Княжий венец - Анна Михайлова

- Все сделаем как надо, не сомневайся. Иди, отдыхай, душа моя. Мы со старостой отберем подходящего проводника. А ты, я вижу, умаялась сегодня, сил много потратила. У знахарки заночуем?

- Не знаю… - растерялась Тамирис. От прикосновения и вопроса. Про ночлег-то еще разговора не было.

- А чего ж нет-то? Места много, одна я живу, - подала голос из темного угла старуха, - заодно и пригляжу…

Показалось, или усмешка была в голосе знахарки? Лица-то ее не видно, а вот издевательства в словах – хоть отбавляй. И откуда такая нахальная? Велеслав раздраженно зыркнул в сторону лавки, на которой сидела старуха. За кем она приглядывать собралась, кошелка старая?!

- Ступай, милая, - огладил нежную щеку, что мгновенно вспыхнула румянцем под пальцами, - я позже подойду. Ложись отдыхай, не жди меня.

Ждать? Это еще зачем? Что удумал? Что за игру ведет десятник? Вопросы паникующими пчелами роились в голове. И почему-то взгляд сам собой прикипел к четко очерченным мужским губам. На них хотелось смотреть и что самое постыдное – хотелось их прикосновений. При воспоминании об упоительном поцелуе после битвы, внутри что-то мучительно-сладко сжалось. Жар бежал по венам от сердца, разнося смущение и жажду. Ту, которую мог утолить только один мужчина.

Глава 25.

Тамирис открыла глаза и не сразу поняла – где она. На сей раз, в отличие от последних дней, заснула практически мгновенно. Огляделась – прокопченный потолок, пучки трав – знахарка! С многофункциональной печью и странными умениями.

Прошлым вечером Тами со старухой ушли вдвоем, предоставив мужчинам возможность разработать план разведки и обороны селения. Пусть решают что хотят – у нее свои планы. Которые она осуществит, несмотря ни на что.

Ружица уложила ее на печь – там оказалось на удивление тепло и уютно. Валорка по началу отказывалась, но старуха была неумолима: «Тебе холод внутренний выгнать надо, на печи оно быстрее всего будет». И оказалась права! Сейчас, утром, не ощущался внутри стылый ком, что обычно вымораживает внутренности и мешает дышать. Только легкая усталость в мышцах, после вчерашней битвы. Много чего минувший день принес. И доброго, и худого. И… и того, что она вспоминать не будет! Даже если предательски ноют губы.

Девушка привстала на руках и осторожно выглянула. А вот и он, бесстыдник – легок на помине. Раскинулся на широкой лавке у стены, закинув руку за голову. Жарко у знахарки в избе, скинул мужчина среди ночи рубаху, оставшись в одних штанах. Лежит во всем своем великолепии, светлым пятном тело на лавке в рассветных сумерках. Да только она своими умениями хорошо в темноте видит – потому как на ладони воин, весь до последней мышцы на сильной руке. Грудь широкая, сухой поджарый пресс и дорожка темная от пупка убегает за кромку штанов. Пробежаться бы по ней пальцами, чуть царапая ногтями… Ох, там же, в штанах, еще и топорщится «кое-что», заставляя краснеть до кончиков ушей! Нельзя! Нельзя быть настолько красивым, что глаза отказываются слушаться. Непрерывно смотрят, с жадностью и восхищением. Смотрят так, что она кончиками пальцев ощущает тепло его кожи. А сердце в ушах грохочет так, что кажется перебудит всю деревню. Бежать надо! На свежий воздух. Куда угодно, лишь бы подальше от этой мучительной полуобнаженной пытки.

Наскоро одевшись, Тами бесшумно слезла с печи. Подхватив плащ и сапоги, на цыпочках прокралась мимо спящего и выскользнула за услужливо не скрипнувшую дверь.

- Не спится, милая? – раздался старческий голос. Старуха сидела на первой ступени крыльца, едва различимая в темноте. Только седые волосы выделялись ярким пятном. Да белозубая, совершенно не старческая улыбка.

- Я… да.

- Бывает. Ежели отхожее место надо – оно вон там, водица вот – в ведре, испей, только принесла. А рассвет лучше всего со стены посмотреть. Они у нас чудо как хороши. Ежели тебе красоты не хватило, - хитро блеснули темные глаза.

От слов знахарки оставалось только покраснеть и надеяться, что в сумерках ее пылающих щек не видно.

- Пожалуй, так и сделаю.

Старуха протянула кружку и Тамирис с наслаждением выпила ледяной, сводящей зубы, колодезной воды. Чуть сладковатый вкус ухнул в желудок, заставляя окончательно проснуться.

- Беги, милая. Посторожу твоего соколика.

- Не…

- Не твой, помню. Да только от тебя зависит, что и как будет. И с кем.

- Путанно ты говоришь, Ружица.

- А ты ступай пока. Потом подумаешь. Ступай по правую руку, подъем на стену там будет.

Тамирис ничего не оставалось делать, как последовать ее совету. Возле туалета кто-то услужливо повесил рукомойник. Удалось не только вымыть руки, но и умыться бодрящей холодной водой. Даже в этом краю, несмотря на необычное тепло днем, осень напоминала о себе ночами. Выстуживая дома и почти подмораживая воду. Обрадованная, что захватила плащ, девушка, закутавшись в него, быстро нашла лестницу на стену. Рассвет только-только начинал розоветь на горизонте. Тами, скрестив ноги, уселась прямо на настил, что шел по периметру частокола. Действительно, что может быть прекраснее? Только чьи-то глаза… Такие разные – то глубокой синевы, то зеленоватого оттенка летнего моря…

- А ты что тут делаешь?

Надо же! Настолько увлеклась созерцанием утреннего светила, что ничего вокруг не видела. Немудрено. Всей кожей поглощала то, как мягко и незаметно нежно-розовый переходит в едва ли не в пурпур и почти сразу же сменяется теплым желтым. А солнце, поначалу похожее на круг сыра, едва проснувшись, позволяет собой полюбоваться. Но ненадолго. Всего через несколько минут становится нестерпим-белым, до слезотечения. Привычное грозное светило, во всей своей яркости и одиночестве.

Тамирис вздрогнула от неожиданного вопроса. Перед ней стояло двое. Те самые близнецы. Болтливый вероятно чуть впереди, а более рассудительный Тихомил на шаг позади.

- Я? Восходом любуюсь. Это для меня, то есть для моих способностей нужно. Красивое что-то, чем любоваться можно.

- А… - синхронно ответили они. Тами собиралась отвернуться, но внезапно заговорил второй, - а ты не хочешь с нами поснедать? У нас с собой немного, но будем рады. Заодно расскажем все, что тебе про наши земли интересно.

- Невежливо вас объедать, - девушка поднялась на ноги.

- Нам в радость, - вмешался Тихомил, - чай не каждый день чародейку кормим. Которая к тому же