Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Вот так, — шепчет, сбившимся дыханием. — Бери всё, что хочешь, любовь. Всё, что хочешь, — твоё…

Мои стоны становятся громче, и меня не волнует, кто их услышит. Обнимаю его за шею, чтобы держаться крепче, и двигаю бёдрами, пока не чувствую, как оргазм нарастает внутри.

Я сбавляю темп, заметив, что и он близко. Его глаза полуопущены, затуманены наслаждением, а я изо всех сил держу свои распахнутыми, чтобы не пропустить ни мгновения этой невозможной картины — Хайдес Лайвли нагой, вспотевший и полностью пленённый тем, как глубоко я позволяю ему входить.

— Хейвен…

Я успеваю соскочить, чтобы он кончил снаружи. Но его рука мгновенно помогает: средним и безымянным пальцами он снова заполняет меня. Нескольких движений хватает, чтобы и я взлетела на пик.

Я дрожу на его пальцах и шепчу его имя. Многократно. Чередую Малакай, Кай и Хайдес — без стыда, без тормозов, и каждый раз, когда я так делаю, его пальцы ускоряются.

Ноги превращаются в желе. Прежде чем я успеваю рухнуть на бок, Хайдес подхватывает меня и укладывает нас обоих, лицом к лицу. В темноте, в полной тишине я слышу биение его сердца. Слышу его сбившееся дыхание. Чувствую, как каждая моя часть липнет к нему, и счастье распирает грудь.

— Se agapó, Persefóni mou, — первым разрывает тишину он.

— Se agapó, Ádis mou.

Мы обмениваемся ещё одним поцелуем — лёгким, целомудренным. Остаёмся сплетёнными, голыми, среди одеял. И при вялом свете абажура до меня доходит то, что Хайдес сказал когда-то давно — про то, как я смотрю на него иначе, чем остальные.

Потому что сейчас он смотрит на меня. Смотрит мне в лицо, в каждую деталь. Я лежу на левом боку, шрам — на виду. Но как бы он его ни видел, рядом с ним я чувствую себя так, словно его нет. Его взгляд гладит меня и не даёт почувствовать себя другой.

Хайдес тоже лежит на левом боку. Его шрам — тоже на виду.

Моя рана напротив его.

Мы улыбаемся. Возможно, думаем об одном и том же.

Я уже открываю рот — но в дверь стучат.

— Raghy, — зовёт Гермес. — Рея хочет, чтобы мы встретились через полчаса.

— Передай, что мне плевать, — орёт Хайдес, даже не поворачиваясь.

— Тут Гиперион и Тейя. Нужно обсудить важные вещи, — настаивает он. — Второй раунд будет позже, Дива. Я достал беруши и раздам по всей вилле, чтобы вас не слышать.

Пауза. — Хотя, возможно, стоило взять на весь остров.

— Ладно-ладно-ладно, — восклицает Хайдес и садится. — Идём. Только, ради всего святого, исчезни уже. Ты мне надоел.

За дверью Гермес довольно хихикает:

— Встретимся внизу, на пляже.

Хайдес вздыхает и чешет голову, растрёпывая волосы. Лишь сейчас замечаю, что он снова перекрасился в чёрный. Цвет, который идёт ему больше всего, и с которым я его встретила. Хотя рыжего мне немножко будет не хватать.

Он протягивает мне руку — я охотно принимаю. Одеваемся молча; он справляется первым и помогает мне, особенно с деликатной миссией — надеть свитер, не задев свежую рану.

Мы оглядываем комнату перед тем, как выйти. Хайдес берётся за ручку. Замечает, что я мнусь, — останавливается и гладит мою левую щёку.

— Хейвен?

— Да? — голос дрожит.

— Тебе страшно?

Первым порывом хочется сказать «да». Мне страшно, что там, снаружи, нас ждут новые проблемы, новые препятствия и опасности. Страшно, что кто-то попробует снова встать между нами. Страшно, что, по сути, мы ещё не добрались до Рая.

Но потом его глаза ловят мои. Достаточно пяти секунд. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Сердце становится легче. Губы у него изгибаются вверх.

— Нет, мне больше не страшно, — шепчу.

Я крепче сжимаю его руку. Я правда в это верю. Потому что даже если там, снаружи, нас снова будет ждать Аид, у меня с Хайдесом есть наш маленький уголок идеального Рая. И никто его у нас не отнимет.

Мы приходим последними. Первое, что по идее должно притянуть взгляд, — Гиперион с Тейей или огромный гроб, у которого стоит Рея.

Но я цепляюсь за одного человека. Аполлон. Волосы собраны в низкий хвост, лицо уставшее, но, когда его взгляд падает на меня, в нём вспыхивает свет. Губы размягчаются, руки раскрываются.

Я лечу в его объятия. Аполлон сжимает меня так, что почти перехватывает дыхание, — и уходить из этой хватки не хочется ни за что. Я стараюсь обнять его в ответ как можно крепче, стараюсь одним телом передать: я счастлива, что он здесь.

— Легче на сердце видеть, что ты приходишь в себя, — бормочет он. Волна воспоминаний подступает слезами. Это ведь тот самый парень, который в ночь моего дня рождения притащил меня на кухню клуба Йеля печь торт. Тот, кто не раз срывал Игры, чтобы меня выручить.

— Взаимно, — отвечаю через паузу. Мы отстраняемся, остаёмся лицом к лицу. Он на мгновение задерживается на моём шраме — и тут же отпускает взгляд.

Гермес вклинивается, шлёпнув брата отнюдь не ласково:

— Со счётами за его «ложную смерть» мы уже разобрались.

— «Ложную смерть»? Я же говорил: этот ублюдок воскрес как Иисус, — отзывается из угла Арес. Потом косясь на Рею: — Без обид, тётушка. Ничего личного.

Рея явно не в настроении для шуток. Отдёргивает его, и на этот раз это не Зевс.

— Арес, прекрати. Мы не так тебя воспитывали, — произносит Гиперион.

Тейя рядом кивает, но едва сдерживает смешок. Я думала, что Рея — предел красоты, но Тейя заставляет пересмотреть оценку. Кажется моложе; каштановые волосы волнами падают ниже груди, глаза-лань лукаво поблёскивают, вытянутая фигура — в чёрном платье и сапогах до середины бедра.

В ней всё напоминает Ареса. Пары взглядов хватает, чтобы понять: у этих двоих отличная химия.

И одного её взгляда — чтобы я оказалась зачарована. К моему удивлению, она дарит мне искреннюю улыбку. С оттенком печали, впрочем.

Она подходит и протягивает руку:

— Тейя. Рада знакомству, Хейвен.

Я пожимаю:

— Взаимно… наверное. — Я их ведь толком не знаю.

— Можешь нам доверять, не бойся, — успокаивает она, будто читая мысли.

Гиперион становится рядом и подтверждает кивком:

— Мы уже встречались. Ты знаешь, я не псих.

Это правда.

— В Йеле, в день моего первого экзамена. Тогда ты предупреждал насчёт Аполлона и предлагал помощь, чтобы одолеть Кроноса. Чего-то не помню, чтобы ты её оказал.

Гиперион морщит лоб, изображая обиду:

— Ах да? Думаешь, я не помог? Как ты считаешь, кто был с Кроносом по ту сторону лабиринта?

Я теряюсь. По реакции остальных Лайвли понимаю — и они не знали. Все, кроме одного. Дионис. Я и не заметила, что он здесь: ухмыляется самодовольно.

— А я помогал ему. Скажем так, заработал прощение после того, как спер все эти деньги.

Тейя поднимает ладонь:

— Об этом можно не напоминать. Я до сих пор на тебя злюсь. Прощать начали, Нис, но путь длинный. И наш банковский счёт теперь под охраной.

Мне не до семейной перепалки. Я возвращаюсь к Гипериону:

— Что произошло по другую сторону лабиринта? Во что играл Кронос?

Он будто ждал этого вопроса и пришёл готовым. Лезет в задний карман джинсов и достаёт две стеклянные пробирки.

— Обе были полные. В одной — обычная вода. В другой — яд, который после приёма вызывал бы остановку сердца через два часа. Мы предложили выбор: выпивает воду — и сам ищет выход; или выпивает яд — и взамен мы ведём его кратчайшим путём, сопровождая. Антидот — снаружи. Даст лично Дионис.

Дионис качает головой:

— Ловушка.

— В каком смысле? — не понимаю. — Лабиринт был огромный. Вода — это самоубийство, поражение на старте. Яд — единственный разумный ход, если только успеешь бежать достаточно быстро. Но кто бы ему гарантировал, что вы вообще дадите антидот?

Гиперион улыбается:

— Мы выпили яд вместе с ним. Точнее, он так думал. А потом, выведя его к выходу, просто оторвались.

— То есть вы его кинули? Если бы я не начала Игры Артемиды, Кронос всё равно сдох бы от отравления?

Гиперион и Тейя дружно отбивают «пять». Ничего общего с выверенной воспитанностью Реи и Кроноса — двое больших детей. Всё больше похожи на Ареса.