Отрада - Виктория Богачева
Зверь вышел к небольшой поляне, окруженной плотным кольцом деревьев. Он наклонил голову, стал водить рылом по земле, выискивая червяков. Храбр смог разглядеть его поближе. Секач был здоровенным, его пожелтевшие клыки говорили о многих зимах, выпавших на его век, а шрамы от старых ран — о буйном норове. Он был старым, этот вепрь. Старым и опасным.
Храбр коснулся кинжалов, убедившись, что те легко выходят из ножен, и двинулся по кругу, намереваясь подойти к зверю с морды. Мужчина двигался бесшумно, но ему казалось, что громкий стук его сердца заглушает все прочие звуки. Древнее охотничье чутье кричало в нем сейчас. Храбр был до крайности напряжен и собран, готов к прыжку в любой момент. К вискам прилила кровь, и ему пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы унять бурлящее внутри желание. Все его чувства были обострены до предела, и Храбр не сводил с вепря взгляда.
Шаг за шагом он обходил его, пока не оказался прямо перед мордой в нескольких десятках шагов. Мужчина сжал кулаки, прикрыл глаза, беззвучно шепча что-то одними губами. Он погладил рукоять кинжала, готовясь.
И тут ветер сменился.
Зверь вскинул морду спустя краткое мгновение — едва до широко раздувавшихся ноздрей дошел чужой, человеческий запах. В его маленьких глазах красным отразилась ярость, и вепрь бросился вперед, продираясь сквозь бурелом и кустарник.
Беги! — приказало Храбру его чутье раньше, чем он осознал случившееся. Мужчина бросился прочь, уходя обратно по кругу. Он не оглядывался, но слышал громкий, яростный вой вепря, и приближавшийся хруст веток, которые тот ломал. Храбр бежал и понимал, что секач вскоре его настигнет; он уже слышал его сопение за своей спиной и чувствовал доносящуюся от него вонь. Кровь бурлила в нем, а встречные сучья хлестали по лицу и телу, в клочья раздирая рубаху. Во рту пересохло, и горло обжигало огнем при каждом судорожном вдохе.
Храбр резко дернулся в сторону, уходя на поляну, и вепрь рванул за ним. Мужчина на бегу выхватил правой рукой кинжал и повернулся навстречу зверю. Он даже не успел завершить начатый удар — настолько близко оказался секач. Храбр почувствовал, как металл входит в живую плоть, как трещат жилы, как хрустят кости его плеча — вепрь налетел на него со всего маху и сам насадился на кинжал, вывернув тем самым охотнику руку. Храбр видел перед собой разъяренные маленькие глазки, огромные клыки, разинутую в крике пасть — от него закладывало уши.
Мужчина, совладав со своей болью, навалился вперед всем телом, проворачивая рукоять кинжала. Вепрь заверещал и отступил назад, из его раны хлестала кровь. Храбр потянулся за вторым кинжалом, чтобы добить его, пока была возможность, когда что-то отбросило в сторону. Он упал навзничь, выронив оружие, и с удивлением увидел, как по рубахе выше груди расползается темное пятно. Он увидел торчавшее из своего тела древко с цветным опереньем, а спустя мгновение — почувствовал ослепляющую вспышку боли.
«Стрела», — мысль пронеслась у него до того, как он утратил способность думать.
В сознание его вернул новый удар — он налетел спиной на дерево. Храбр задохнулся, широко раскрывая глаза. Вепрь, пошатываясь, отходил назад, готовясь к разбегу. Мужчина попытался отползти в сторону, но не успел — зверь вновь приложил его, все пытаясь подбросить в воздух и поднять на свои клыки. Но он был слишком слаб и хромал после полученного ранения — верно, Боги не до конца отвернулись от Храбра в тот час.
Мужчина застонал и закашлялся, выплевывая сгустки крови. Он чувствовал во рту мерзкий привкус ржавчины. И боль — сильную боль во всем теле.
«Я должен, — подумал он, пытаясь ползти. Кинжал валялся не столь далеко — в нескольких шагах, но ныне они казались ему непреодолимыми. — Я должен».
Вепрь заверещал где-то сбоку и вновь бросился на человека. Храбр закрыл глаза и почувствовал тупой толчок в живот — зверь смог слегка поднять его, но не совладал подбросить выше. Мужчину откинуло в сторону, и он застонал — от боли и облегчения одновременно: теперь кинжал был у него под рукой.
Храбр протянул левую руку и едва не задохнулся — стрела в плече горела огнем. Он сцепил зубы, прикусил до крови язык и все же сомкнул пальцы на рукояти. Пошатываясь, он поднялся на одно колено, понимая, что не сможет по-иному нанести удар.
Вепрь остановился от него в нескольких шагах, терзая землю копытом. Казалось, он разъярился еще пуще, когда увидел, что человек встал. Секач рванул вперед, и Храбр бросился ему навстречу всем телом, с трудом удерживая в руке кинжал. Раздался звук разрываемой плоти, и мужчина зашипел: клык вспорол ему бок. Вепрь же заверещал — коротко и пронзительно — и свалился на бок, содрогаясь в корчах.
Храбр прижал ладони к животу и откатился на спину, смотря на шелестящие кроны деревьев у себя над головой. Солнце слепило глаза, несмотря на глубокий вечер, и по его вискам скатилась пара прозрачных капель. Он закашлялся, вновь выплевывая кровь. По ощущениям казалось, что была сломана пара-тройка ребер. Храбр почти не чувствовал отбитой спины и правой руки, вывихнутой в плече.
Вепрь подле него, наконец, затих, издохнув.
Из последних сил Храбр поднес левую руку ко рту и засвистел, надеясь, что его услышат и верно поймут. Его веки налились свинцовой усталостью, и он боролся с ней, сколько мог. Он знал, что нельзя спать — так можно было и вовсе не проснуться. Мужчина свистнул еще раз, и то стало последней каплей. Храбр и сам не заметил, как провалился в забытье.
44
Отрада не находила себе места, и Верее с трудом удалось увести ее с опушки леса. В избе она попробовала занять себя чем-то, но все валилось из рук. К закваске и тесту потому и вовсе решила не притрагиваться. В дурном настроении не следовало подходить к печи, не следовало месить караваи, чтобы не получилось печево горьким.
Знахарка поглядывала на нее почти с материнской улыбкой, хотя после того, как открыла Отрада Храбру правду про Твердяту, между ним и Вереей что-то словно сломалось, и никак они не могли это починить. Коли Отраду он простил, то на знахарку смотрел искоса, недовольно.
Вздохнув уже в какой раз
