Поцелуй сирены и первобытные хищники - Елена М. Рейес
Делая глубокий вдох, я напеваю, когда ее аромат окутывает меня. Владеет мной.
Эта восхитительная смесь цветов апельсина и кокоса с оттенком ванили и чего-то еще — более дикого и древнего — обволакивает мои легкие. Это поражает меня сильнее, чем когда-либо могла бы разразиться буря вокруг нас:
Она отпечаталась на моей коже, как татуировка. Настраивает мою кровь петь только для нее.
Я. Принадлежу ей.
Что еще? Она тоже понимает, насколько она моя.
Этого нельзя отрицать. Мы такие, и это так же естественно, как восход и заход солнца или приливы, разбивающиеся о берег.
— Ты злишься на меня? — Хотя тон Нериссы дерзкий, под слоем вызова скрывается и нотка беспокойства. Заботы. Она борется против всего, чему была верна с детства. Ее семья, корона — ее народ.
Бедная маленькая русалочка стала парой того, кого ее учили ненавидеть превыше всего остального.
— Нет. Не злюсь.
Я возбужден для этой соблазнительной нимфы — чертовски жажду еще раз ощутить вкус единственной пизды, которую я когда-либо буду боготворить, — но она твердо намерена поджечь мой мир.
Или, еще лучше, утопить его, а затем возродить нас в сиянии славы.
Но опять же, я и не ожидал ничего меньшего от сирены, которая владеет моим зверем и мной.
И мужчина, и животное теперь принадлежат ей. Наша судьба.
— Тогда какой же ты?
— Снисходительный. — Мой односложный ответ вызывает желаемый отклик; ее глаза сужаются, а губы поджимаются. — Или ты ожидала чего-то другого?
— Осторожнее, Волк. Некоторые могут подумать, что ты все еще здесь главный.
Молния рассекает неспокойное небо, ударяя в нос корабля. Удар резкий и толкающий, дерево трескается в том месте, где я оставил следы от своих когтей над резьбой в виде волка в середине смены, в тот день, когда я предъявил права на это судно. Предыдущим владельцем был старый пират, бесчестный оборотень, который бросил мне вызов из-за моего ранга альфы и потерял в тот день нечто большее, чем свои клыки.
Это случилось не в первый раз. И не в последний.
Этот корабль был моим призом.
Мой дом на последние двенадцать месяцев, пока я охотился за своим дорогим сокровищем.
Я сражался как зверь. Я и убивал, защищая его.
И теперь все это исчезнет в облаке дыма…
— А что насчет «сейчас»? — Мелодичность ее голоса меняется, возвращая меня к этим опасным глазам. Выражение ее лица мягче, мягкость, которой я наслаждался в ночь нашей встречи — до того, как она украла у меня, а затем сбежала.
Такая умная женщина. Такая совершенная. Бедра Нериссы ослабляют хватку на моей талии, но она не отпускает меня полностью. Нет, она остается достаточно близко, чтобы наслаждаться вибрациями, исходящими из моей груди в виде низкого и успокаивающего рычания.
И именно в этой близости я замечаю, как люминесцентные чешуйки разных оттенков пурпурного и бирюзового с оттенками розового — разные узоры — покрывают ее руки и ребра. Они прекрасны, выглядят такими мягкими, но от каждого исходит едва уловимое позвякивание.
Они молчат, но все же посылают зов, который никто не слышит, но потом…
Русалки внизу снова начинают петь. Громче, их интонации должны были быть страстными, и мелодия на этот раз другая. Они больше не стремятся к утонченности. Мелодия переплетается с воем ветра, создавая гипнотизирующий саундтрек, против которого сражаются мои люди. Каждая нота призвана отвлекать и контролировать, проникая сквозь трещины в дереве и кости, прежде чем обвиться вокруг каждого оборотня на борту, как бархатная петля. Каждая нота отражает укоренившееся стремление, которое несет в себе каждый оборотень — жажду мягкости кожи и отказа от их предначертанной связи.
Дар богов. Родственные души следует ценить.
Более того, моя стая не верит в близость до того, как найдет свою настоящую пару.
Мы отказываемся. Мы верны своей судьбе.
Все меньшее было бы позором, независимо от того, сколько времени потребуется, чтобы сблизиться со своей второй половинкой. И более того, ни один волк не хочет нести ответственность за боль, которую предательство может причинить его избраннику.
Мы территориальные животные. Мы не делимся.
Одна мысль о том, что кто-то другой прикоснется к тому, что дано богиней и к нашему, привела бы к смерти пару-оборотня. Другого пути нет.
Однако мои люди не безошибочны, и песня сирены влияет на мою команду.
Один за другим они падают на палубу, наполовину сдвинувшись — гвозди вырывают щепки из дерева палубы, пока они пытаются закрепиться. Песня сплетается, затягивается, в то время как с носа корабля доносится тяжелый грохот. Резьба и следы моих когтей исчезли, затерявшись в бурных водах внизу, в то время как тлеющие угли разлетаются в облаке дыма.
— Я заставлю тебя заплатить за это, Нерисса. На коленях, а затем на все четыре стороны.
Облизывая клык, я ощущаю ее желание в воздухе, окружающем нас. Невозможно отрицать ни аромат ее влаги, ни голодное напряжение полуформированной связи между нами. Она требует, чтобы мы действовали. Чтобы мы пометили друг друга и трахнулись.
— Они здесь, — тихо шепчет она, прижимаясь губами к моей шее.
С нашей позиции этого не было видно или слышно, шторм заглушал все возможные звуки, и я коротко киваю ей.
— Помни, все, что я делаю или говорю — ложь. Следуй за мной, когда все будет сделано.
— На край света, моя сирена. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Альфа. Ничто и никогда этого не изменит.
Улыбка Нериссы милая, но затем становится хищной, когда она раздвигает ноги и скользит вниз по моей фигуре ростом шесть футов пять дюймов. Спуск медленный, тщательный, и я злобно рычу, когда ее влажная пизда скользит по моему члену.
— Теперь будь хорошим альфой и рычи для меня.
— Я заставлю тебя заплатить за это, Нерисса. Ты примешь его как хорошая девочка и будешь умолять о большем.
— Для тебя все, что угодно.
От моей пары доносится щелкающий звук, и сирены приближаются. Они окружают корабль, расставив тела так, чтобы атаковать любого, кто попытается прыгнуть, и все мои люди выстраиваются в линию. В нашем последнем совместном сне Нерисса дала мне инструкции для меня и моей команды.
Как действовать. Как подготовиться к принуждению песни сирен.
У некоторых из них в ушах
