Академия «505». Крах Ремали. Часть 1 - Дария Эссес

Что произошло? Где я?

На задворках разума начали мелькать отрывистые воспоминания. Вот мы скрываемся от Регулуса и выбегаем на крышу завода, вот прыгаем в ледяной океан, а затем забираемся в вертолет. Вот я вижу, как моя мама…

Мама.

Я резко приняла сидячее положение и скривилась от боли в боку.

– Эй-эй, полегче.

– Нуар? – прохрипела и еще раз моргнула. Что она здесь делает?

Роксания сидела на стуле около… больничной койки. Я огляделась и заметила капельницу, стол с какими-то медицинскими инструментами и несколько экранов, которые передавали активность моего организма.

Значит, я в больничном крыле.

– Где моя мама?

– С Джульеттой всё в порядке, – успокоила меня Нуар. – Она в соседней палате. Пока что не очнулась, но скоро должна прийти в себя.

– Что с ней случилось? – сглотнув, выдавила дрожащим от эмоций голосом. Я отключилась? Почему в голове пустота?

Боже, я потеряла память!

– У нее был разрыв селезенки. Ее подстрелили, когда мы улетали из Акранеса. А ты потеряла сознание из-за ранения, – объяснила она мягким тоном, какой я слышала впервые. – Джульетте сделали операцию, поэтому самое страшное позади. Тебе тоже извлекли пулю и наложили швы. Шрам, скорее всего, останется, но других повреждений нет, органы не затронуты. И не бойся так, никакую память ты не потеряла. Просто находишься в шоковом состоянии.

Глубоко вдохнув, я оттянула вниз белое покрывало и приподняла медицинскую сорочку. В глаза бросился покрасневший шов и аккуратные стежки с правой стороны туловища.

Меня заштопали, словно порванную ткань.

Беспокойся я о своем идеальном внешнем виде, впала бы в истерику, но меня никогда не заботили шрамы. Я не считала их некрасивыми или уродливыми – скорее наоборот.

Они – показатель моей силы.

У Ксивер из будущего тоже был шрам. И не в каком-то закрытом месте, а прямо на лице. Когда я увидела его, то ни на секунду не испугалась. Не почувствовала отвращения. Лишь прониклась уважением к его обладательнице.

Натянув сорочку обратно, я опустила ноги на пол и собралась встать.

Роксания тут же подскочила со стула.

– Куда ты?

– Хочу побыть с мамой и подождать, когда она проснется. Мне нужно… нужно… поговорить с ней.

И извиниться.

– Ксивер, единственное, что тебе сейчас нужно, это соблюдать постельный режим. – И вот тут мягкая Роксания испарилась, а ее место заняла сучка Нуар. – Джульетта проснется не раньше вечера, а сейчас только восемь утра. Ты не сможешь поговорить с ней, если умрешь в коридоре, верно?

Я закатила глаза.

– У меня девять жизней. Правда, около трех я уже потратила.

– Ложись в кровать.

– Нет.

– Ложись!

– Ты моя сестра? Мать? Свекровь?

– Я люблю твоего брата.

Я так и застыла с распахнутым ртом, когда на кончике языка уже крутились едкие слова.

Из меня вырвался смешок.

– Ты издеваешься? Если это шутка, тебе лучше свалить из моей палаты, пока я не разбила о твою голову капельницу. И плевать, что она не стеклянная.

Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, будто сдаться первым – значит проиграть затянувшуюся войну.

Поддавшись интересу, я медленно оглядела ее и только сейчас поняла, кто стоял рядом и ждал моего пробуждения.

Роксания выглядела сонной и потрепанной, а когда я очнулась, то почувствовала на своей руке тяжесть и едва заметное тепло. Неужели она провела здесь несколько часов и уснула?

– Я люблю Крэйтона, – подняв подбородок, сказала Роксания, словно гордилась этим. – И хочу, чтобы ты выслушала меня. Я понимаю, почему ты меня ненавидишь и не хочешь подпускать к своему брату. Но я прошу несколько минут, чтобы объясниться.

– Почему? – спросила я с неподдельным интересом, присев обратно. – Почему ты хочешь объясниться именно передо мной?

– Потому что ты самый важный человек в его жизни, а значит, и в моей тоже. – Видно, эти слова дались Роксании с трудом: наши тяжелые характеры говорили сами за себя. – Я не собираюсь набиваться тебе в подруги, но каплю уважения заслуживаю.

– Я всегда уважала тебя.

Роксания удивленно вскинула брови.

– Ты?

И тут уже я, стушевавшись, отвела взгляд.

– Ну, я всегда считала тебя… независимой. Это казалось важным, потому что на меня постоянно кто-то давил. Я не была свободной во всех смыслах, понимаешь? И тут появляешься ты, вся такая сильная, привлекательная, ни от кого не зависящая. Конечно, я уважала тебя и…

Меня накрыло внезапное осознание. Вот черт! Неужели Роксания так сильно раздражала меня, потому что я… всегда хотела быть похожей на нее?

Нет, бред какой-то.

На губах Нуар появилась понимающая улыбка.

– Так и скажи, что я сразу тебе понравилась.

– Отвали нахрен!

Она откинула голову и засмеялась.

Если говорить честно, я думала о прошлом Роксании еще во время поездки в Акранес, когда услышала правду от Кая. То, как она пожертвовала собой и согласилась на наказание Джонатана, лишь бы спасти Лиру и обезопасить Кая, заставило меня задуматься.

Как можно понять, заслуживает ли человек второй шанс? Только если он готов отдать свою жизнь взамен на жизнь любимого человека? Или если он просто извинится?

Да никак. Ты никогда не узнаешь, заслуживает ли человек прощения, если не простишь его. Но вопрос другой – а действительно ли он совершил что-то настолько ужасное, что ему нужен этот второй шанс?

Роксания такая же потерянная, как и мы. Она только кажется сильной и независимой, а на деле каждый вечер проведывает больную мать, которая называет ее шлюхой, скорбит об умершем отце и винит себя во всех смертных грехах.

А тут еще я со своими обвинениями.

Мне резко захотелось промыть рот с мылом.

Поудобнее устроившись на кровати, я дождалась, когда Роксания встретится со мной взглядом, и произнесла:

– Я слушаю. Только не думай, что перестану называть тебя змеиной сучкой.

– О, я бы расстроилась, если бы перестала.

А затем она начала свою исповедь.

***

Я думала, мне станет легче.

Через день.

Неделю.

Месяц.

Но становилось только хуже. Я теряла себя. Забывала о желании сопротивляться. Поддавалась их давлению. Умирала изнутри. Лелеяла надежду о спасении. Снова теряла себя. Брала в руки скальпель, шприц, зажим, иглу, расширитель. Блевала в туалете. Улыбалась в лицо Трионе. Плакала о потерянной подруге. Смеялась с Джонатаном. Снова блевала в туалете.

И так по кругу.

Но хуже всего становилось в моменты, когда я работала над ними.

Кай, Ксивер и…

Крэйтон.

Изо дня в день мне приходилось превращать великое достижение человечества – генную инженерию – во что-то отвратительное. Я резала их тела, вводила под кожу морфин,