Ее бешеные звери - Э. П. Бали

— Ангел, — шепчет он.

Именно это новое прозвище заставляет меня взорваться. Свет пронзает мое тело, начинаясь в моей киске и устремляясь в живот, в легкие. Я выкрикиваю его имя, пока удовольствие разливается и золотит каждую частичку моего существа, и это единственное в этом мире, что кажется хорошим, правильным и истинным.

Глава 38

Лайл

— Ангел, — это слово вырывается из моего горла против моей воли, рожденное той частью меня, которую я долгое время держал взаперти. В том, как зверь прижимает ее к моему телу, чувствуется благоговение. Он льнет к ней, будто она мой чистый оазис на унылой, безлюдной равнине.

Но затем Аурелия начинает подрагивать вокруг моего члена, ее внутренние стенки пульсируют, сжимаются, трепещут.

Я полностью растворяюсь в ней. Есть только она. Моя Регина, мой свет во тьме. Ее сила окружает мою, лаская, взывая ко мне с отчаянной, абсолютной потребностью. Это занимает всего несколько секунд, но ее сила предстает передо мной во всю свою мощь. Она золотая, сверкающая и такая необъятная, что я могу только восхищаться. Сила пульсирует вокруг нас, вокруг комнаты — вокруг всей Академии. Пульсирует в такт песне, которая звучит глубоко в первобытном существе моей Регины.

Я никогда не видел зверя, обладающего такой мощью.

Более, чем равная мне.

Это ужасающая концепция. Мой собственный анимус — это чудовище, которое нужно держать на цепи, чтобы я мог выжить в цивилизованном мире.

И все же ее сила воздействует на эту безумную, смертоносную силу внутри меня, как на родственную. Страха нет, только тихая, нежная уверенность. Иди сюда, шепчет ее сила. Мы бежали бок о бок на протяжении многих жизней.

В ответ я кончаю с этим душераздирающим осознанием, что мой член заполняет ее самое интимное место.

Аурелия громко стонет, когда я наполняю ее горячими струями своей спермы, и принимает их, принимает меня с выражением абсолютного удовольствия на лице. Я прижимаю ее к себе, и она откидывается на меня, словно доверяет мне. От вида того, как она обмякает и принимает мое семя, у меня перехватывает дыхание, и мой анимус радуется, что мы отдаем ей часть себя. Радуется, что она подчиняется.

Впервые за десять лет мой анимус не рвется из цепей. Впервые с тех пор, как он пробудился на залитой кровью пустынной равнине, мне не нужно с ним сражаться.

Это кажется таким правильным. Я обнимаю ее, и какое-то время мы тяжело дышим, прижавшись друг к другу, все еще соединенные.

Но воспоминания о скрытой силе Аурелии напоминают мне, что мы играем в опасную игру. Жутко, как будто смотришь в зеркало.

Осторожно я выхожу из нее, и она издает тихий звук разочарования. Мой член дергается от этого, но я отступаю, заправляя себя обратно в брюки.

Она медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и на мгновение я могу лишь любоваться своей Региной. Не думаю, что она осознает, насколько прекрасна. Как ее лицо, даже ее взгляд, воздействуют на меня на глубинном уровне. Как мягкость ее рта манит меня даже сейчас, спрашивая, почему мы должны ее отпускать. Спрашивая, почему мы заслуживаем ее, когда она настолько совершенна.

Я заслуживаю гореть в аду за то, что прикасаюсь к ней вот так, хотя не собираюсь оставлять ее себе.

Я не могу оставить ее себе.

Я не могу оставить ее себе.

Я не могу оставить ее себе.

Я не хочу от нее уходить. Никогда, если возможно. Все мое тело кричит, чтобы я уложил ее в постель, чтобы мы могли свернуться в клубок рядом с ней и помочь залечить ее раны. Чтобы она могла спать и быть в безопасности там, где мы сможем защищать ее вечно.

Но мне нужно оставить эту женщину, пока я снова не поддался.

— Аурелия, — даже ее имя, произносимое моими устами, действует на меня. Но я стискиваю зубы и полагаюсь на решимость, которая однажды спасла меня от безумия. — Иди сюда.

Я не могу удержаться и протягиваю руку. Ублюдок во мне хочет, чтобы ее кожа снова коснулась моей.

Громко сглотнув, она подчиняется и вкладывает свою ладонь в мою. По моей руке пробегают искры, но я игнорирую их и веду ее к своей кровати.

Моя кровать. Та, в которой она уже спала. Та, которую я хочу ей подарить.

— Ложись, — приказываю я.

Она с радостью подчиняется. И это так приятно.

Пусть моя душа будет брошена во тьму и отправлена гнить в глубинах самой черной ночи. Это единственная судьба, достойная такого человека, как я. Человек, который видит совершенство и должен отбросить его в сторону.

Я открываю третий ящик прикроватной тумбочки и заслоняю от нее содержимое. Внутри лежит набор фиолетовых пушистых наручников, которые Селеста подарила мне на прошлое Рождество в шутку. Я беру ее за руку и застегиваю на ней один из наручников.

Она недоверчиво моргает, глядя на него, а затем пытается встать. Я молниеносно пристегиваю второй к внутренней стороне одной из чугунных спиралей в изголовье моей кровати.

— Мне нужно знать, что ты здесь в безопасности, — натянуто говорю я. — Иначе я не смогу оставить тебя.

Иначе я не смогу перестать ощущать ее запах.

Она смотрит на меня снизу вверх, все еще находясь в состоянии легкого опьянения от оргазма. Ее кожа сияет от нашей близости. Губы распухли от силы моего желания. Ее киска все еще полна моей спермы.

Я ненавижу себя за то, что собираюсь сказать. За то, что я должен сказать. Это нужно, чтобы защитить ее. От меня и от всего остального. Поэтому я все равно это говорю и едва не падаю на колени, когда вижу, как ее пузырь блаженства окончательно лопается.

— Аурелия, мы больше никогда не сможем этого сделать.

Я отхожу от нее, даже когда моя душа бунтует, кричит и бьется о мои внутренности, обещая смерть и разрушение.

— Коса, — взываю я в эфир. Силы трех разумов поднимают головы. — Нам нужно поговорить об Аурелии.

— Ты назвал ее «Ангелом», — следует ответ. В его обычно ледяном голосе нет злобы. Просто любопытство.

Они все видели.

Я останавливаюсь в гостиной. Затем оборачиваюсь, беру один из черных стульев и ударяю им по столешнице из старинного дерева. Стол раскалывается надвое. Две половины сталкиваются друг с другом, как враги на старом поле боя, уставшие от бесконечной битвы.

Этот вид нисколько не уменьшает моей