Царствование Розы - Кейт Голден

— Или я, — добавила я.

— Нет, — низко и властно сказал Кейн. — Это буду я. И только я.

Глава 20

АРВЕН

Стыдным было то, как долго до меня доходила реальность нашего нового положения. Слишком, слишком долго. Я была так поглощена своими ранами, Кейном и нашей встречей, что не сложила в голове самый очевидный элемент нашей сложной головоломки.

Кейн стал чистокровным Фейри, как я. Как его отец.

Теперь он мог занять мое место в пророчестве.

А это значило, что та правда, с которой я смирялась все эти месяцы — что, хотя я хотела жить больше всего на свете, я умру, чтобы спасти Эвенделл, свою семью, друзей и любимого, — больше не была правдой.

Согласно пророчеству, один из нас должен был умереть, чтобы положить конец Лазарю, но теперь было возможно, что это мог быть он.

Что означало, что я буду жить. Почти вечность без Кейна.

Зная, что он заплатил за мою жизнь высшую цену.

Я схватилась за швы на животе, содрогнувшись от спазма, а обнадеживающая рука Кейна вновь коснулась моей щиколотки.

На сей раз его прикосновение не успокоило меня.

Прежде чем эта война закончится, один из нас умрет.

Один покинет другого. Оставит в одиночестве. Что могло быть невыносимее? Иного пути для свержения Лазаря не существовало.

И пока я сгибалась под тяжестью этого разрушительного откровения, командиры вокруг продолжали строить свои планы.

— Убивать его не обязательно, — продолжал Харт. — Достаточно разграбить город. Перебить армию. Уничтожить источник его силы, который, благодаря твоей подруге, мы уже как минимум вдвое ослабили.

— Я был на твоем месте, — сказал Кейн с ледяным спокойствием, в котором таилась смертельная угроза. — Я знаю, к чему это приведет, Харт. Все твои люди погибнут.

Харт пожал плечами.

— Может быть. Но не на это ли они все подписались?

О, нет.

Иногда меня поражало, как хорошо мы знали друг друга с Кейном. Мы познакомились меньше года назад, и за это время с головокружительной скоростью прошли путь от шатких союзников до врагов, затем до друзей, а теперь — до чего-то более глубокого, чего-то гораздо большего, чем просто пара. Если бы я верила в такие вещи, я назвала бы его своей родственной душой.

И потому я отлично понимала, какой отклик найдет в нем слепая одержимость Харта уничтожением Лазаря. Каких демонов — память о погибших товарищах, о семье, потерянной из-за той же напасти, — это в нем разбудит.

Как и следовало ожидать, Кейн в следующее же мгновение поднялся с постели, и его сияние загудело. Острые тени и завитки ночной тьмы обвили его пальцы и запястья, когда он с рыком бросил:

— Ты самодовольный мешок дерьма.

Валери пересекла комнату с невиданной скоростью и встала между Хартом и буфетом. Я приподнялась, и мое собственное теплое сияние побежало по жилам к кончикам пальцев — так бывало лишь при виде того, кого нужно исцелить. Краем сознания я задумалась: если бы я взглянула вниз, увидела бы я тоже желтые лучи, обвивающие мои ладони?

— Неужели ты и впрямь так горишь желанием пустить на ветер жизни тех, кто доверился тебе?

— Ладно, — предостерег мятежник, все еще сидя на серванте. — Ладно. Всем успокоиться. Кейн, мы тебя поняли.

Возможно, он его успокаивал, ведь я знала, что в изумрудных глазах Харта читался страх, но Кейн удивил нас обоих, ровно выдохнув и проведя рукой по волосам. Без единого звука темные когти и шипы на его руках втянулись обратно в загорелую кожу.

— Итак, — попробовал Харт, спокойнее, но все еще настороже. — Где этот клинок, который вам нужно?

Кейн почесал затылок. В хижине воцарилась гробовая тишина.

Мое сердце провалилось в бездну.

— Ты издеваешься надо мной. — Харт сдержал смешок. — Верно?

— Кейн, — выдохнула я. — Ты оставил его там?

— Когда я проснулся, — сказал Кейн, голос его был хриплым, — перерожденным, он сбежал и унес его с собой. Я пустился в погоню и нашел тебя с тем гвардейцем… — По его лицу проползла тень мучительной, глубокой печали.

Я изо всех сил сдерживала порыв броситься к нему и раствориться в его объятиях. Мы и так провели в разлуке слишком много времени. Вместо этого я заявила Харту и Валери:

— Возможно, у нас есть последний козырь.

Кейн наклонил голову в безмолвном вопросе.

— Амелия в Солярисе.

Он с сочувствием нахмурился.

— Арвен… Она же…

— Я знаю. Она мне все рассказала. И я все равно думаю, что мы можем с ней сотрудничать. Ей нужна только безопасность ее народа. А она понимает, что наш успех в этой войне — лучшее, что может случиться с Перидотом.

Кейн не хотел и слышать об этом. Холодная ярость забурлила там, где в его серебряных глазах только что было столько любви.

— Ты хочешь, чтобы я доверился Амелии…

— Еще одна отличная шлюха, — перебил Харт, разглядывая грязь под ногтями.

И снова Кейн даже бровью не повел.

— После того как она предала нас, перейдя на сторону Лазаря? После того, как подписала твой, мать его, смертный приговор?

— Боже, — пробормотал Харт. — Какая сука.

— Пташка, — попробовал Кейн, на этот раз мягче. — Я не хочу тебя задеть. Твоя вера в лучшее — это то, что я в тебе обожаю. Но неужели ты не считаешь, что полагаться на это… опрометчиво?

— Я сотрудничать с ней. Не доверять ей. Харт, как думаешь, сможешь передать Амелии, что если она раздобудет для нас тот клинок и доставит в Оникс, мы гарантируем ей неприкосновенность, несмотря на все ее предательство?

— Арвен… — Кейн был почти в ярости.

— Стоп, — встрял Харт. — Так выходит, ваш союз с Перидотом развалился?

— Да, — признала я.

— И значит, единственные, на кого мы можем рассчитывать, — это армия Оникса?

Мы с Кейном молчали, и Харт тяжело и раздраженно вздохнул. Он был прав. Оникс и повстанцы Харта, при всей их мощи, не смогут в одиночку победить всех Фейри Лазаря. Не говоря уже об их союзниках из Янтарного и Гранатового.

— Есть ли у нас другие варианты, чтобы заменить Перидот?

В Эвенделле было девять королевств. Не считая Оникса и Перидота, а также Янтарного и Гранатового, которые давно перешли на сторону Лазаря, оставались Джейд, который был необитаем, Перл, у которого тоже не было армии, его ненадежное расположение высоко в облаках служило достаточной защитой, и Опал, который был обширной ничьей землей с горсткой территорий и договором, объявившим их нейтральными во всех военных делах.

— Цитрин? — предложил Харт.

— Мы пытались, —