Я буду твоими глазами - Александра Неярова

Тревожно на душе отчего-то было. И потянуло Верею в лес, к рыжим стволам древ прислониться, послушать их мудрые перешептывания. Свои печали поведать.

Вышла она на подворье и неспешно побрела за ворота частокола, здороваясь с соседями. Алое солнце, словно тлеющий уголёк, выкатывалось из-за окоёма леса, окрашивая в нежно-малиновые цвета белесый настил на земле.

Долго гуляла по лесу, вслушиваясь в шум ветра и поскрипывания сосен и елей, укутанных в белоснежные шубы, да забылась в думах. Где-то в кронах древ сокол её гнездился. Верея вышла к опушке, белок шишками кормила, с зайцами игралась.

Песни пела, представляя, что через пару зим будет бегать по здешним тропкам её маленькая дочка, оставляя на снегу крошечные следы.

Как вдруг тишь разорвали конское ржание и приближающийся стук копыт по земле.

Верея обернулась на звук и изумлено застыла. Еще издалека она узнала эту ровную воинскую стать, широкую фигуру в дорогой одежде и теперь смотрела, глаз не сводила. Моргнула несколько раз и дыхание затаила.

Не морок, настоящий это кагоярский князь к ней скакал по заснеженной дороге от острога.

Светлые волосы чуть ниже плеч взбивал ветер, ворошил корзно, подбитый мехом плащ хлопал по крупу вороного мерина.

Сердце всполошилось, забилось в отчаянии. Зачем ОН здесь?

Меж тем всадник стремительно взобрался по холму к первым елям, миг – и поравнялся с застывшей истуканом ведуньей.

– Тпр-у-у! – дёрнул поводья. Чёрный конь, послушный воле хозяина, остановился. Тот самый, что ему Ягиня даровала, и уздечка та же.

Они встретились взглядами, казалось, воздух между ними полыхнул искрами….

…Златояр оцепенел. Несомненно, это была она, его светлокосая древлянка.

Князь скользнул взглядом по девичьему стану с ног до головы. Одета нарядно, в расшитое платье, подол выглядывал из распахнутой, просторной для неё шубейки.

А на голове плат накинут, но коса одна и не спрятана, как у мужних баб.

Шея длинная белая, овальное лицо с хрупкими чертами. Губы вишнёвые, немного пухлые, чуть раскрылись в немой растерянности. Тонкий и правильный, словно выточенный из кости, носик с узкими крыльями придавал девице немало твёрдости во всём её облике.

Светлые брови вразлёт подчёркивали большие голубые глаза, которые в полумраке казались до холодной дрожи глубокими. Как он сам однажды сказал: «Глаза голубые, как бездонный колодец неба».

Взаправду ведь!

Смотрела ими на него с испугом и затаённостью. А в следующее мгновение взор веды уже жёг, как огненные птицы, которые пляшут в купальском костре. Можно и сгореть заживо.

Так он был не прочь! Заслужил немилость голубки своей, даже остолбенел на миг от их проницательности.

Хотелось дышать её запахом, касаться гладкой, как шёлк, кожи, целовать горячие сладкие губы, ласкать страстно податливый стан… Поводья сжал в кулаки, злясь на себя страшно, что не хозяин своим мыслям и желаниям.

– Верея… – прохрипел, не удержался.

А светлокосая, опомнившись, рванула в сторону меж разлапистых елей, собираясь скрыться от него прочь.

Ну нет, больше ей не уйти! Спрыгнув с коня, Златояр в два шага оказался рядом, поймал за локоть, к себе дёрнул.

Верея, охнув, ударилась спиной о его грудь твёрдую, князь в кольцо тяжёлых рук её взял, не вывернуться.

– Что же ты бежишь прочь от меня, как от прокаженного? – прохрипел.

Сам до последнего не верил, что вот его светлокосая беда – в его руках птахой испуганной трепыхается, сопит недовольно, сердито.

Но в ответ получил тяжёлое молчание.

Верея застыла, казалось, что одёжа на ней в пепел осыпаться начнёт, истлев вся от его пристального взгляда, как следил за ней зорко!

Нашёл её! Как?

Она голову опустила, от прикосновения горячих пальцев к щеке по телу хлынула волна тепла. Закружила голову, перехватила дыхание.

Ноги совсем силы лишились.

– Пусти меня! Обознался ты, государь! – И всё же стала вырываться, от страха за нерождённое дитя сердце в пятки ушло.

Заберёт потом, коли поймет, что от него носит!

Князь руками под полы шубы забрался и талию обхватил – да так и обомлел… совсем не узкая, как прежде, немного округлившаяся. Шальная мысль поразила в самое сердце.

Неужели в тяжести?

Оба замерли.

– Сохранила… Мой же? – хрипло выдавил из себя. Руки задрожали, и хватку он сразу ослабил, опасаясь навредить. – Мо-ой.

– Нет… от мужа моего.

– Это какого такого мужа, Верея?! – оскалился в ревности. – В остроге люди сказывали, ты ходишь в старых девах, всех женихов отвадила. Мой это ребёнок, не лги мне!

Верея вывернулась из нежеланных объятий – и, напротив, таких противоречиво желанных. Отскочила подальше на тропу, рассматривая и не узнавая его.

Да, изменился её Златояр. Посуровел, возмужал. Власть ему к лицу оказалась. А нет – более не её!

Князь хмурился, разглядывая девицу в ответ. А потом не выдержал и сократил между ними расстояние, схватил её, обнял и впился в губы жадным присваивающим поцелуем…

– Прокляну, – шикнула, когда выпустил из плена губы. Кулаками по груди била, силясь оттолкнуть, но куда птахе против могучего ветра.

А Златояр лишь хищно улыбнулся. Какая! Норова только прибавилось за долгие дни разлуки.

– Собирайся, в Кагояр со мной едешь.

Верея вздрогнула, его слова как кончик хлыста ударили, щёлкнув больно, отрезвили.

– Нет! Пусти! С Милоликой своей там милуйся! – гневно сузила глаза, ощетинившись, точно кошка. – А меня, нас, забудь!

– Ах вон в чём дело, – разумел Златояр, довольно усмехаясь. – Нет никакой у меня Милолики.

Захватил пальцами девичий подбородок, мягко, не причиняя боли, заставив в глаза свои её смотреть, чтобы слушала и слышала.

– Замуж она пошла за заморского вождя. И ей, и князю Всемиру откупные я заплатил, за этим послы вяженские после ярмарки приезжали в Кагояр. Заодно поведал князю о том, что случилось на его земле с родичами десять зим назад.

Верея не могла поверить тому, что слышала, стояла, оглушённая известием. Хорошо, князь держал крепко, не то упала бы в сугроб.

– Я тебя всё это время по всему Вяженскому княжеству искал, как иглу в стоге сена! Как собака, по следам твоим рыскал, в каждое село заглядывал. Хорошо же ты спряталась, – обвинительно прорычал.

А Верея о другом задумалась. Так, выходит, не подействовали чары на него, не забывал еë Златояр. Или Ягиня опять постаралась?

И не убеги она тогда на ярмарке от Буревого, отец его всё бы прояснил насчёт Вяженской княжны, и не было