Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Я до сих пор не пришла в себя от этого ужаса.

И теряю надежду, что когда-нибудь смогу.

Помощники Махи и Паха говорят, что у меня очень мало вариантов. Народ Аритии не примет королеву, настолько ослабленную Эфирным камнем, если я не буду связана с кем-то, кто владеет хотя бы двумя песнями стихий. И даже в этом случае я еще недостаточно взрослая, чтобы править.

В Ботайме должно состояться собрание, на котором моя судьба будет решаться Советом Трех. Конечно, я не могу присутствовать и говорить от своего имени, потому что принцессы должны оставаться немыми и скрытыми от посторонних глаз до церемонии связывания ― Маха и Пах никогда этого не требовали… Но их больше нет.

Осталась только я, и я уверена, что небеса рушатся.

ГЛАВА 32

Клочья облаков рассеиваются по мере приближения к солнцу, и Райган поворачивает к нему голову, как охотник, выслеживающий свою добычу. Я решаю, что это не так уж далеко от истины, учитывая, что гнездовья саберсайтов находятся прямо под гигантским огненным шаром.

Я натягиваю капюшон плаща Каана и прячусь в его тени, чтобы избежать резких солнечных лучей. Окутанная его расплавленным мускусом, я ощущаю удовлетворение, которое… что-то делает со мной. Я представляю себе потных, рычащих воинов, опаленных этим властным заревом, запах, согревающий кровь, который затуманивает мой разум и вызывает желание дать себе пощечину.

Сильную.

Может, он и спас меня из Колизея и вылечил мне спину, но он все равно тиран. Судя по тому, как он ткнул пальцем в мою рану и заставил меня кричать, я бы сказала, что он так же жесток, как и его родственники.

Возможно, даже больше, учитывая мою удачу.

Я ему для чего-то нужна, осталось выяснить, для чего.

В итоге ― я не могу позволить ему забрать меня в Домм. Что-то в глубине моего нутра подсказывает, что это поглотит меня целиком.

«Восставшие из пепла» считают, что я мертва. Король Сумрака и его Гильдия знати, предположительно, тоже. Осталось найти способ сбежать от Каана, чтобы я могла отправиться за Рекком Жаросом, а потом разрубить его на куски за то, что он убил Эсси и превратил мою спину в кровавое месиво.

Месть бурлит в моих венах, вызывая зуд в кончиках пальцев. Дрожь пробегает по позвоночнику, и я острым ногтем большого пальца царапаю кожу сбоку ногтя…

Райган поворачивает налево, опрокидывая меня на руку Каана и сдвигая меня с моего места между его ног. Я прочищаю горло и возвращаюсь обратно, его мощное тело горой возвышается вокруг меня. Словно я ― снежинка, застрявшая между его бедер.

― В капюшоне есть солнцезащитная вуаль, ― грохочет он, его речь такая правильная, словно принадлежит Творцам, а не разрушена приливами и отливами времени, как у многих из тех, кто живет в Горе.

В отличие от моей, выкованной в темных местах, где слова выплевывали, шипели и выкрикивали. Где единственная мягкость принадлежала крепким объятиям той, кого больше нет.

― Если ты опустишь ее, то сможешь смотреть по сторонам, пока мы летим, и лучше предугадывать движения Райгана.

Его тон говорит о том, чего он не сказал. Что я не буду падать замертво каждый раз, когда Райган поворачивает или попадает в поток воздуха, который заставляет его уворачиваться, нырять или раскачиваться.

Неуверенно я ослабляю хватку на ремешке и тяну руку вверх, хмурясь, когда вслепую нащупываю и тяну за край капюшона, отыскивая пуговицы, которые удается расстегнуть, что освобождает ткань, которая падает мне на лицо.

Хм.

Я поднимаю подбородок и осмеливаюсь оглядеться по сторонам ― материал обладает прекрасным блеском, который создает на мне маску тени и даже позволяет смотреть почти прямо на солнце, не боясь ослепнуть.

Я смотрю на бескрайнее пространство, окружающее нас, широко раскрыв глаза.

Зыбкий песок уступил место выжженной солнцем земле, прорезанной лентой ярко-синего шелка, которая, как я подозреваю, является крупным…

― Это река Агт, ― объявляет Каан, пока я любуюсь ее широкими, переплетающимися изгибами. Как она искрится на свету.

Она тянется, насколько хватает глаз, к солнцу, к темнеющему небу на юге ― в этом я убеждаюсь, заглянув Каану под руку. Высокие, высохшие деревья цепляются за ржавые, высушенные солнцем берега, на кончиках их многочисленных ветвей видна оранжевая листва, достаточно острая, чтобы ей можно было порезаться. Я даже заметила странное золотистое червеобразное существо, ползущее по грязи и оставляющее за собой волнистый след.

Я смотрю направо ― несколько лент Авроры все еще сверкают над горизонтом, но в основном они уже скрылись из виду.

Думаю, скоро мы найдем место, где можно остановиться на ночлег.

Я снова смотрю на реку, восхищаясь тем, как свободно течет вода между высохшими равнинами, и тут замечаю, что Каан слегка тянет за левый буксирный трос.

Правое крыло Райгана начинает подниматься.

Предвидя крен влево, я хватаюсь за ремень и наклоняюсь в сторону, находя это движение почти… естественным, на этот раз мне удается удержаться между мощными бедрами Каана.

Солнце теперь освещает правую сторону наших тел, согревая мой плащ, пока мы летим к величественной гряде темно-рыжих гор, протянувшихся вдали с севера на юг и выступающих из далекой дымки пыли, поднятой ветром.

― Куда мы направляемся?

― Туда, ― говорит Каан, указывая на отчетливый разлом в гигантском хребте, который расширяется все больше с каждым взмахом крыльев Райгана.

Выжженная земля сменяется пышными красновато-коричневыми джунглями, подобные которым я видела только на картинах на стенах магазинов в Горе, а покрытые густой растительностью горы перед нами настолько огромные и необъятные, что по сравнению с ними Райган кажется булавочной головкой.

Единственные горные хребты, которые я когда-либо видела, были отвесными и острыми, но эти ― полная противоположность. Как будто кто-то черпал камни ковшами, а затем сваливал их друг на друга большими кучами, и облака начали собираться вокруг их голов, как пучки седых волос.

Райган наклоняется, устремляясь в расщелину, вздымающиеся острые края которой рассекает стремительная река далеко внизу.

― Держись, ― рычит Каан и берет в одну руку обе тормозные веревки, а другой обхватывает меня за талию. Моя спина напрягается, когда он наклоняет свое тело вперед, вынуждая меня сделать то же самое — втискивает