Уездный город С*** - Дарья Андреевна Кузнецова

Подземный ход задавал поискам ещё одно важное направление: требовалось выяснить, откуда убийца о нём прознал. С ходу припоминался только прежний хозяин дома, историк Богданов. Человек подходящего образования, он не мог не заинтересоваться необычным подвалом под собственным домом, наверняка слышал городские легенды о подземельях. Почему никому не сказал? Использовал для своих целей? Или тут вмешалась Охранка?

Либо убийца был знаком с покойным историком и знает Меджаджева вместе с его историей о подвале, либо – у него есть карта. Не исключено, что от Богданова и полученная.

Нужно выяснить, куда ходила Навалова. Собаку к этому делу привлечь? Бобров связал поручика своей секретностью по рукам и ногам, пусть и находит проверенного человека с выученной ищейкой! Или не связываться с Охранкой, а прямо попросить о помощи дивь? Она там как у себя дома, наверняка без труда ответит.

– Явились не запылились! – поприветствовала их появление Михельсон. Однако после, оглядев замызганную парочку с ног до головы, исправилась: – А впрочем, запылились, и преизрядно. – И взялась за примус, чтобы вскипятить воды – за чаем любой разговор течёт ровнее.

Кроме Владимиров и Элеоноры в двадцать третьей комнате был только Бабушкин, который с удовольствием переместился из своего угла в общую компанию.

– Не то слово, – устало согласился Титов.

– Проходите, проходите, гости дорогие! – кривляясь, позвал Шерепа, откладывая газету. – И расскажите уже, какого чёрта мы с Машковым возле этого проклятущего дома наткнулись на караул Охранки и получили от ворот поворот. На кой чёрт ты их вызвал?!

– Брамс только сюда позвонила, – поморщился поручик, усаживаясь на тахту.

– Значит, телефон слушают, – предположил Машков. – Иначе никак.

У Натана имелись другие предположения, однако оглашать их он не спешил. Какие бы чувства ни вызывала в нём Охранка, секретные сведения выдавать не стоило. Брамс тоже смолчала.

– Так что вы там нашли?

– Да… уже не важно, – отмахнулся Натан. – Главное, в расследовании продвинулись, и есть твёрдые основания подозревать, что Меджаджев в самом деле невиновен.

– Вы бы хоть почистились толком, черти полосатые! – со смешком предложил Шерепа.

– И девушку отпусти одежду переменить, ирод, – весело поддержал приятеля Машков. – Ладно сам как трубочист, но красавицу нашу зачем обижать?

– Вот и ничего подобного, никто меня не обижает! – возмутилась Брамс, чем только дополнительно развеселила Шерочку с Машерочкой.

– Ну всё, будет, усовестили! – усмехнулся поручик. – Надо, конечно. Просто заговорились по дороге, не подумали. Вот сейчас чай допьём да пойдём.

Однако покинуть Департамент не получилось: едва засобирались, как в дверь постучали, а потом внутрь заглянул Сергей Горбач.

– Здравствуйте, дамы, господа. – Он вежливо склонил голову. При виде поручика брови вѣщевика изумлённо выгнулись, но задавать лишние вопросы он не стал, поспешил сразу пояснить цель своего появления: – Натан Ильич, я хотел испросить разрешения на похороны. В морге сказали, без него никак…

– Да, конечно, – кивнул Титов. – Проходите, сейчас всё напишу, это недолго.

Горбач прошёл к стулу, оглядываясь по сторонам с непонятным выражением лица; нечто вроде горького удовлетворения, которое, наверное, куда правильнее было отнести на счёт печальной цели визита.

Пока Титов составлял бумагу, остальные служащие уголовного сыска помалкивали из чувства такта, и в комнате висела звонкая, неловкая тишина. Потом Михельсон от души шлёпнула на бумагу синюю печать.

– Вот, пожалуйста. И ещё раз – примите мои соболезнования, – промолвил Титов.

– Спасибо. А знаете, ведь Наталия Николаевна вчера тоже преставилась.

– Это печально, – искренне сказал поручик. – А как давно она болела? Ведь нестарая ещё женщина была.

– Она сгорела всего месяца за три. Ещё на Рождество была полна сил, а оно вон как обернулось. И всё равно дочь свою пережила, – заметил Горбач. Он явственно мялся, собираясь спросить что-то ещё, и, уже поднимаясь со стула, решился: – Натан Ильич, а это верно, что преступник – Меджаджев?

– Очень похоже на то, – отозвался Титов, избегая одновременно прямого ответа и лжи. – Вы как будто неплохо знакомы, да? Имею в виду, не только по службе.

– Мы в детстве были дружны, – признал вѣщевик, а после нахмурился и добавил: – Тем горше видеть такой исход. В последнее время мы почти не общались, но вот это – слишком. Почему он сотворил такое с Акулиной? И с остальными женщинами…

– Вероятно, это некое психическое расстройство, – столь же расплывчато ответил Титов, пытаясь сообразить, что именно его царапнуло в словах Горбача, незамеченное ранее. Наконец понял: – Постойте, а как же получилось, что вы столь давно знакомы? Вы живёте не так чтобы по соседству.

– Это из-за родителей. Мой отец, светлая ему память, взял тогда в услужение Яхъю Рустамовича. Я в детстве очень тяжело сходился со сверстниками, а вот с Русланом мы как-то разом сдружились, не знаю почему.

– Ясно, – кивнул поручик, хотя ничего ему ясно не было.

Ссыльный Меджаджев-старший не был простым человеком. Очень уважаемый на родине за мудрость и ум, из старого, можно сказать аристократического рода, владевший большим стадом, а значит, богатый, он был выслан как человек, недостаточно преданный царю и при этом способный сплотить вокруг себя других: никакой действительной, серьёзной вины за ним не имелось, и потому семья Меджаджевых осела именно здесь.

Титов плохо разбирался в обычаях народов Кавказа, но даже его познаний хватало, чтобы понимать: люди это гордые, горячие, решительные. И чтобы вот такой, привыкший к уважению, мужчина, отец семейства, пошёл прислуживать? Меджаджев скорее бы пошёл в каменотёсы, чем в прислуги. Да и дом с подвалом был уж слишком хорош для человека, имеющего скромный достаток.

Впрочем, многое ли понимал мальчишка, которого не посвящали в дела взрослых? Вероятнее всего, у тех двоих просто были какие-то общие планы, а Горбач-младший истолковал это в меру собственного разумения.

Проводив посетителя, Натан вместе с Аэлитой вновь направился к двери, чтобы добраться домой и переодеться, но снова в проходе столкнулся с Валентиновым. Однако в этот раз отшатнулся именно Антон Денисович. Не просто отшатнулся – буквально шарахнулся назад, а потом торопливо, не здороваясь, припустил по коридору.

Вместо лица следователя Титову вновь привиделась та сероватая морда с глазами-плошками и острыми мелкими зубами. Точнее, поручик уже был почти уверен, что ему не привиделось.

– Опять чертовщина какая-то, – проворчал Титов.

Глава 22. Новый поворот

На вечер Титов условился с хозяйкой о бане, Брамс идею восприняла также с энтузиазмом, и это было поручику