Разрушение кокона - Тан Ци

Однако генерал уже поднялся со стула из розового дерева.

– Ваш подданный просит дозволения навестить княжну.

Цзи Минфэн, казалось, тоже собирался встать и уже положил руки на подлокотники, но был вынужден остаться на месте.

В конце концов, княжич на то и был княжичем, что ему полагалось ставить общие интересы превыше всего: он прекрасно сознавал, что и в каких ситуациях следует делать, а в каких – нет.

Впрочем, присутствующие чиновники не заметили его метаний. В этот момент все они, вытаращив глаза и разинув рты, созерцали сидящего в глубокой задумчивости императора и спину удаляющегося генерала. Ибо беседа между ними состоялась невообразимая.

У присутствующих сановников сложилось о генерале представление как о человеке немногословном. Он редко говорил с императором во время собраний и, разумеется, еще реже обращался к самим скромным чиновникам. Они и помыслить не могли, что однажды у них на глазах генерал вдруг решит поболтать с императором о девушке, и не о какой-то, а о княжне Хунъюй.

Что связывало княжну Хунъюй с генералом? Хотя великая вдовствующая императрица строго-настрого запретила об этом упоминать, все же… Когда генерал отверг брак с юной княжной, он даже заявил: «Покуда не побеждена Северная Вэй, не смею создавать семью»… Достопочтенные чиновники, эта незыблемая опора государства, с трудом сдерживали волнение, обмениваясь растерянными взглядами.

Высокопоставленные сплетники недоумевали, сам император, по правде, недоумевал тоже, однако его величество… Ну разве мог он открыто высказать свои сомнения? Поэтому, лишь дождавшись, когда его дражайшие чиновники разойдутся, он спросил у евнуха Шэня:

– Что происходит между генералом и княжной Хунъюй?

Евнух Шэнь всегда зрил в корень. Вот и теперь он рассмеялся:

– А ваше величество хочет, чтобы между генералом и княжной что-то происходило?

Император глотнул чаю.

– Хорошо, если третий Лянь не женится. Но если он все же захочет жениться, то ради покоя в стране семьи Чэн лучше ему жениться на девушке из нашего рода. – Впервые в жизни Чэн Юня не тяготил разговор на тему замужества сестры, однако, вспомнив, что за человек эта его сестра, он снова помрачнел. – Княжне Хунъюй уже минуло шестнадцать, а она только и знает, что безобразничать каждый день. Она ездит верхом, лазает по деревьям и жарит птиц… – От воспоминаний о последних у Чэн Юня снова заныло сердце, и потребовалось порядочно времени, чтобы боль поутихла. Император продолжил: – Только ее лицо и утешает. Я лишь надеюсь, что третий Лянь окажется поверхностным человеком, польстится на ее красоту и нарушит свою клятву, женившись.

Евнух Шэнь обеспокоенно произнес:

– Но по наблюдениям вашего старого раба, великий генерал отнюдь не поверхностный человек.

Чэн Юню снова поплохело.

Евнух Шэнь склонился к императору и прошептал:

– Слышал, вчера на поле юная княжна блестяще исполнила трюк, пятью ударами выбив пять медяков, чем снискала уважение всех игроков Уносу. В тот момент юная княжна прямо-таки сияла и смотрелась очень изящно. Великий генерал видел ее со смотровой террасы, и, кажется, она очень его впечатлила. Посмею предположить, что именно поэтому сегодня генерал вспомнил о ней…

Император ничего не смыслил в цзицзюе, и слова «пятью ударами выбила пять медяков» ничего ему не говорили, поэтому он вовсе не осознал, как потрясла всех юная княжна. А когда евнух Шэнь помянул, что она «сияла и смотрелась очень изящно», его величество отчаялся еще больше:

– Сияющая и изящная… Проще говоря, это все еще про красоту! – Император безнадежно спросил: – А если бы третий Лянь увидел, как княжна Хунъюй лазает через стены, скачет по деревьям и жарит несчастных птичек, понравилась бы она ему?

Пускай собеседник его величества и был евнухом, даже он не мог себе представить, чтобы какой-то мужчина влюбился в такую девушку, поэтому предпочел промолчать.

Чэн Юнь тоже долго молчал, а после снова спросил:

– Какие девы обычно скрашивают досуг третьему Ляню?

В подобных делах евнух Шэнь мог сравниться с наставником государства при предыдущем императоре – тоже служил эдаким ходячим трактатом. Он тут же без запинки ответил:

– Похоже, генералу по нраву скромные девушки с мягким и нежным голосом, которые идут – и словно ива гнется под яростным ветром. Разумеется, они должны быть изысканны и талантливы, уметь писать прекрасные картины и играть на цине. Вот какие девушки обычно его окружают.

Услышав слово «девушки» во множественном числе, император вздохнул:

– Даже не знаю, во благо ей будет или во вред стать его женой.

– Вы внимательны и великодушны, ваше величество, – только и молвил евнух Шэнь.

Однако внимательности и великодушия императора хватило всего на полчашки чая. Он не успел его допить, как уже решил «продать» сестренку. Переменчивый государь посмотрел на евнуха и сказал:

– Раз уж третьему Ляню нравятся девы, которые умеют и картины писать, и на цине играть, найди во дворце мастеров такого дела и приставь их учить княжну Хунъюй. К счастью, она умна и быстро все схватывает.

Евнух Шэнь понимающе улыбнулся:

– Найду ей и наставников, что поработают над ее речью и походкой.

Чэн Юй действительно заболела. Ее сердце лихорадочно билось, будто пытаясь вырваться из груди. То была старая болезнь, которая минувшей ночью вновь напомнила о себе.

В пагоде Десяти цветов со дня на день должен был пробудиться Цзы Ютань – пурпурный удумбара. Пробуждение главы рода удумбар было важным событием, требующим непосредственного присутствия и наблюдения Чжу Цзиня. Поэтому рядом с госпожой осталась только Ли Сян.

Поскольку Чэн Юй не привела с собой множества служанок, вдовствующая императрица временно выделила ей несколько дворцовых слуг. Молодая княжна не любила, когда кто-то ходил за ней по пятам, да и не одна служанка вдовствующей императрицы не сравнилась бы с Ли Сян, поэтому, когда прошлым вечером они направились на вечерний пир, служанки попросту упустили свою госпожу из виду. В конце концов, потерявшую сознание Чэн Юй обратно на руках принесла Ци Инъэр. К счастью, Ли Сян, закончив с делами пагоды Десяти цветов, подоспела вовремя, поэтому недуг княжны не побеспокоил ни бабушку императора, ни его супругу-императрицу, ни самого государя.

Под покровом ночи Ли Сян поспешно вернулась в город, где направилась прямиком к Ли Мучжоу, который уже разделся и готовился отойти ко сну. Молодой лекарь Ли, пожалуй, мог бы лечить Чэн Юй с закрытыми глазами. Так что после того, как Ли Сян притащила его в угодья Извилистых потоков, он поставил юной княжне иглы, затем, позевывая, скатал несколько ароматных пилюль, зажег их в курильнице и спокойно удалился с чувством выполненного