Оставь мне музыку! - Мира Ризман
Кирэй покосился на голограмму. Всё так же. Поза, странное покачивание. Глядя на это, очень хотелось залезть к ней в голову и узнать о чём же она думает. Может, замкнулась из-за того, что переживает? Понимает, что виновата и сама не знает, как всё исправить? Или же придумывает очередные обвинения и поводы для недовольства? Конечно, Кирэй предпочёл бы первое. Пожалуй, с определёнными оговорками, мог бы простить. Наверное. Во всяком случае не пожалел бы выдать шанс для искупления. Кирэй даже начал продумывать, какие требования стоило внести для дополнительного соглашения. Безоговорочная покорность, полное послушание и соблюдение всех обязательств контракта — необходимый минимум. Ей так же следовало быть милой и приветливой, как и прочие любовницы. Конечно, теперь он не будет с ней никуда ходить. Уж точно не в этом году. Размышляя, что делать с содержанием Кирэй опять посмотрел на голограмму и усомнился в своих выводах. Нет, не похоже это на чувство вины. Совсем не похоже! Это нечто обиженное и озлобленное! Она же не думает, что во всём произошедшем виноват он? От последней мысли заискрился воздух рядом с креслом. Благо, Кирэй быстро пришёл в себя, и удалось избежать пожара. Но предательская мысль уже проникла в сердце и теперь обжигала подобно раскалённому металлу. С девчонки вполне станется обвинять именно его. Что там она ему высказывала? Всё запрещает?! Ну да, и только требует! Например, вести себя как достойная леди, а не мисс Нахалка! Хотя это обычное воспитание, а не прихоть омэйю! Чувствуя, что воздух вокруг вновь накаляется, Кирэй резко поднялся с кресла, выключил музыку, которую так и послушал, занятый своими мыслями и направился в холодный душ. Остыть.
Усилием воли он заставил себя больше не следить за девчонкой, хотя и промучился, валяясь в кровати, целых три часа. Уснуть было невозможно. Как и перестать думать. И его вновь кидало то в жар гнева, то в холод расчёта. От совершенно дикого желания провести самое жёсткое правосудие и отправить девчонку в какие-нибудь шахты, отрабатывать неустойку, до более приземлённого и логичного соглашения с дополнительными ограничениями. Одно оставалось неизменно: он должен её наказать. Но самое ужасное заключалось в том, что ему было решительно не всё равно, как именно. Судьба девчонки, оказавшаяся сейчас полностью в его руках, тревожила больше, чем собственная! Он злился, бесился, пытался понять ход её мыслей, даже жалел и почти готов был признать, что отчасти спровоцировал! За бессонную ночь Кирэй испытал все возможные чувства, кроме отчуждённого равнодушия. Абсолютно точно он больше не мог относиться к ней спокойно, и это пугало. По-настоящему, потому что любое решение, к которому Кирэй в итоге приходил, так или иначе возникало исходя из мимолётных чувств, а вовсе не глубокого анализа и разумности. И как после этого слушать доклады о ней? Если он чуть ли не с ума сходит от беспокойства? А как тут не волноваться, когда утром выяснилось, что девчонка за ночь не сдвинулась с места!
— Она всё это время так и просидела? — глядя на голограмму, которая, казалось, просто застыла, как ледяная статуя, с глухой тревогой спросил Кирэй.
— Да. Ни разу не поднялась! Даже до уборной! — отчитался охранник, который, к слову, тоже явно не смог остаться равнодушным к замкнувшейся девчонке. В его голосе улавливались удивление и некая настороженность, словно мужчину пугало что-то в поведении заключённой. «Ну хоть не меня одного», — с облегчением подумал Кирэй, тщетно пытаясь погрузиться в привычную рутину дня. Но любимые репетиции проходили в нервном режиме с почти неиссякаемым потоком придирок, так что порой уже и самому было непонятно, чего он хочет добиться. И даже сидя у себя в кабинете с очередной партитурой Кирэй без конца отвлекался, не в силах сосредоточиться на музыке. Да что за кошмар такой?
— Леди проигнорировала все приёмы пищи, — сообщил охранник вечером. — К воде тоже не притрагивалась! И по-прежнему не вставала.
«Да что ж она делает!» — Кирэй от гнева сжал кулаки, ощутив уже привычный запах озона. Ещё немного и опять что-нибудь вспыхнет! Если так пойдёт и дальше, вместо правосудия, он снова доведёт её до больницы! Ну что за упрямое создание?! И почему она не может вести себя, как нормальная девушка? Любая на её месте уже плакала бы или металась. Проявляла хоть какие-нибудь чувства! Эта же сидит, просто сидит. Уже даже не качается. И почему-то упорно казалось, что делает это она исключительно назло!
Хотя именно к такому выводу к следующему утру пришёл измученный очередной бессонной ночью Кирэй, его это уже даже не раздражало. Он устало вызвал Тодо и велел помощнику проведать девчонку. Не то что бы Кирэй и в самом деле надеялся на извинения, но в тайне мечтал именно о таком повороте событий, ведь это бы облегчило его жизнь: избавило бы от лишней головной боли, бессонных ночей и бесконечных приступов гнева. Итак уже надо менять все светильники в спальне! Но девчонка была в своём неподражаемом репертуаре. Кирэй наблюдал за её реакцией с неким цинизмом. Подумать только, соблаговолила удостоить Тодо вниманием! И откуда только столько пренебрежения в жестах? Ей действительно всё равно, что с ней будет? Признаться, это озадачивало. Зато теперь злился не только он, дошла очередь и до Тодо. Помощник едва сдерживал гнев и буквально испепелял взглядом стол, на который он уставился во время доклада. А ещё Тодо извинялся:
— Простите, кажется, я совершил большую ошибку, выбрав эту кандидатку! Мне не следовало поддаваться эмоциям, и отнестись с большим вниманием к характеру и воспитанию девушки. Хотя должен заметить, прежде она была тихой и спокойной, может, немного замкнутой. Во всяком случае, её характеристики из школы говорили именно об этом. Видимо, в тихом омуте…
Кирэй только хмыкнул. Даже Тодо, наконец, осознал, что был не прав, тогда как мисс Нахалке всё нипочём! Она, конечно, встала и даже выпила воды, но ни в одном её движении, в выбранной позе или взгляде не было раскаяния. Зато легко читалось откровенное безразличие. «Может, и в самом деле отправить нахалку в
