, а на скулах заиграл румянец, еще более оттеняя алебастровую бледность кожи. Хотела она глаза опустить, но не дал. Поймал ее взгляд и не отпускал.
- Заждались тебя, милая, - глубокий низкий голос дрожью рассыпался по телу. Разве может быть такое, чтоб только от звука голоса мурашки врассыпную бросились? - пойдем к столу.
За руку взял и повел за собой, едва сдерживая раздражение о того, что все до единого мужчины глаз с нее не сводили. Хотел усадить от себя по левую руку, но рядом уже лихо заулыбался сосед. Осадил его взглядом и усадил девушку меж собой и старостой. Так оно надежнее будет. Так нет же – все одно лыбятся! Кто тайком, а кто и не скрываясь, скалится на валорку.
Пытаясь успокоить рваное дыхание, Тамирис осмотрела сидящих за столом. Отличались здешние мужчины от селян деревеньки «Каравайки» разительно. Если там были селяне, то здесь скорее – воины, сильные плечистые. Волевые лица, внимательные глаза. А как мозолистые руки владеют оружием – она уже убедилась. Сейчас за столом солдаты, которым приходится порой поля сеять или скотину пасти. Но основное у них – битва.
Мягко заговорил Велеслав, прервав ее размышления.
- Временную замену нашел утери твоей. Вернемся в Миргород – куплю какое должно, - ловкие мужские пальцы одели на правое запястье браслет. Тамирис растерянно захлопала ресницами. Сначала от неожиданности, а потом от красоты вещицы. На запястье изящная серебряная птица распахнула крылья, вот-вот взлетит. В хвосте длинном будто ветром выбилось перо, а на нем нежно сияет фиолетовый камень, в тон ее глазам.
Она-то подарку обрадовалась, а вот мужчины за столом все как один погрустнели, окромя только старосты Хвата.
-Это…
- Это тебе, моя Птичка, - ласково, но твердо прекратил все вопросы князь, - а сейчас поесть и поговорить с людьми надобно.
Словно ждали его команды, из части дома, отгороженной занавеской потянулись женщины, споро расставляя чугунки с запаренной кашей, дичью и овощами. Засуетились мужчины, заерзали. Вроде как степенство надобно перед гостями показать, а после битвы проголодались все, ажно зубы сводит.
Весело застучали деревянные ложки, молча и деловито ели мужчины. Велеслав наполнил ее тарелку едой и только после этого начал есть сам. Тамирис ела неторопливо, в который раз наслаждаясь простотой пищи. Если даже не доставало привычных специй, это компенсировалось свежестью приготовленной дичи и овощей.
Когда один за другим мужчины сыто откинулись
