Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли
***
Мы грузим чемоданы на катер, что доставит нас к материку. Я пытаюсь слушать болтовню Гермеса и Афродиты — получается плохо. Хайдес, Аполлон и Афина молчат; видимо, привыкли к бесконечным разговорчикам близнецов.
Какое-то время это отвлекает. Но потом я чувствую взгляд Хайдеса. Он слишком пристально следит за мной. Я отвечаю взглядом — и тут же жалею. Наверное, выгляжу виноватой или выдала себя чем-то. Он хмурится, губы складываются в беззвучный упрёк.
Когда он помогает мне выбраться с катера, и мы складываем багаж в багажник минивэна до аэропорта, бумажка в заднем кармане джинсов будто тянет меня вниз, как гиря.
Вот он, мой секрет. Утром, перед тем как уйти из комнаты в доме Лайвли, я нашла этот клочок под дверью. Его подсунули в щель между полом и косяком.
Я не сомневаюсь: это та же рука, что оставляла мне записки в Йеле. Та же, что едва не задушила меня в планетарии. Та же, что подкралась во время игр на Зимнем балу. Арес был уверен, что это Зевс, но сам Зевс отрицал. Ещё один неразгаданный узел. Один из многих.
Записка почти пустая. Ни загадок, ни фраз. Только:
1
1 1 1
Я понятия не имею, что это значит, но мурашки бегут сильнее, чем от любых прежних предупреждений. Даже от его рук, тянущих мою толстовку к шее.
Сложить их? Вычесть? Или всё дело в самой единице? Что важнее — отдельная цифра или сумма? И главное: что они обозначают?
Я машинально трогаю карман, где спрятан листок. Когда-нибудь расскажу остальным. Но не сейчас. Мы уже решили, непонятно почему, что этот «таинственный предостерегающий» исчез. Не хочу снова грузить их своими проблемами. Ещё одним кошмаром.
Я больше не пытаюсь слушать болтовню Гермеса и Афродиты. Хайдес и так понял, что со мной что-то не так. Если продолжу строить из себя равнодушную — только вызову ещё больше подозрений. Поэтому утыкаюсь лбом в тонированное стекло и закрываю глаза, отгоняя прочь все тёмные мысли.
Хайдес мог бы задать мне вопросы. Мог бы прямо сказать: «Я знаю, что ты что-то скрываешь. Расскажи». Но он не делает этого. Когда я открываю глаза, замечаю его отражение в стекле — он смотрит на меня с тревогой. Я снова закрываю их, прежде чем он успевает понять, что я заметила. А потом чувствую его ладонь на затылке — мягкое прикосновение.
— Лиам, какого чёрта ты делаешь? — взрывается Афина.
— Фотографирую тебя. А что, нельзя? Мне понравилось твоё выражение, когда ты смотрела в окно.
Тишина.
— Я не хочу никаких фото, — отвечает она, наконец. — Они мне не нужны.
— Вообще-то я хотел её для себя.
Остаток пути я глушу их голоса и смешки Гермеса. Хайдес — единственный, кто молчит и не вмешивается ни в один разговор. В аэропорт мы приезжаем вовремя. Наши билеты — в первый класс, ещё и с приоритетом, так что очередь к гейту нас не касается.
Места в самолёте расположены парами. Гермес занимает кресло первым и хлопает по сиденью рядом, глядя на Аполлона. Но тот пятится и качает головой. Я понимаю почему не сразу. В прошлый раз, когда мы летели в Грецию, они сидели вместе. Гермес тогда болтал без умолку и в итоге блевал, как та одержимая девочка из «Экзорциста».
— Да ладно тебе, Аполлон! — восклицает Гермес. — Не бросай меня. Мне нужна компания.
Аполлон явно не собирается садиться рядом. Афина и Афродита уже устроились вместе: первая натянула маску на глаза и явно собирается спать, вторая уткнулась в книгу, заголовок я не разглядела.
Хайдес сидит впереди Гермеса и ждёт, пока я займусь место рядом.
— Ну, кого выберешь, Аполлон? — подзадоривает Хайдес. — Напоминаю: без пары остался ещё и Лиам. Кто хуже? Придурок, который блюёт, или придурок, который пишет стихи?
Взгляд Аполлона на мгновение скользит в мои глаза. Меня начинает раздражать его нерешительность. Если бы не правило пристёгиваться, мы бы уже приземлились в Коннектикуте, а он всё ещё стоял бы, выбирая.
— Кстати, о Лиаме… — Гермес вскакивает и выглядывает через два ряда, где сидят Афина и Афродита. — Где он вообще?
Что?
Я тоже оглядываюсь. Лиам ведь шёл за Афиной, когда мы заходили в аэропорт.
— Его нет, — спокойно констатирует Хайдес. — Отличный повод бросить его тут.
Я сверлю его взглядом. Мы с Гермесом и Аполлоном начинаем прочёсывать салон первого класса. Кричим Лиама, заглядываем в туалеты — пусто.
— Нужно сказать стюардессам, — предлагает Аполлон, почесав подбородок. — Пусть вызовут его в аэропорту.
— Может, позвонить? — откликается Хайдес сзади, и на него уже косо смотрят пассажиры.
Я машу рукой, чтобы он отстал:
— У него всегда беззвучный режим. Говорит, внезапные звонки его пугают.
Стоило мне договорить, и я уже знаю, какие выражения появились на лицах Лайвли. Гермес с трудом сдерживает смех. Как и я. Ситуация до абсурда нелепа, и попасть в неё мог только Лиам.
Хайдес пожимает плечами:
— Мне всё равно. — И возвращается на место.
— Иди скажи стюардессам, — говорит Гермес Аполлону. — Мы подождём.
Тот кивает и уходит через перегородку в эконом, оставляя нас вдвоём. Его голубые глаза шарят по салону, а нога в лакированном ботинке ритмично отбивает по полу.
— Я…
— Ну…
Оба одновременно замолкаем.
— Ты первая.
— Нет, ты.
Опять тишина. Но уже с улыбкой.
Сегодня кудри Гермеса особенно взъерошены и объёмны. Одна прядь то и дело падает ему на лоб, как бы он ни отбрасывал её назад. Я тянусь ближе, перехватываю его руку и убираю её — вместо этого сама заправляю непослушный локон. Гермес замирает, почти не дышит, пока я приглаживаю прядь так, чтобы она больше не мешала.
Между нашими лицами остаётся всего несколько сантиметров. Даже встав на цыпочки, я не достаю до его роста.
— Маленький рай? — шепчет он, и его дыхание с клубникой окутывает меня. Я уже чувствовала этот запах на нём раньше.
— Да?
— Ты злишься на меня?
Я вздыхаю. Пытаюсь отстраниться, но он обхватывает меня за талию и тянет вниз — чтобы я встала на полную стопу, но осталась прижатой к нему.
— Не знаю, — признаюсь.
Он стискивает челюсть. Гермес красивый, но его эксцентричность обычно затмевает эту красоту. Когда он серьёзен — это почти болезненно: такое очарование, что трудно вынести. Он и правда похож на ангела.
— Может, ты теперь меня ненавидишь? — спрашивает он голосом ребёнка.
Сердце у меня сжимается.
