Оставь мне музыку! - Мира Ризман
Слезы быстро высохли, оставив после себя усталость и головную боль. Вирджин забралась на койку и, поджав к себе колени, начала тихо раскачиваться. Невидяще смотря на такой же белый, как и стены, пол, она, словно сторонний наблюдатель, пропускала через себя приходящие мысли, и ни одна из них больше не задевала. Не осталось ни желаний, ни страха, ни надежд, совсем ничего. Только пустота и горькая усмешка: как ни крути, она давно уже пленница. С одной лишь разницей, что некогда у неё была роскошная клетка, а теперь безликая камера. Впрочем, местный колорит ей импонировал даже больше из-за своей невероятной честности. Тут не было иллюзии свободы, и вряд кому бы пришло в голову отчитывать её здесь за каждый выбранный шаг. Может, потому что выбирать особо не из чего? Хотя… Вирджин вновь оглядела крохотное помещение, в котором и глазу-то не за что было зацепиться. «Не многим хуже студенческой комнаты», — рассудила она, мысленно оценивая пространство. Вот уж чем было её не напугать, так это замкнутым пространством. Разве что отсутствие окон понемногу действовало на психику. Вирджин не знала, сколько просидела в полной прострации, но, судя по тому, что в нише для еды уже скопилось несколько наборов посуды, времени прошло не мало. Едва ли заключённую будут кормить каждый час. Однако есть не хотелось совершенно, как и вставать. И она продолжала бессмысленно качаться из стороны в сторону. Именно в таком виде её и застал появившейся Тодо.
В глаза словно насыпали песка, и Вирджин подслеповато щурилась на фигуру помощника. «Может, у меня галлюцинации?» — возникла невольная мысль. Тело слушалось весьма неохотно. Ступни уже сводило от однообразной позы, так что кончики пальцев покалывало, а шея захрустела, когда Вирджин, приподняв голову, попыталась рассмотреть возникшего Тодо. Его голос тоже звучал в отдалении, будто сквозь шлем или стеклянную перегородку. Смысл доходил до Вирджин ещё труднее. Кажется, Тодо попытался отчитать её за то, что она не ела. Можно подумать, ей это было нужно! Однако Тодо не унимался, требуя, чтобы Вирджин хотя бы поднялась.
«Какой же назойливый, как муха!» — мысленно поморщилась она, но продолжала игнорировать приказы. Даже не шелохнулась и просто закрыла воспалённые глаза. Чего мучить их и напрягаться, будто ей есть дело до рассерженного помощника! И что ему только теперь надо? Или это ему поручили вживлять чип?
— Никак не пойму, вам что, нравится гробить себя? — не выдержал Тодо.
Растрескавшиеся от недостатка влаги губы Вирджин исказила усмешка. Нечто хриплое донеслось из горла, что помощник принял за ответ и продолжил:
— Кирэй-сама готов выслушать ваши извинения.
Вот даже как? Вирджин беззвучно рассмеялась. Сотрясаясь всем телом, она вновь подняла глаза на Тодо и чуть качнула головой.
— Да вы хоть понимаете, какую милость вам оказали?! — резко заявил помощник, сдвинув тонкие брови к переносице. — Вирджин, очнитесь! Вам дают шанс всё исправить! Неужели вы не осознаёте, какое наказание на самом деле заслуживает ваша выходка?
Но Вирджин лишь вновь качнула головой. Не важно. Ей уже не важно, что с ней сделают. А извиняться она точно не будет. Потому что нет смысла менять одну клетку на другую. Впрочем, Вирджин и не ожидала, что Тодо её поймёт. Но разве помощнику объяснишь, что всё лето и осень она ощущала себя сидящей ровно в такой же камере, а теперь просто декорации стали более правдивыми? Вирджин попыталась передать всё это взглядом, но Тодо недовольно поджал губы, после чего развернулся на каблуках и вышел из камеры.
После его ухода стало как-то особенно не по себе. Червячок сомнения и страха зашевелился внутри. Вирджин медленно потянулась, ощущая каждую затёкшую мышцу. Не спеша размяла ступни и лишь затем, так же неторопливо, опустила ноги на холодный пол. Она заставила себя пройтись по крохотной камере и с жадностью припала к бутылке с водой. Еду удостоила только взглядом. Пресные каши, без единого намёка на мясо и овощи. Аппетита подобное не вызывало, потому Вирджин вернулась к койке и, устало прислонившись к прохладной стене, воззрилась на потолок. Неужели Кирэй и в самом деле готов был её простить? Или за словами Тодо скрывались ещё какие-то подводные камни. Например, изменённый контракт или дополнительные требования. Может, он собрался снять ей содержание или что-то в этом духе? Признаться, у Вирджин просто не хватало фантазии, чтобы выдумать себе какую-нибудь кару, впрочем, это не означало, что у Кирэя схожие проблемы. Скорее всего, он уже изобрёл что-то особенно унизительное, иначе вместо Тодо появился бы кто-то из охраны или даже полиция. И любой бы ухватился за этот призрачный шанс. Ведь чип лишит её большей части личности, и к ней уже никогда не будут обращаться как к полноценному человеку. Даже те громилы из переулка по статусу окажутся выше. Но останется ли она личностью, если продолжит разыгрывать из себя выставочную собачонку? Вирджин усмехнулась. Выставочной она вряд ли теперь останется. А личностью… озлобленной и несчастной, быть может. Вот только зачем? Вирджин устало закрыла глаза. Думать уже не хотелось. Раз за разом перебирать мысли раздражало не меньше, чем попытки расплести запутанные нитки. Всё равно ничего не менялось. Компромисс же для неё был равносилен самоубийству. Именно поэтому, когда Тодо вновь появился в камере, Вирджин равнодушно подняла на него глаза.
— Я принёс свод законов, — сурово сообщил помощник. — Вам следует внимательно ознакомиться. Похоже, вы не в полной мере осознаёте своё положение!
Тодо бросил на койку увесистый том.
— Должен признать, я в вас крайне разочарован. Прежде мне казалось, что вам не чужд здравый смысл, хотя многие ваши поступки явно тому противоречили.
— Вы ошиблись, — хрипло прошептала Вирджин, снова устремляя взгляд на мерцающий потолок.
— И это особенно печально. — Голос Тодо прозвучал глухо и чуть ниже, чем обычно. Похоже, помощник и в самом деле испытывал грусть. Вирджин ощутила укол совести. Почему-то перед Тодо вдруг стало немного стыдно. Наверняка он перед собой видит только упрямую сумасшедшую девчонку и совсем не догадывается о бездне в её душе. Для него, как и для Кирэя, её увлечение — всего лишь мимолётная блажь. Подумаешь, музыка! Ничего особенного. Всегда же можно найти другое занятие. Но если у них самих отнять любимое дело
