Разрушение кокона - Тан Ци
О произошедшем в Личуане Чэн Юй больше не могла упоминать ровно потому, о чем сказала Лянь Суну: она не находила в себе столько смелости. Княжна несла на себе тяжелое бремя боли и вины, и каждое воспоминание было для нее пыткой. Если бы не печать Чжу Цзиня, которая подавила в ее сердце эти чувства, она не смогла бы жить дальше обычной жизнью.
Теперь она больше не была такой жизнерадостной, бесстрашной, беззаботной и безудержной, как в свои пятнадцать лет. Часто она притворялась, будто она все та же, но на самом деле той княжны Хунъюй больше не было.
В первый месяц после смерти Цин Лин она каждый день спрашивала себя, зачем отправилась в это путешествие? Зачем покинула Пинъань и приехала в Личуань? Почему странствие, начавшееся так радостно, закончилось столь жестоко?
На самом деле, большинство несчастий мира расцветают из счастья и радости, чтобы в конце принести горькие плоды. Не вкусив сперва сладости, как в конце концов распознаешь горечь? Небо хотело, чтобы люди поняли эту истину. Тогда Чэн Юй ее не понимала. Она была еще слишком мала, не исходила множества дорог, не повстречала множества людей, не пережила множества событий. За пятнадцать лет, проведенных в пагоде Десяти цветов, она ни разу не взглянула на настоящий мир. А в настоящем мире нередки горькие расставания.
Колесо завертелось в третьем году правления под девизом «Почитание изначального», весной прошлого года. Шел пятнадцатый день первого лунного месяца, Праздник фонарей. Это и есть хорошее начало истории.
Во дворце устраивали Праздник фонарей, а в столице – праздничные гуляния. В этот день император разделял веселье со своим народом. На следующий день после сего большого праздника был день рождения княжны Хунъюй. Шестнадцатого числа первого месяца Чэн Юй исполнилось пятнадцать лет.
Судьбою Чэн Юй было предначертано испытание болезнью. Когда-то наставник государства применил технику Пурпурных вычислений[98] и, расставив пять звезд на кругу судьбы, определил, что княжна преодолеет это испытание только после того, как ей исполнится пятнадцать. Лишь тогда она сможет покинуть пагоду Десяти цветов. Но судьба Чэн Юй отличалась от судеб других – она часто менялась в зависимости от обстоятельств. После смерти князя Цзинъаня наставник государства несколько лет не встречался с Чэн Юй лично и не мог заново рассчитать ее судьбу. Поэтому семнадцатого числа первого месяца Чжу Цзинь, решив, что все обошлось, повез их с Ли Сян на юг, в прекрасный Личуань, о котором Чэн Юй всегда мечтала.
В том году выдалась холодная зима и холодная весна. После Праздника фонарей в Пинъане, располагавшемся далеко на севере, взгляд все еще удручала печальная картина: голые ветви деревьев, покрытые остатками снега. Зато на юге уже появлялась зелень и чувствовалось приближение весны. Перевалив через горный хребет Гань, разделявший север и юг, можно было увидеть двух или трех красавиц, стоящих на одиноких холмах или у берегов длинных рек. То были самые ранние весенние цветы.
Впервые за пятнадцать лет Чэн Юй покинула Пинъань, пересекла горы, то прекрасные, то величественные, переправилась через реки, то спокойные, то бурные, прошла через города, то процветающие, то увядающие. И только тогда она поняла, о каком цвете говорилось в строке «зелень тысячи вершин»[99], о каком звуке писали в строке «звук, низвергающийся в мир людей»[100] и что значат строки «десятки тысяч домов, разбросанных вокруг»[101]. Все, что она увидела на пути, было для нее в новинку, и каждый день ее переполняло волнение.
Молодой господин Юй, впервые вышедший за ворота Пинъаня и познакомившийся с этим ярким миром, чувствовал себя как рыба, попавшая в воду, как лошадь, сорвавшаяся с привязи, как птица, вырвавшаяся из клетки. Как можно описать это чувство? Только словом «свобода».
Чэн Юй веселилась на полную катушку и за несколько дней потратила все свои месячные карманные деньги, оставив себе лишь две медяшки. Чжу Цзинь разозлился и перестал с ней разговаривать, но она не придала тому значения, заложила нефритовый браслет и наняла старого рассказчика, чтобы он развлекал ее беседами. Видя, что Чжу Цзинь еще больше разозлился и запретил Ли Сян разговаривать с ней, княжна все так же не придала тому значения, продала только что снятую меховую накидку и сама помчалась в винную лавку ху[102], чтобы послушать песенки хусских певиц. Видя, что Чжу Цзинь наконец привык к ее выходкам и смирился, Чэн Юй и вовсе распоясалась и провернула большое дело: заложила прекрасного коня-юйхуацун[103] Чжу Цзиня, чтобы выкупить возлюбленную бедного ученого из хусского винного дома…
Чжу Цзинь шел за Чэн Юй, выкупая браслет, меховую накидку и своего коня, и каждый раз, выходя от меняльщика, вопрошал небеса и себя, зачем он выпустил это маленькое несчастье из Пинъаня. А потом он видел, как это несчастье, не осознавая своих действий, весело болтало с рассказчиком о двадцати четырех способах приготовления сладкого картофеля, и ему хотелось бросить ее здесь и сейчас, махом положив конец своим страданиям.
Но не он бросил Чэн Юй, а она его.
Это произошло в ночь на пятнадцатый день второго месяца.
В ту ночь они отправились на гору Цило, к скале Ночной яшмы, чтобы полюбоваться на подобную яшме скалу, освещенную лунным светом.
Согласно деревенским легендам, в глубинах горы Цило обитало множество горных духов и демонов, и часто туда приходили темные монахи-даосы, искавшие быстрые пути совершенствования. Они охотились на духов и изготовляли из них пилюли для продвижения на пути к бессмертию. Но так как горные духи и дикие демоны, которых пускали на пилюли, обычным людям казались чем-то далеким и невообразимым, никто не воспринимал эти легенды всерьез, считая их просто страшилками, которые выдумали предки для плачущих по ночам детей. Чэн Юй и ее спутники разделяли мнение обывателей.
Однако, когда они поднялись на скалу Ночной яшмы, они действительно столкнулись с темными даосами, пришедшими охотиться на духов.
Некоторые даосы правда обладали впечатляющими задатками и по способностям превосходили обычных монахов. С первого взгляда они распознали истинную природу Ли Сян и увидели необычность Чжу Цзиня. Даосы, чьи сердца были полны тьмы, не различали духов на добрых и злых. Они только подумали: те двое обладают огромной духовной силой, редкая добыча. Даосы
