Поцелуй сирены и первобытные хищники - Елена М. Рейес

— Я еще не закончил.

— Где ты? — Спрашиваю я вслух. Начинает моросить, и я ищу место, где мы в последний раз встречались в наших снах. Меня привело сюда обещание, и я намерен его выполнить.

— Альфа! Справа от тебя! — Кричит Малет, и я поворачиваю голову в том направлении, куда он указывает.

— Правый борт, — кричу я, крутя штурвал с такой силой, что спицы впиваются мне в ладони.

Моя команда не задает вопросов и не колеблется, Отто уже спешит ко мне, чтобы взять управление на себя, пока я помогаю своим людям убирать паруса. Палуба наклоняется, и несколько бочек рома разбиваются, но нет ничего важнее, чем добраться до своей луны.

Эти воды могли бы вернуть каждый кусочек золота, а мне все равно было бы наплевать.

Она — вот что важно. Моя Нерисса.

Полулежа на камне, она выглядит так, словно отдыхает, и на ней нет ничего, кроме плаща, прикрывающего ее тело. Ее волосы струятся, как чернила в приливе, ее кожа сияет под солнечным светом, но именно ее неподвижность заставляет меня прыгнуть за борт и поплыть к ней. Я уже близко, осталось всего несколько штрихов, когда эти фиалковые глаза открываются и смотрят на меня.

Я в восторге от ее лица. Она так близко.

Она тянется ко мне, губы приоткрываются, и песня вырывается на свободу. Не та мелодия, которая убивает или очаровывает, но что-то сладкое. Она сбивчивая, но мягкая, и не похожа ни на что другое, что я слышал от нее раньше.

Я думал, что она пела для меня раньше, но это находит отклик глубоко в моей груди, и меня охватывает тепло, которого я никогда раньше не испытывал. Я чувствую ее с головы до ног. Как ласку. Как свежий вдох после столь долгого пребывания взаперти.

Облегчение обрушивается на меня с такой силой, что я почти останавливаюсь, но это само по себе было бы преступлением.

Против нее. Против меня.

— Маленькое сокровище. — Ласкательное прозвище переходит у меня в благоговейный шепот, когда я подхожу к ней. — Иди к своему мужчине.

Дрожь по всему телу пробегает по ней от этого прозвища — команды от ее пары, — прежде чем она обвивает руками мою шею, прижимаясь ближе, между нами нет ни дюйма пространства. Рыдание застревает у нее в горле, ее слезы капают на мою шею, когда крошечные пальчики крепко сжимают мою рубашку. Как будто боятся, что я исчезну.

— Я держу тебя, любимая.

— Я знала, что ты придешь. — Ее голос низкий, немного скрипучий, и я отстраняюсь ровно настолько, чтобы хорошенько рассмотреть ее лицо. Хотя она не похудела, тяжесть на сердце отражается в ее фиалковых глазах. — Я должна была это сделать, Кай. Пожалуйста, прости меня за прошлое и за то, что грядет.

— Нечего прощать.

Мое рычание отдается в ней вибрацией, и она смеется, как от щекотки. Это немного снимает напряжение, особенно когда я делаю это снова. Когда смех стихает, я вознагражден тем, что она прижимается ко мне, и я целую ее в макушку.

— Ты моя, Нерисса. Это единственное, что имеет значение.

— Ты знаешь, что они сделали…

— Хватит. Я все прекрасно понял, и все будет хорошо. — Я прижимаюсь губами к ее губам в быстром, но резком поцелуе.

Ее вкус — мана на моем языке, и я беру ровно столько, чтобы продержаться, пока мы не останемся наедине. Более того, когда она так же отчаянно целует меня в ответ, я знаю, что эта связь связывает нас обоих.

Я доверяю ей. Буду рядом с ней.

Когда я наконец отрываюсь, то прижимаюсь своим лбом к ее лбу.

— Никогда больше, моя сирена. Ты исчезнешь, не сказав мне, что происходит, или что-то скроешь от меня, и я сделаю невозможное возможным.

— И что же это такое?

— Я буду сжигать моря, пока ты снова не окажешься прижатой ко мне.

Ее улыбка становится неуверенной, когда дрожит нижняя губа.

— Я опасна, Кай.

— Я еще хуже.

Команда опускает веревочную лестницу, и я тащу ее за собой, одной рукой держась за веревку, а другой обхватив свою сирену. Я мокрый и обеспокоенный, но впервые за несколько месяцев цельный. Пока мы возвращаемся на палубу, никто не произносит ни слова, но все опускаются на колени в знак уважения, и ее маленький ротик приоткрывается. Это восхитительно, и через несколько коротких часов все станет очень запутанным.

А пока мне нужно поговорить с ней наедине.

Члены стаи остаются в таком же положении, когда мы проходим мимо, Торрен понимающе кивает мне, и я отвечаю ему одним своим. Нас никто не побеспокоит. Если только речь не идет о жизни или смерти, и я сам убью любого, кто сделает это без веской причины.

Я несу ее через палубу в свою личную каюту.

Она измучена и дрожит, тонкий плащ абсолютно не защищает ее после нескольких дней потрясения. Нерисса позволяет мне снять ткань, но хватает меня за руку, останавливая, прежде чем я кладу ее на стул.

— Теперь ты видишь разницу?

Мне требуется мгновение, чтобы понять, но когда я понимаю, ее прекрасный аромат танцует вокруг меня, как фея. Он танцует в моих чувствах, нити нашей наполовину сформировавшейся связи поглаживают мой член.

— Твою мать, Нерисса. Как это…?

— Подарок моей бабушки много лет назад. Он скрывает мой запах. — Теперь ее улыбка немного дерзкая, глаза игривые. — Вероятно, можно было бы замаскировать весь корабль, если использовать его как часть парусов. Ты знаешь, гипотетически говоря.

— Когда-нибудь нам придется проверить эту теорию, но сейчас… — Я замолкаю, поднимаю ее и бросаю на свою кровать королевских размеров.

Она несколько раз подпрыгивает, соблазнительно жонглируя сиськами во всем своем обнаженном великолепии. Крошечная куколка, на фут ниже меня, у нее соблазнительные бедра. Плоский живот и высокие, упругие сиськи с пыльно-розовыми сосками, которые подчеркивают ее загорелую кожу.

Длинные черные волосы, милый носик пуговкой и пухлые губки.

Нерисса Дель Маре — это, блядь, неземная красавица, но именно фиалковые глаза держат меня в плену. Они так много говорят, когда она молчит, как сейчас, когда она подзывает меня ближе согнутым пальцем.

Матрас прогибается и перераспределяет мой вес после того, как я снимаю одежду, перекидываю ее через край кровати и переползаю через нее. Я покрываю ее с головы до ног, отдавая ей свое тепло, пока она как волчица трется о поверхность моей кожи. Не растягиваясь, но вдыхая ее запах через мою кожу, так что она несет на себе частичку нас. Она также не