Кровь песков - С. К. Грейсон

Кира глубоко вдохнула и послушалась. Вырвалось короткое «ах» — язычок огня тянулся к пальцам, как змея на мелодию.

— Это проще, чем камни, — пробормотала она.

— Потому что огонь почти живой, как пустыня, — объяснил я. — Сверни в шар.

Кира развернула ладонь вверх, провернув предплечье под моей рукой. Огонь рванулся жадно, завиваясь в шарик. Я рискнул глянуть ей в лицо: хмурый лоб, кончик языка выглянул между губ. Тепло волной прокатилось по скверному моему телу — наверное, от огня, — и я вернул взгляд к её горящему «яблоку».

Совершенный шар висел в паре дюймов над пальцами.

— Хорошо. Пусть дышит в такт твоему дыханию.

Она втянула воздух, задержала и отпустила. Пламя не шелохнулось. Она покачала головой, несколько прядей скользнули мне по плечу. Я и не заметил, как мы оказались почти вплотную — моё тело будто обвило её, хотя единственная точка касания — моя ладонь на её руке.

— Не выходит.

— Ты попробовала один раз, — заметил я, почти улыбнувшись её жадности к результату. И пустил тонкий жгут своей силы навстречу. — Ещё раз. Я помогу.

Кира вдохнула снова — рёбра расширились так, что почти коснулись моей груди. Я дышал с ней, вплетаясь разумом в её силу. По этому руслу я почти сразу нашёл проблему: плотина держала львиную долю её бездонного колодца, не подпуская топливо к пламени.

Я синхронизировал дыхание с её и едва подтолкнул заслон — и понял ошибку.

Кира вздрогнула; ровный ритм сорвался на вздох. Вместо того чтобы чуть-чуть расширить щель, её сила ломанулась — и вся плотина треснула от лёгкого прикосновения. Не думая, я швырнул на Киру своё тело, одновременно выкинув обе ладони к внезапной башне огня там, где только что был наш крошечный костёр. Щит силы взметнулся вовремя — пламя ревом пронеслось над нами и рассыпалось, не лизнув кожи.

Затухло так же стремительно, как вспыхнуло. Я распахнул глаза — Кира, глаза широко, смотрела на меня. Я лежал на ней, прижавшись каждым дюймом, заслоняя нас от огня. Мысли сбились, и я слишком ясно ощутил: теперь она уже не та кожа да кости, что я когда-то швырнул на круп лошади, — сколько бы слоёв ткани ни разделяло нас. И тепло, прокатившееся по мне, было не только от пламени.

Я, скребя ладонями песок, отполз назад и оторвал взгляд от Киры к тому месту, где был костёр. Наш хворост остался лишь тонкой пылью золы на дне ямки. Зато весело трещало там, где недавно стояла моя палатка.

— Прости, — тихо сказала Кира.

Я поморщился:

— Я и так предпочитаю спать под открытым небом.

Мы больше не тренировались — морщинка тревоги между её бровей ясно говорила, что толку давить дальше не будет. К сну я развернул свой тюк как можно дальше от её — и не так, чтобы это выглядело нарочитым, — и оставил маску на лице. Но металл не защитил от памяти о том, как чувствовалось её тело под моим. Обычно я сторонился чужих касаний; сейчас же мне не опротивело тепло Киры, даже через несколько слоёв ткани. Спал бы я лучше — если б вообще уснул.

Утром, когда мы выступили, Алза уловила мою нервозность, кладя уши попеременно — будто спрашивая. Я похлопал её по шее, успокаивая. Лорд Аласдар выковал во мне контроль — значит, я просто усилю хватку. Впрочем, чем дальше день клонится к вечеру, тем свободнее дышится: Кира — лёгкий спутник в пути.

Свежесть на ветру подсказала — рядом оазис. У Алзы взлетели уши от обещания воды, она тоже подняла морду к ветру. Становиться лагерем раньше, чем хотелось бы, — так и быть, зато вода.

Кира тоже почувствовала. Не предупреждая, толкнула Дайти в карьер — стрелой к кустам, что метили нам цель. Прежде чем я перехватил её, Алза поняла это как вызов и сорвалась следом.

К тому времени, как мы достигли края небольшого чистого плёса, наши лошади шумно тянули ноздрями, довольные, а серьёзное лицо Киры раскололось улыбкой. Если раньше меня тянуло её злить, то рядом с этой улыбкой во мне взметнулась куда более опасная жажда — видеть её ещё. Выбившиеся из косы кудри, лёгкая краснота от солнца на скулах и переносице — воплощённая свобода.

Я заглушил себя делом — спрыгнул и стал освобождать Алзу от поклажи. Меня не узнавали такие отвлечения. Видно, слишком долго наедине с женщиной — вот и эффект.

Мозг вредно подсунул: с Идзуми я бываю рядом сколько угодно и ничего. Я оттолкнул мысль.

Выложив вещи на плоский камень, я поднял взгляд как раз в тот миг, когда Кира развязала пояс, стягивающий жилет поверх туники. Ткани распахнулись; она поспешно стянула слои, скинула сапоги и потянулась к шнуровке широких штанов.

— Что ты делаешь? — спросил я, чувствуя, как сердце ударило в горло.

— Купаюсь, — ответила просто. Словно совершенно нормально — раздетаться без предупреждения перед тем, кто до недавнего и, вероятно, до сих пор — противник.

Я должен был отвернуться, когда штаны соскользнули по её ногам, выставляя на солнце ещё больше смуглой кожи, золотящейся в позднем свете. Снялась туника — и осталась только её кожа. Я сглотнул и отдёрнул взгляд вниз, на свои тяжёлые сапоги и штаны для скачки. Ни дюйма обнажённой плоти.

Брызги донеслись до слуха: Кира нырнула.

— Я скучала по тому, чтобы мыться под открытым небом, — призналась она, вынырнув и отбрасывая воду с ресниц.

Я велел телу заняться лагерем, но мышцы не послушались — я застыл, как валун.

— Водопады в домах Келвадана забавны, но ничто не сравнится с небом над головой, — Кира откинулась на воду и раскинула руки, поплыв на спине. С этого угла я видел тонкий намёк на вершинки её груди. Тело оттаяло только, когда неприятно потянуло спереди штанов; я резко развернулся, пряча реакцию.

Странно: девушка, изгнанная и гонимая своим племенем, с такой готовностью обнажается миру, без тени смущения. Я — принц народа, с детства слышавший о великом наследии, — прячусь от мира, стыдясь дать заглянуть в своё лицо без щита.

— Пойду осмотрю окрестности — хищников, — бросил я и зашагал прочь. В паре сотен шагов громоздились валуны. Я дошёл, не оглядываясь, опустился за ними так, чтобы меня не было видно с плёса.

Дышал глубоко носом, выдыхал ртом, успокаивая гул в голове. Похоже на мою магию — и нет; что-то более дурманящее и не менее опасное.

Годами я ковал себя как оружие — больше чудовище, чем человек. Для дела выгодно, когда в тебе видят