Василиса Прекрасная и царевич - Елена Эйхен

Я подползла к корзинам на коленях, не веря своим глазам. Запустила руки в зерно. Настоящее. Тёплое от утреннего солнца. Идеально рассортированное — ни одного чужеродного зёрнышка, не единой соринки.

— Что за… — прошептала я.

На краю пустого мешка лежала куколка. Обычная тряпичная игрушка. Неподвижная. Безжизненная.

Я схватила её дрожащими руками, поднесла к лицу.

— Это ты? Ты сделала? Но как?

Молчание.

Я осторожно погладила куколку по голове, заглянула в вышитые глазки.

— Ну же! Вчера ты говорила! Я точно слышала! Или мне приснилось?

Ничего. Просто тряпичная кукла в моих руках.

Кажется, я спятила. Перебрала зерно в состоянии психоза и ничего не помню, а теперь разговариваю с игрушкой.

Дверь распахнулась с таким грохотом, что я подскочила. Инстинктивно спрятала куклу за пазуху.

На пороге стояла мачеха, и по её лицу я поняла: она шла сюда с предвкушением триумфа. Уже приготовила наказание за невыполненную работу.

Её взгляд упал на корзины.

Рот приоткрылся. Глаза расширились. На лице мелькнула целая гамма чувств: недоумение, растерянность, подозрение и, наконец, злость.

Она медленно приблизилась к корзинам. Наклонилась, запустила костлявые пальцы в зерно. Перебирала, пересыпала из ладони в ладонь, словно искала подвох.

Я молчала, прижимая куклу к груди под рубахой. Сердце колотилось так громко, что, казалось, мачеха должна была услышать.

— Кто подсобил? — наконец прошипела она. — Али сёстры твои названые сжалились? Али парень какой заглянул?

— Никто не помогал. Сама я.

Мачеха проверила вторую корзину. Потом третью. Заглянула в пустой мешок, даже вывернула его наизнанку. Потом медленно выпрямилась и повернулась ко мне.

В её глазах плескалась такая злость, что я невольно отступила к стене.

— Ведьма, — прошептала она едва слышно. — Ровно как мать твоя покойная. Колдовство да и только…

Потом будто спохватилась, тряхнула головой.

— Ладно уж, — процедила сквозь зубы. — Коли управилась, ступай в дом. Покушай маленько, а то кто за тебя работать станет, коли ты с голоду ноги протянешь. Да печь выбели, как вчерась велено было. И чтоб к полудню бела была, как снег первый! А не то…

Она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что посыпалась труха с потолка.

Я осторожно достала куклу из-за пазухи.

При утреннем свете она выглядела совершенно обычно. Пёстрая ткань сарафана. Белая рубашечка. Крошечный платочек. Вышитое личико с румянцем на щеках.

— Спасибо, — прошептала я, не зная, слышит ли меня кто-нибудь. — Кто бы ты ни была. Спасибо.

Куколка молчала. Но мне показалось — или солнечный луч так упал — что её губки чуть тронула улыбка.

Я спрятала её обратно за пазуху, поближе к сердцу, и пошла в дом.

Глава 4

За столом пахло кашей и свежим хлебом. Я села на край лавки — подальше от сестёр — и принялась есть так быстро, что чуть не подавилась. Голод был зверский, руки тряслись.

Акулина что-то шептала Агриппине, обе косились на меня и посмеивались. Мачеха сидела во главе стола, сверлила меня взглядом.

Я жевала и думала.

Вариант первый: диссоциативное состояние на фоне острого стресса. В учебниках это называют психогенной амнезией — когда психика блокирует воспоминания о травматичных событиях. Теоретически, я могла войти в состояние изменённого сознания — что-то вроде транса или сомнамбулизма — и перебрать зерно, а потом забыть об этом. Но, во-первых, у меня никогда не было склонности к лунатизму, даже в детстве. Во-вторых, это не объясняет главного: физически невозможно рассортировать такой объём за одну ночь. Это элементарная математика — даже если брать по три зерна в секунду без единой ошибки и перерыва, что уже за гранью человеческих возможностей, на мешок ушла бы неделя. А тут ещё и третья корзина с ячменём появилась, которого вчера точно не было. Когнитивный диссонанс зашкаливает.

Вариант второй: перцептивное искажение, возможно, зрительная галлюцинация. Допустим, зерно действительно было разобрано изначально, а я просто не смогла это адекватно воспринять из-за плохого освещения — классический пример влияния внешних условий на восприятие. Хотя стоп, тут же есть противоречие: мачеха сама дала это задание, а она явно не склонна к… как бы это назвать… просоциальному поведению в мой адрес.

Вариант третий — это уже интереснее с научной точки зрения: феномен массовой галлюцинации или, если говорить корректнее, коллективное перцептивное расстройство. Теоретически, мы все могли бы видеть разобранное зерно при его фактическом отсутствии. Но вероятность такого явления без общего триггера — сильного стресса или внушения — стремится к нулю. В литературе описаны случаи, но контекст совершенно другой…

В общем, абсурд какой-то.

Я пошарила рукой по телу, нащупала куклу. На месте.

«Эй, — мысленно обратилась я к ней. — Ты здесь?»

Тишина в голове.

Конечно тишина. Куклы не разговаривают. Это я спятила.

— Василиса!

Я вздрогнула. Мачеха смотрела на меня с раздражением.

— Слушаешь али нет, непутёвая?

— Слушаю, — выдавила я.

— Бельё видишь? — Она кивнула на огромную кучу грязных тряпок в углу. — Вот это всё на речку снеси. Перестирай да выполощи в студёной водице, развесь на солнышке. И чтоб к вечерней зорьке высохло всё до нитки.

Я посмотрела на гору белья. Там были простыни, рубахи, сарафаны… Это же работы на целую неделю, если стирать в одиночку.

— К вечеру? — переспросила я осторожно.

— А я что говорю? — отрезала мачеха. — Али опять в сарай на ночь глядя пожаловать хочешь?

Я промолчала и после еды принялась запихивать бельё в корзину.

Река оказалась в десяти минутах от дома. Я уставилась на кучу грязного белья — физически не успею, даже если буду стирать без остановки.

Вытащила куклу из кармана.

— Помоги пожалуйста, куколка. Как вчера.

Молчание.

— Я знаю, что ты настоящая! Я видела!

Ничего.

Тут до меня дошло — вчера я её накормила. Дала крошки хлеба и воду. Только после этого она заговорила.

Я побежала к дому, схватила корку хлеба со стола и вернулась к реке. Протянула кукле хлеб и воду из реки.

Крошечные ручки шевельнулись. Хлеб просто растворился в воздухе.

Куколка довольно вздохнула и повернула ко мне расписное личико:

— Спасибо, Василисушка.

Я торжествующе ткнула в неё пальцем:

— Значит, ты реальна! И работаешь по определённым правилам!

— Конечно, я настоящая. А почему бы и нет?

— Потому что это невозможно с точки зрения чего угодно! Тряпичные предметы не могут двигаться самостоятельно!

— А