Принцесса крови - Сара Хоули

По коридору сновали фейри — титулами не дотянули до приглашения, но тянулись к центру власти. Ухмылка Друстана вспыхнула мгновенно, сменив хмурый вид.

— Скучновато, правда? — спросил, подавая локоть. — Имоджен сдаёт позиции. Но неважно — ты просто обязана попробовать новое эльсмирское вино, что я привёз.

Я ответила улыбкой, едва сдерживая раздражение.

— У меня есть выбор?

— У тебя всегда есть выбор, Кенна, — он наклонился к моему уху. — Хотелось бы, чтобы ты делала более разумные.

— Мы это обсудим наедине, или ты пытаешься вывести меня на то, чтобы я воткнула в тебя нож прямо здесь?

Его глаза сузились.

— Тогда пойдём.

Библиотека стояла между владениями Огня и Земли, и у меня неприятно кольнуло в животе, когда он повёл меня вверх, к Дому Огня. Он остановился у знакомой двери и распахнул её.

Я глубоко вдохнула и вошла.

Кабинет, где у нас был роман, оказался меньше, чем в памяти. Книжные полки, стол с графином вина, диван в красно-жёлтую полоску. Какая, казалось, великая страсть — и весь мир из-за неё разросся до непомерности.

Я обошла диван по широкой дуге к столу и вцепилась в спинку стула — нервы плясали в груди хлыстами.

Друстан оплёл дверь огненно-оранжевой вязью и резко обернулся. Маска приветливости сорвалась мгновенно.

— Ты выбираешь Гектора, — прорычал он.

Такой напор ошарашил. Я ожидала злости из-за меня и Каллена, учитывая нашу историю, но вот что его по-настоящему волновало.

— Я ещё не решила.

Он двинулся на меня, и хоть меня и тянуло отступить, я осталась на месте.

— Ты продалась Дому Пустоты, — прошипел он, — и даже совести не хватило сказать, что всё уже решено.

Я вскинула подбородок:

— Я сказала: ещё не решено.

Он расхохотался — недоверчиво, зло:

— Да брось. Тайная встреча с Гектором…

Опять проклятая птица Гвенейры, должно быть. Осколки, да я её видела — она сидела на канделябре в виде дерева. По крайней мере, тени Гектора замели наш след, так что за нами не увязалась.

— А сейчас — встреча с тобой, — отрезала я. — Это и делают союзники. А вот шпионить друг за другом — не делают.

— Ты меня читаешь морали о шпионах, — оскалился он, — когда проводишь ночи с Калленом? Как ты вообще это выносишь? Отмываешься до крови и шепчешь себе, что всё окупится? Что если достаточно часто раздвигать перед ним юбки, даже чудовище начнёт есть с руки?

Вспышка ярости была такой, что по краям зрения стемнело. Я отпустила стул и ударила его.

Его голову откинуло вбок. Он уставился в стену, на щеке проступал лиловый жар, отпечатались полосы моих пальцев.

Ладонь саднила. Я была так зла, что, открой я рот, сорвалась бы на крик.

Друстан сглотнул:

— Я это заслужил.

— Да, — выдохнула я сквозь зубы. — Стыдить меня, когда сам столетиями ложился в постель ради своего дела? И не в этом суть — не из-за этого я с ним.

— С ним, — повторил он. Когда снова посмотрел на меня, зрачки полыхали сплошным пламенем. — Он зло, Кенна.

— Он не зло.

— Он был правой рукой Осрика!

— Не по своей воле.

Он снова рассмеялся — ещё более безумно:

— Что он тебе наплёл? Он предал бессчётное множество — в том числе брата Лары. Ему можно, а мне нельзя?

Я заморгала:

— О чём ты вообще?

— Как, по-твоему, Осрик узнал о Лео и Милдрите? Каллен говорил с ней за считаные минуты до ареста. Он узнал, кто отец её ребёнка — и она умерла из-за этого.

Воздух застрял у меня в груди. Вот почему Друстан так люто ненавидит Каллена — даже сильнее, чем Гектора. Дело не только в годах при Осрике: он считает Каллена виновником смерти своей ближайшей подруги, той женщины, которую любил с детства — безнадёжно, зная, что она не ответит взаимностью.

Глядя на эту маску ярости и горя, я ещё острее чувствовала: его страсть ко мне никогда не зайдёт глубже. Сколько бы любовников он ни сменил, сколько бы чар ни расточал во имя власти — сердце Друстана заперто. Его ключ лежит в куче пепла.

— Всё было не так, — сказала я ровно. Каллен попытался бы спасти того ребёнка. Кто-то другой донёс Осрику.

Друстан развернулся и прошёлся по комнате, вцепившись пальцами в медные волосы:

— Откуда тебе знать, как было?

— Потому что я знаю Каллена. Ты хоть раз спрашивал его об этом? Может, поговоришь с ним и с Гектором — как с союзниками, какими сам их называешь? — Я не стану выдавать тайну подменышей у Дома Пустоты, но что-то надо менять — иначе наш союз сгниёт изнутри от такого яда.

Он покачал головой:

— Сначала она, теперь ты. Он тебя погубит. — Он снова подступил. — Когда объявишь Гектора королём? Раз уж ты столько знаешь про Дом Пустоты.

Мы снова вернулись к этому. К злости и требованиям — потому что, как я уже знала, ненависть держать легче, чем боль.

— Я сказала тебе…

— Эта корона — моя, Кенна. Моя по праву. Я её получу.

Глаза Друстана вспыхнули огнём — сперва оранжевым, потом незнакомым мне прежде бледно-ослепительным голубым. Воздух вокруг него дрогнул, искривляясь от жара, исходящего от тела. Стоять так близко было больно — по лицу градом катил пот, кожа натянулась так, будто вот-вот лопнет.

Волна страха прокатилась по мне. Вот оно — лицо фанатика.

Иногда всё вдруг становилось до кристальной ясности. Недели метаний, часы, потраченные на выверенные слова и обещания о светлом будущем, — и всё сходилось к одному, разбивающему на осколки прозрению. Корона — вера Друстана. А я — препятствие на его пути.

— Ты говорил, что тебе нужна «остужающая» рядом с тобой, — произнесла я, дрожа. Я потянулась к своей магии, готовясь задействовать её. Он мог сжечь меня заживо, если бы захотел, — и хотя я ни за что не поверила бы прежде, что Друстан способен на подобное, сейчас он был не тем Друстаном, которого я знала. — Говорю тебе прямо: я ещё не объявила о поддержке Гектора, и Каллен не решает за меня мою политику. — Я сглотнула, понимая, как опасны следующие слова, но отказываться сглаживать углы. Не для этого я заключала договор с Осколками и с самой собой. — Но если ты считаешь корону своим правом, а не привилегией, не честью и не ответственностью, — ты её не достоин.

В уголках его глаз мигнуло пламя. Это были слёзы, я ошарашенно поняла. Пылающие слёзы, которые он смахнул и швырнул в сторону — капли прожгли в