Василиса Прекрасная и царевич - Елена Эйхен

Мачеха нервничала. Несколько раз выглядывала за ворота, к вечеру и вовсе распорядилась:

— Василиса! Ступай в сарай. Сиди тихо, пока не позову.

Я прислонилась к стене сарая, когда скрипнула калитка. Послышались мужские голоса — двое, может, трое. Когда все вошли в дом, я тихонько выскользнула наружу, подкралась к двери и прислушалась.

— … товар-то через Чёрный лес пойдёт… — прогудел грубый бас.

— Гляди в оба. Дружинник тутошний всё вынюхивает. Осторожнее надобно, — ответил второй, голос хриплый.

— А девка-то? — встревоженно вставила мачеха. — Не видала вас, часом?..

Холодок пробежал по спине.

— Коли видала — плохи дела.

Противный, утробный смех.

В кармане сквозь ткань юбки вдруг обожгла кожу куколка. Я вскрикнула и отшатнулась от двери.

За дверью вмиг стало тихо.

Потом — тяжёлые шаги.

Дверь распахнулась. На пороге стояла мачеха, а за её спиной маячили тёмные силуэты мужчин. Она вглядывалась в меня долго, оценивающе, будто решала, что со мной делать.

— Что ты тут позабыла, Василиска?

— Я… задремала. Шум какой-то разбудил, — попыталась изобразить, что сонная, зевнула. — А ногу-то отчего трёшь, полуночница? — Об угол ударилась, пока шла. Темно ведь.

Повисла тишина.

— Она, что ли? — хрипло донеслось из-за мачехиной спины.

— Она, — не оборачиваясь, бросила та. — Да только глухая она у меня, ничего не слыхала. Правда ведь, Василисушка?

Я судорожно кивнула. Мы обе знали, что это ложь.

— Ступай спать, — отрезала мачеха и захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Крик разбудил меня глубокой ночью:

— Огонь погас! Беда-то какая!

Я выскочила из сарая. Мачеха стояла посреди двора. Сёстры охали.

— Как же так! Угли-то остыли! — причитала мачеха театрально.

— Матушка, замёрзнем ведь! — Акулина изобразила испуг.

— Ой-ой-ой… — Агриппина всхлипывала.

Я смотрела на эту постановку и понимала: вот оно. Задумали что-то.

Мачеха обернулась ко мне:

— Василиса! А ну, сходи за огнём!

— К соседям? — даже не знаю, зачем спросила, ведь ответ уже знала ответ.

— Поздно! Все спят! — она сделала паузу. — Одна дорога — к Бабе-Яге в лес.

Вот оно. Точно, как в сказке.

— Ой, страшно-то как! — Акулина еле сдерживала злорадство.

— А что делать? Кто ж пойдёт? — подхватила Агриппина.

Мачеха смотрела на меня выжидающе:

— Али боишься? Али семью сгубить хочешь? Без огня не проживём!

Я молчала, просчитывая.

Отказ — и я продолжаю впахивать на мачеху и её дочурок. Согласие — шанс: а вдруг Яга не такая и плохая. Может, ещё и домой меня отправит. А если мачеха в сговоре с Ягой, тогда, возможно, смогу узнать что-то о купцах. Всё-таки польза от меня будет.

— Хорошо. Я пойду.

Триумф мелькнул в глазах мачехи:

— Вот и умница! Молодец, доченька!

Сёстры переглянулись, давясь ухмылками.

Мачеха суетилась. Отыскала платок, лукошко. Дала инструкции:

— Ступай прямо по тропе. Никуда не сворачивай. Учтиво попроси огня. Яга хоть и сварливая, но на добро не скупится.

Агриппина вдруг протянула кусок хлеба:

— На вот… в дороге подкрепишься.

Я удивлённо взяла. Проблеск совести?

Оделась, спрятала куколку за пазуху, хлеб в карман.

У колодца обернулась. Мачеха стояла в дверях, подсвеченная лучиной. На лице — холодное торжество. Она усмехнулась.

Дверь захлопнулась.

Я осталась одна перед лесом.

— Ступай, Василисушка, — шепнула куколка. — Я с тобой.

Я сделала первый шаг. Потом второй.

Тропа повела в темноту. Ветви сомкнулись над головой, и мир за спиной исчез, словно его и не было.

Вокруг тишина.

Путь едва различался. Луна пробивалась сквозь тучи редкими проблесками, выхватывая то корявый ствол, то изогнутую ветку. Деревья здесь были огромные, старые. Казалось, они наблюдают за мной — безмолвно и недружелюбно.

Где-то вдали завыл волк.

Холод пробирался под одежду, щипал кожу. Я куталась в платок и шагала дальше, сжимая лукошко.

«Просто лес, — убеждала я себя. — Обычный лес. Темнота искажает восприятие. Страх активирует миндалевидное тело мозга — отсюда ощущение опасности. Дыши. Анализируй. Не поддавайся эмоциям».

Куколка в кармане молчала, но грела. Я периодически касалась её сквозь ткань — проверяла, на месте ли.

Справа между деревьями, мелькнуло слабое мерцание.

Я остановилась. Присмотрелась.

Синеватые огоньки плыли в воздухе, словно светляки. Один. Два. Пять. Десять. Они двигались… ко мне?

«Болотный газ, — подумала я. — Метан от разложения органики. Совершенно естественное явление». Я вздохнула. Не зря всё-таки в школе училась.

Но огоньки вдруг выстроились в ряд. Замерли. И медленно поплыли в сторону — манящие, зовущие.

Куколка в кармане вдруг обожгла ладонь. Я вскрикнула и шагнула назад, на тропу.

Обернулась — огоньки исчезли.

Галлюцинация? Нет. Куколка среагировала. Значит, опасность была реальна.

Не стала задерживаться и пошла дальше. Не оглядываясь.

Шёпот начался минут через десять.

Сначала тихий, почти неслышный. Шелест листвы? Ветер в ветвях?

Но ветра не было. Воздух застыл, неподвижный и тяжёлый.

Шёпот усилился. Слова неразборчивы, но интонация… манящая. Ласковая.

«…сюда… сюда…»

«…устала… отдохни…»

И вдруг — ясно, отчётливо:

«Василиса…»

Я замерла.

Кто-то произнёс моё имя.

Голоса доносились отовсюду: спереди, сзади, слева, справа. Окружили. Нашёптывали что-то.

«Слуховая иллюзия, — попыталась я убедить себя. — Парейдолия. Мозг находит паттерны в шуме. Я напугана, вот и слышу своё имя там, где его нет».

Но руки дрожали.

Куколка в кармане потеплела — не обжигая, а успокаивая. Я сжала её сквозь ткань и пошла дальше, глядя только на тропу перед собой.

Шёпот затих.

Какое-то время луна пряталась за тучами, и пробираться сквозь чащу было совсем тревожно, но вот она выглянула из-за туч, и тени от деревьев легли на землю — длинные, искажённые.

Тень справа от меня дёрнулась.

Остановилась — тень замерла.

Снова шаг — тень шевельнулась. Но не так, как должна при движении света. Она тянулась ко мне, будто хотела схватить.

Я отскочила в сторону, уставившись на дерево. Обычное. Старое. Кривое.

Посмотрела на тень — неподвижна.

«Показалось. Усталость. Периферийное зрение искажает движение».

Но объяснения больше не помогали. Страх въелся в кожу, как в одежду въедается дым.

Тропа всё петляла и петляла.

Я была уверена, что иду прямо. Но вот снова это искривлённое дерево с наростом, похожим на лицо. Я уже проходила мимо него. Точно.

Хожу по кругу?

Куколка потеплела. Я достала её из кармана, положила на ладонь.

— Ты