Ее бешеные звери - Э. П. Бали

Прямой приказ от лидера кошачьих в этой школе не может быть оспорен одним из его сородичей, и в его голосе звучит чистая команда.

Любая другая кошка уже бежала бы в обозначенном направлении.

Но Минни просто сидит, и я тихонько посмеиваюсь над выражением растерянности и гнева на ее круглом лице. Как раз в тот момент, когда я думаю, что тигрица подчиниться, как и должна, она скрещивает руки на груди и прищуривается на него.

— Нет, ты, снежный кот-переросток, — усмехается она. — Иди сам в свою общагу и притворись, что ничего здесь не видел.

Она указывает на свой телефон.

Они смотрят друг на друга, ни один из них не отступает. Самый большой тигр в Академии против самого маленького.

К моему огромному, мать его, удивлению, Йети выпрямляется. От него волнами исходит возбуждение, и Коса издает забавный звук. Йети проводит рукой по гладко выбритой челюсти, а затем выходит из кафе и направляется по мощеной дорожке… явно в свою общагу… как и было приказано.

Что ж, да будет так.

— Это… довольно интересно, — бормочу я, бросая взгляд на Косу.

Мой брат-акула с клинической пристальностью изучает Минни, как будто она какой-то особенно интересный вид морских звезд.

Наконец он хрипло произносит, поднимаясь на ноги:

— Это точно, брат.

Глава 40

Лайл

Десять лет назад

Шеф полиции Анималия, мощный лысый тигр, смотрит на меня с недоверием.

— Ты… сдаешься?

— Да, — говорю я серьезно. — Меня нужно посадить.

— Я не понимаю, — говорит он категорично, оглядывая меня с ног до головы. — В каком преступлении ты признаешься?

Я сглатываю.

— В преступлениях, которые я даже не помню. Моя память отключается. Я даже понятия не имею. Зверские убийства, которые я видел в новостях. Думаю, это я их совершил, но не могу быть уверен.

Он вздыхает.

— Сынок, мы постоянно слышим, как люди признаются в том, чего они не делали. Ради внимания, ради славы, ради…

— Мне нужно показать вам, — настаиваю я. — Что происходит, когда я…

Я даже не могу это произнести.

— Перекидываешься?

— Да.

— Хорошо, сынок. У нас есть врачи для таких случаев. Специалисты. Я организую встречу с подразделением.

И он это делает. Верный своему слову, начальник полиции собирает команду. Они помещают меня в обитую войлоком комнату с шестью охранниками-анималия, одетых в тюремную форму для подавления массовых беспорядков. Тяжелые пластиковые щиты, шлемы, дубинки. Электрошокеры для скота.

Это происходит снова. Мой мир погружается во тьму, и мне кажется, что я слышу крики людей откуда-то издалека, словно через туннель. Когда я прихожу в себя, я весь покрыт горячей липкой жидкостью, а на полу лежат только разорванные тела, ткань и пластик.

— Что я сделал? — кричу я, уставившись на свои красные руки, на красные ноги. — Что я сделал?

Через раздвижную панель в комнату выбрасываются обсидиановые кандалы. — Надень их, мальчик.

— Пожалуйста, — шепчу я, вытирая лицо, — скажите мне, что я сделал.

Тишина.

Затем открывается дверь, и входит женщина в белом. Я никогда раньше не встречал такого зверя, как она. Словно золотой огонь, воплощенный в человеке.

— Твой анимус поврежден, Лайл, — ее ровный голос звучит мягко, но полон силы. — Мы думаем, что он, возможно, сошел с ума. Когда он выходит, чтобы защитить тебя, то… ничего не видит. Он только сражается.

Я смотрю ей прямо в золотистые глаза.

— Вы меня казните?

— Я не буду тебе лгать. Это вопрос, требующий рассмотрения.

Тем не менее, я не отвожу взгляда от ее глаз. От ее приговора.

— Я заслуживаю этого.

Когда она внимательно рассматривает мое лицо, я не чувствую себя насекомым под стеклом. Я не чувствую себя животным в клетке. Я чувствую себя мальчиком. Человеком.

— Дело в том, Лайл, что ты этого не заслуживаешь. Ты очень хорошо осознаешь свою человеческую сторону. Даже на клиническом уровне.

Я знаю, что это еще один способ назвать меня бесчувственным.

— Мне не нужен мой анимус. Я ненавижу его. Есть ли способ избавиться от него?

Я бы разорвал его на куски, если бы мог.

— Это все равно что просить забрать твою душу. Но мы можем сделать кое-что другое.

В моей голове всплывают образы казни на электрическом стуле, пыток водой, других издевательств. Всем тем, что я изучал с тех пор, как сбежал из поместья Ульмана в город.

— И что же это?

— Мы делаем твою человеческую сторону сильнее твоего анимуса.

Я громко смеюсь.

— Невозможно.

Но она качает головой.

— Просто очень сложно. Если ты захочешь это сделать, тебе придется отдать все, что у тебя есть. Это может даже сломить тебя. Ты готов?

— Уже сломан, — тихо говорю я. У меня ничего не осталось. — Давайте сделаем это.

Она улыбается мне.

— Увидимся в тюрьме Блэквотер, мистер Пардалия. Тогда и начнем.

Она называет меня моим новым именем. Так называют львов, которые не знают своей семьи. И все же «мистер» звучит по-человечески.

Это звучит так, словно однажды я мог бы стать кем-то другим.

Глава 41

Аурелия

Этот ублюдочный лев на самом деле приковал меня наручниками к своей кровати.

Как только дверь его квартиры захлопывается, я дергаю за пушистый манжет. Хотя в прошлом Сабрина и научила меня вскрывать замки для моего грандиозного побега после суда, у меня нет ни заколок, ни отмычек, которыми я могла бы воспользоваться.

Более того, после этого сумасшедшего, страстного, умопомрачительного секса раны на моем животе горят еще сильнее. Мне нужны обезболивающие и… пописать.

Лайл явно не в себе, если он разгромил что бы это ни было в своей гостиной, и планирует держать меня здесь неизвестное количество времени. Я обдумываю свои варианты, но дело в том, что я невероятно устала. После секса с одним из моих суженых я чувствую себя ошеломленной. Мне кажется, что он все еще внутри меня, это фантомный ожог, напоминающий, что Лайл проник глубоко в мое тело.

Я удовлетворенно вздыхаю и даже с поднятой рукой начинаю дремать.

Минни. Несколько часов спустя я резко просыпаюсь, хватая ртом воздух, потому что паника снова душит меня.

Береги их. Береги их. Береги их.

Это бесконечный гимн, который моя сила поет с того дня, как я спряталась под Академией. Мне нужно убедиться, что мой отец не напал на Минни или кого-нибудь из моих друзей, как и обещал, если я не выполню его приказ.

Наталья сказала, что он будет здесь через две субботы. Типичная змеиная драма. Все должно быть по тройкам или семеркам, не так ли? Но, зная моего отца, он добьется