Лорд зверей - Джульетта Кросс

— Дай им время, Тесса, — сказал Безалиэль. Он не стал дольше смотреть на меня умоляюще: прекрасно понимал, на что я иду, и не мог просить об этом. Хотя Джессамин права.

Они тихо вышли. Я застыл, как камень, скрестив руки; хвост сердито хлестал по ковру. Я почувствовал, как она подошла. Она обняла меня сзади, прижала щёку к спине — и я обвил её лодыжку хвостом. Даже злой на неё, я хотел держать её ближе, касаться, не отпускать. Уберечь.

И точно так же, как в тот первый раз, когда меня сорвало и я убил дриада-оленя, она усмирила мой нрав — одним мягким касанием. Как боги могли даровать мне столь совершенную женщину — и тут же потребовать рискнуть ею?

— Мы должны попробовать, — прошептала она.

— И как именно ты это задумала? Разденешься в лесу, призовёшь магию и начнёшь соблазнять одну из этих мерзостей, когда они явятся? Если явятся?

— Они вернутся за детьми. В этом хотя бы можно не сомневаться.

— На остальные вопросы ты не ответила.

Она помолчала, всё ещё обнимая меня сзади:

— Да. Именно так я и собираюсь сделать.

Я высвободил её руки и резко повернулся:

— Ты в своём уме? Они могут налететь сразу, там же, и овладеть тобой, как чудовища, какие они есть, — а не тащить к хозяину.

— Я сильная сиренскин. Я уже пользовалась этой магией.

— На этих големов она может и не подействовать. Это чудовища, мерзкие слепки. Не мужчины.

— Они из плоти и кости, — она провела ладонями мне по груди. — Надо попробовать, Ред.

Её взгляд — умоляющий, ясный — сломил меня. Я стиснул её в объятиях и прижал губы к её мягким волосам:

— Я не могу тебя потерять, Джесса. Ты — моё сердце, вся моя душа.

— Не потеряешь. Вы будете в засаде и поджидать. Готовы ударить.

— Как? Они учуют нас по ветру.

— Придумаем, как сбить запах. Но, пожалуй, лучше, чтобы вас было не слишком много. Только лучшие. Слишком большой отряд — слишком рискованно.

Я отвёлся, взял её лицо в ладони:

— Откуда в тебе столько тактической хитрости?

Она пожала плечами:

— Здравый смысл.

— Мне это не нравится, — сказал я.

— Знаю.

— Я это ненавижу. Хочется рвать зубами и когтями.

Она наклонила голову, открывая изящный изгиб шеи:

— Можешь укусить меня.

Я уставился на её совершенную бледную кожу; рот наполнился слюной. Я хотел вонзить туда зубы — чтобы она никогда не смогла принадлежать никому, кроме меня. Чтобы ни один мужчина не коснулся её, пока мой запах на её коже. Но я не имел права быть таким эгоистом. Боги отдали её мне, но сама она ещё не отдалась мне. Не навсегда.

— Сядь со мной, — я взял её за руку и повёл к лежанке из мехов.

Я замолчал, подыскивая слова, и тут она выдала величайшую нелепость:

— Ты не хочешь ставить мне метку. В этом дело?

Я рассмеялся:

— Джессамин. Я хотел этого с первого дня, как стерёг тебя — когда ты лежала в моём шатре на охотничьем стане.

— Неправда. Ты меня тогда ненавидел.

— Женщина, это святотатственная ложь, — фыркнул я.

— Тогда почему ты не поставил метку? — тихо спросила она. — Мы же спутники. Ты сам сказал.

Я кивнул, удерживая её руку обеими своими, развернувшись так, чтобы видеть её лицо:

— Как только я укушу, мой запах останется с тобой навсегда. Если через год, два — или десять — ты поймёшь, что жизнь клана не для тебя, что тебе ближе свои, более удобная жизнь в Мородоне, — у тебя уже не будет другого мужчины. Никто не захочет женщину с запахом другого, въевшимся в кожу. Особенно зверо-фейри.

— Я думала, зверо-фейри соединяются на всю жизнь.

— Так и есть, — подтвердил я. — Об этом и говорю. У меня не будет другой. И у тебя уже не будет другого, когда на тебе будет моя метка. Это перечеркнёт твой шанс выбрать иную жизнь.

— Но я хочу жизнь с тобой. Здесь. Мне не нужна другая.

Сердце у меня поднялось от её уверенности, но она — скалд-фейри. И принцесса к тому же. Я знал, как её растили — в удобстве и достатке, которых у нас нет. Ей нравилась жизнь клана — за то короткое время, что мы вместе, — но «вся жизнь» — совсем другое.

— Я просто хочу дать тебе время. Возможность выбрать меня. Выбрать клан Ванглосы. Когда метка поставлена — пути назад нет.

Она нахмурилась, глядя на наши сплетённые пальцы:

— Сколько, по-твоему, мне нужно, чтобы решить?

Я уже перетасовал это в голове не раз. Мне больно было давать ей срок. Зверь во мне хотел прижать её к мехам и вонзиться прямо сейчас, немедленно. Но я не стану тираном, не возьму без мыслей и без права — как мой отец взял мою мать. Я не стану таким самцом, зверо-фейри без чести.

— Когда вернёмся в Ванглосу — дашь ответ. Если… — я запнулся, глубоко вдохнул, — если ответ будет тем, на который я надеюсь, мы свяжемся на келла’мире под священным деревом нашего клана.

Она кивнула, глядя вниз, на мою ладонь, державшую её руку:

— Жаль, что зима ещё не кончилась.

Я коснулся губами тыльной стороны её кисти и прошептал:

— Сердце моё радуется слышать это. Я лишь хочу, чтобы в конце зимы ты была так же уверена.

— Я и не догадывалась, что ты такой терпеливый, — усмехнулась она, вскинув на меня глаза.

Я рассмеялся:

— Я — нет. Совсем нет. — Улыбка сошла. — Но я не стану своим отцом и не затолкаю свою женщину в жизнь, какой она не хочет.

Её брови сошлись:

— Что случилось с твоим отцом?

Впервые в жизни мне захотелось рассказать. Нет — рассказать ей. Если она узнает мой страшный прошлый и всё равно примет меня — может, это смоет ту вину, что так тяжко давит, — чужой грех моего отца, тенью тянущийся за мной.

— Мой отец совершил самый страшный проступок, на какой способен зверо-фейри — особенно лорд зверо-фейри. — Я встретил её взгляд, принимая на себя грех отца ещё до того, как произнёс его вслух. — Он встретил мою мать на сборе кланов на Йол Тундре в конце зимы. Она была дочерью лорда клана Болгар. Красивая, желанная многими самцами. Отец уверился, что она предназначена ему.

Я запнулся: горло перехватило, чем ближе подступал к роковому.

— Мать любила другого — воина по имени Гунлин