Оттенок ночи - Кэтрин Диан

Это напугало Нокса. Он любил всех своих братьев, но Рис…

С ним всё было по-другому. Нокс всегда беспокоился о Рисе, но теперь, после того, что у него было с Клэр, он волновался гораздо больше. Он не был уверен, почему, но Клэр как будто открыла часть его самого, и теперь он испытывал больше эмоций.

Рис так молод, ненамного старше Клэр. Он такой хороший.

Клэр напомнила ему:

— Доктор Джонус сказал, что с ним всё будет в порядке.

— Я знаю.

Дверь открылась, и Ронан заглянул в комнату.

— У вас всё в порядке, ребята?

С кровати донёсся стон, и Рис невнятно пробормотал:

— Это отстооооой.

Ронан фыркнул.

— Да, когда тебя ранят в грудь, и ты падаешь с высоты десяти метров, это отстой.

Рис слабо поднял руку с кровати и показал ему средний палец.

Ронан прошёл через комнату и приблизился к кровати. Он всегда не лучшим образом чувствовал себя в подобной обстановке, и это заставило Нокса задуматься, как он справляется со своими обычными процедурами лечения. Вероятно, тоже не очень хорошо. Тот факт, что Ронан вообще был в этой палате, как и тогда, когда пострадал Нокс? Это о многом говорило.

— Как ты себя чувствуешь, говнюк? — спросил Ронан Риса.

— Я только что проснулся, и ты — одно из первых, что предстало моему взору, так что…

— По крайней мере, я чертовски сексуален.

— Фууууууу.

— Что? Я такой и есть.

— Нокс? Я плохо себя чувствую и не хочу, чтобы меня сейчас вырвало. Ты можешь мне помочь?

Клэр рассмеялась, а Ронан бросил на Риса злобный взгляд.

— Увидимся, придурок. Поправляйся, ладно? Я должен проведать Луку.

Рис нахмурился, вспомнив произошедшее.

— Что случилось с Лукой? Что-то было не так.

— Его знатно похерило, — признался Ронан. — Но его мать здесь и его… пара? Она ведь его пара? Я совсем запутался. В любом случае, Талия здесь. Так что это хорошо, верно? И, эй, Исандра спрашивала о тебе.

Рис вроде как улыбнулся, хотя выглядел чертовски усталым.

— Она милая.

— Да, чувак, мне пора, ладно?

— Да.

Когда Ронан ушёл, Нокс занял его место рядом с Рисом, и, должно быть, он выглядел обеспокоенным, потому что Рис неловко похлопал его по руке.

— Я в порядке, чувак.

Но Рис всегда так говорил. Это ничего не значило.

Клэр подошла к Ноксу и сказала:

— Я так рада видеть твои глаза.

Рис улыбнулся, и Ноксу было по-настоящему приятно это видеть. По крайней мере, это выглядело искренним. А потом он сказал:

— Спасибо, что поймал меня, брат.

У Нокса перехватило горло.

— Я всегда буду тебя ловить.

***

— Вот.

Талия оторвала взгляд от Луки, лежащего без сознания на больничной койке, и увидела его мать, Исандру, протягивающую ей чашку кофе. Её охватило чувство недостойности. Боже, что, должно быть, эта женщина думает о ней?

Исандра слегка улыбнулась ей и поднесла чашку с кофе ещё ближе. Она была такой элегантной и красивой, так похожа на Луку, во всяком случае, на более мягкую его сторону.

— Спасибо, — Талия взяла кофе и отхлебнула, едва ощутив горечь на вкус. — Слушайте, я знаю, вы наверняка… Ненавидите меня.

— Я не знала, что он был связан, — призналась Исандра, выглядя опустошённой. — Я понятия не имела. Вам обоим, должно быть, было так больно.

Глаза Талии защипало. Она не ожидала ни теплоты, ни понимания, не после того, как причинила Луке боль. Но Исандра была сосредоточена на своей собственной вине.

— Мне жаль. Мне жаль, что Яннек… Он… Я бы хотела, чтобы он умер, — Исандра закрыла лицо дрожащей рукой. — Это ужасно? Я бы хотела, чтобы он умер за то, что сделал с моим сыном. И с тобой.

Талия с трудом сглотнула.

— Лука пытался помешать мне вступить в Орден. Даже в самом начале, — на этом Талия остановилась. Она не знала, как рассказать свою историю матери Луки. Она не была готова к этому.

Исандра коснулась её плеча.

— Когда-нибудь, может быть, ты расскажешь мне об этом.

— Ваш сын… хороший мужчина. Самый, самый лучший.

Луке потребовалось много часов, чтобы проснуться, и Талия эгоистично радовалась, что Исандра ушла, чтобы найти еду для них обеих. Она была рада побыть наедине со своей парой. На той ледяной крыше Лука потерял сознание, когда упал. Она не успела сказать сотни вещей, которые ей нужно было сказать. Ожидая машину скорой помощи, с лезвием, торчащим из его живота, с его телом, истекающим кровью от этой и других ран, она боялась, что не сможет сказать об этом.

Но четырёхчасовая операция и долгий, мучительный день вернули Луку к ней — и слава Идайос за это. Однако, когда он открыл глаза, все слова, которые она приготовила, казалось, испарились.

Они смотрели друг на друга очень, очень долго.

По щекам Талии полились слёзы.

— Я люблю тебя, — сказала она наконец. — Не было ни ночи, ни дня, чтобы я не любила тебя.

Слёзы текли из его янтарных глаз, стекая к вискам. Но в них всё ещё жил страх.

— Останься со мной.

Талия начала всхлипывать. Лука попытался сесть, но она толкнула его на кровать, погладила по лицу и не смогла подобрать слов. Все эти слова, которые ей нужно было сказать, она могла произнести только руками.

— Талия… Я люблю тебя. Я люблю тебя.

— Ты мой, Лукандер Де, — выдавила она. — Я никогда тебя не покину.

Лука обнял её здоровой рукой, и Талия зарыдала, уткнувшись в него, испытывая облегчение от того, что двадцать долгих лет страданий наконец-то закончились.

Глава 38

— Так почему ты не живёшь здесь?

Услышав вопрос Талии, Лука оторвался от сумки, которую распаковывал, и посмотрел, как она ходит по комнате. Как и всё остальное в аббатстве, помещение было красивым и большим. Деревянные полы и высокий потолок, огромная удобная кровать, настоящий камин с кушеткой перед ним.

Они пробудут здесь день, может быть, несколько дней, пока Лука не поправится. И чтобы Талия могла познакомиться с его… семьёй. Вот кем они были, с ужасом осознал он, его приёмной семьёй. Риса чуть не убили, когда он преследовал Рена на складе. Они все были рядом с ним. Они были рядом с самого начала, просто Лука этого не осознавал.

Он долгое время был не в том состоянии, чтобы оставаться наедине с самим собой, чтобы осознать что-либо подобное. Ему была нужна дистанция, пространство. Ему нужно было ничего не чувствовать, потому что без Талии было слишком больно.

А теперь?

Лука не знал. Всё изменилось. Но