Разрушение кокона - Тан Ци

Чэн Юй имела дело с обычными людьми, а с обычными людьми все просто. Разве есть среди них кто-то умнее нее? Вряд ли.

Но она действительно напугалась и устала за эту ночь и не могла сразу же забороть разбойников своим великим умом. Княжна решила сначала отдохнуть и успокоиться. Про себя она не могла не вздохнуть: поистине впечатляющая ночь.

Такой была пятнадцатилетняя Чэн Юй: бесстрашной, беззаботной и самоуверенной.

Но, очевидно, эта ночь не могла закончиться так просто.

Грубияны, легко захватившие такую красавицу, как Чэн Юй, возвращались в горы очень собой довольные, чтобы показать добычу предводителю. По дороге они встретили одинокого юношу. Легкая победа вскружила им головы и притупила бдительность, отчего они даже не стали разглядывать его одежду, а сразу набросились на незнакомца.

Но, к несчастью, у юноши был меч.

Два разбойника несли Чэн Юй в конце отряда, поэтому она не видела лица молодого человека, но заметила, что на рукояти его меча висел камень, светящийся голубовато-зеленым светом.

Княжна мельком подумала, что такой камень, переливавшийся в лунном свете, должен стоить целое состояние. Но луна вдруг скрылась за облаком. В темноте она услышала лязгающий звук ударов стали о сталь.

Чэн Юй быстро моргнула, чтобы привыкнуть к мраку, и увидела, что молодой человек с мечом в руке уже прорвался через окружение разбойников, а те, как вырванные из земли редьки, лежали, раскиданные, на земле. Все произошло в мгновение ока, пока луну скрывали облака.

Остальные разбойники, включая тех, кто нес Чэн Юй, наконец опомнились и, осознав, что столкнулись с настоящим асуром[108], с воплями ужаса бросились в лес, спасая свои жизни. Юноша, спокойный как скала, остался стоять там, где стоял, и, кажется, намеревался не отправиться в погоню, а уйти отсюда как можно скорее.

Чэн Юй совсем забыла, что ее руки и ноги связаны, и, если бы ее бросили здесь одну, это определенно не кончилось бы ничем хорошим. Ей следовало позвать на помощь.

Но произошедшее настолько ее потрясло, что она не сразу услышала тихий голосок:

– Ты видела? Он даже не вытащил меч из ножен. Говорят, если лучшие мечники считают, что кровь противника недостойна запятнать их меч, то не вытаскивают его в бою. Оказывается, это правда.

Чэн Юй наконец пришла в себя и шепотом спросила у дерева альбиции:

– Ты со мной разговариваешь?

Дерево засмеялось:

– Тс-с, слух у мастеров очень острый. Он не слышит меня, но может услышать тебя. О, он идет.

Когда молодой человек подошел к Чэн Юй, луна снова вышла из-за облаков, и княжна ясно увидела все вокруг.

Чэн Юй слегка подняла голову. В ярком лунном свете юноша слегка наклонился, и его взгляд упал на ее лицо, испачканное кровью.

С такого угла девушка наконец разглядела его самого: высокие брови, ясные глаза, высокий нос, тонкие губы, красивое, но холодное безучастное лицо. Однако холодность этого лица отличалась от холодности Чжу Цзиня, когда тот не хотел ни с кем разговаривать. От юноши веяло отчужденностью, которая пронизывала насквозь, словно северный ветер, пробирающий лунной ночью, или холодный отблеск беспощадного и стремительного меча.

Княжна Хунъюй, выросшая в пагоде Десяти цветов, привыкла к красоте и нелегко ею очаровывалась. Увидев лицо и холодный взгляд юноши, она подумала лишь о том, что ей нужна его помощь.

– Не могли бы вы распутать веревку? – Она подняла связанные руки и показала их юноше с улыбкой, которой обычно одаривала Чжу Цзиня, когда о чем-то его просила.

Незнакомец не спешил ей помогать, а спросил:

– Ты не боишься?

Она с любопытством ответила:

– Чего мне бояться?

Молодой человек сказал:

– Может, я тоже плохой человек.

Чэн Юй подумала: «Да брось, ты же простой смертный, что плохого ты можешь сделать?»

Тогда она была еще наивна и не знала, что злой дух может съесть твою плоть, но оставить душу. А злой человек, не сумев изничтожить душу, превратит жизнь в такую муку, что захочешь умереть, а не сможешь. Люди на самом деле страшнее духов.

Княжна не озаботилась его словами и сказала только:

– Если ты плохой человек и хочешь утащить в свое логово, где возьмешь меня в жены, а я не смогу убежать, то с учетом твоей красоты я не останусь внакладе.

Тогда она сказала ровно то, что было у нее на уме, и не имела в виду ничего двусмысленного. Чэн Юй не собиралась его дразнить и не знала, что ее слова звучат легкомысленно и распущенно. Юноша нахмурился.

– Почему княжич Цзи так обидчив? – Она не понимала, что в ее словах могло его задеть.

Юноша поднял бровь.

– Ты видела меня раньше?

Чэн Юй указала на нефритовую подвеску у него на поясе.

– В первый год правления под девизом «Почитание изначального», когда новый император взошел на трон, среди прочих даров государство Байли преподнесло пару нефритовых подвесок, вырезанных из душаньского нефрита[109]. Мне очень понравилась подвеска с резными нефритовым деревом и облаками, и я пошла просить ее у императора-брата. Но он сказал, что хороший нефрит подходит только благородному человеку и княжич Цзи Минфэн, возвышенный и талантливый княжич Личуаня, подобен нефритовому дереву перед дворцом. Нет никого более достойного той подвески. Поэтому он подарил ее княжичу.

Девушка улыбнулась.

– Я не видела княжича, но видела его подвеску. А то, что мне понравилось, я запомню на всю жизнь. Судьба будто давно сводит нас вместе, поэтому, княжич Цзи… – Она протянула руки: – Помогите мне развязать веревку.

Цзи Минфэн бесстрастно взирал на нее некоторое время.

– Какая именно ты княжна?

Вздернутые вверх руки начинали уставать.

– Княжна Хунъюй из пагоды Десяти цветов. – Она вновь выразительно потрясла руками. – Веревка.

Цзи Минфэн тихо сказал:

– Княжна Хунъюй, Чэн Юй.

Его тонкие губы слегка изогнулись, и в этот момент он наклонился, поэтому девушка не заметила его мимолетной улыбки.

Так Чэн Юй познакомилась с Цзи Минфэном, княжичем Личуаня.

Ей нужно было безопасное место, чтобы дождаться Чжу Цзиня, поэтому Цзи Минфэн отвез ее в княжеское имение.

В ту ночь Чэн Юй отправилась с Чжу Цзинем на гору Цило, чтобы полюбоваться на яшмовую скалу в лунном свете, но, когда она подошла к той скале и увидела наконец обещанный дивный пейзаж, рядом с ней был только Цзи Минфэн.

Он шел немного впереди, и в лунном свете его высокая и стройная тень ложилась на скалу. Ничто не нарушало ночной тиши, и нефритовая подвеска с резным деревом и облаками издавала приятный звон на каждом его