Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Именно. Мы, конечно, надеялись, что он выберет самоубийство, — заканчивает Тейя. — Но, если бы нет — всё равно бы скопытился.

— А с чего он вообще должен был вам верить?

Тейя оскаливается:

— У нас тоже были маски. Очень легко обманывать того, кто не знает твою личность.

— Лайвли играют так, чтобы ты проиграл, и меняют правила, когда захотят. Разве не это первое, чему тебя о нас научили? — добавляет Гиперион.

Он делает шаг, будто хочет погладить меня по руке, но одумывается и вздыхает:

— У тебя никого не осталось, Хейвен. По крайней мере, ни отца, ни матери. Но на меня и Тейю ты можешь рассчитывать — в чём угодно. Я серьёзно. Мы рядом.

Я их не знаю. Мне трудно доверять или даже представить, что когда-нибудь смогу. И всё же его слова проделывают в груди воронку. Потому что я верю. Верю их искренности — и всем сердцем хочу иметь взрослых, на кого можно опереться. Хочу, чтобы было к кому обратиться. Хочу семью.

— Спасибо, — шепчу.

Тейя улыбается. Гиперион кивает.

— Вы её удочерить хотите? — тут же Арес. — Только нет. Я не могу трахаться со своей сестрой.

Гиперион закатывает глаза:

— Зевс.

Зевс срабатывает автоматически и тянет Ареса за ухо:

— Прекрати.

Кто-то хихикает. Я ожидала смеха от Посейдона, Лиама и Гермеса, но рядом с ними оказывается и Афина — очень даже повеселилась от манер «второй половины» Лайвли. Что-то мне подсказывает: со временем они станут одной большой семьёй. В которой, надеюсь, буду и я.

Рея кашляет, собирая на себе взгляды. Одной ладонью она касается гроба мужа, в другой сжимает лист бордовой бумаги. Это не к добру — тревога скручивает живот.

— Это что, завещание Тутанхамона? — как всегда, первым провоцирует Арес. — Кому он оставил свой яблоневый сад?

Похоже, больше всех Рея ненавидит именно Ареса. Она резким движением разворачивает лист и прочищает горло. Выглядит раздавленной. Как ни крути, она поощрила Кроноса на самоубийство — но всё равно потеряла мужа, в которого когда-то была по-настоящему влюблена.

— Это письмо от Урана и Геи.

Гиперион и Тейя моментально напрягаются: тела вытягиваются, позы становятся неестественно жёсткими; они переглядываются, и моя тревога растёт.

Рея начинает читать:

— «Кронос Лайвли был горячо любимым сыном. У него был блестящий ум, но он заблудился в жажде власти и нарциссизме. Сегодня мы оплакиваем нашего сына с печальным пониманием, что вернуть его можно было лишь одним способом — попрощавшись. Олимп остаётся Рее, его жене, но на нём смогут жить и Гиперион с Тейей — при одном единственном условии. Мы требуем лишь, чтобы Кроносу был устроен похороны, достойные великого человека, каким он был. Мёртвых следует уважать — всегда. Что касается госпожи Хейвен Коэн, мы и сами не знаем, дочь ли она Кроноса или Крио. Ей решать, делать ли тест ДНК, если она хочет узнать правду. Семья превыше всего. Уран и Гея Лайвли».

Тишина оглушает. Лишь море бьётся о берег всё сильнее. Кажется, погода портится, и гроза может нагрянуть в любую минуту.

Думаю, все боялись реакции Урана и Геи на смерть Кроноса; а вышло, что и они понимали, до какой степени сошёл с ума их сын. При всём зле, что он сделал, при всём моём отвращении, я выдержу его похороны и простою молча, считая минуты до конца.

А насчёт ДНК… Я делать его не стану. Мне неважно, кто мой биологический отец. Потому что ни Крио, ни Кронос им для меня никогда не станут. Не кровь делает тебя родителем или ребёнком. Я лучше проживу всю жизнь без отца, чем узнаю, кто из этих двоих сильнее провалился в роли родителя.

— Херня, — произносит Арес и шагает к гробу.

Рея встает у него на пути:

— Стоять. Что, чёрт возьми, ты собрался делать?

Арес машет рукой. Я узнаю это выражение: когда он идёт на поводу у импульса и не думает о последствиях.

— Да пошло всё. Я не собираюсь устраивать достойные похороны этому чёртовому куску дерьма. Он всем нам сломал жизнь. И то, что Крио оказался ещё более отбитым, не значит, что Кронос заслужил хоть каплю уважения. Я его не уважаю. На его похоронах я не останусь.

Тейя делает шаг к нему, но Зевс перехватывает её, тревожно удерживая, и жестом велит держаться подальше. Похоже, один он догадывается, что сейчас будет. А если даже Зевс не вмешивается, значит, у Ареса в голове полная безумная затея.

— Прекрасно. Тогда проваливай и не… — начинает Рея.

Арес демонстративно втягивает воздух, словно на сцене:

— Чуешь, тётушка? И ты чуешь? Этот запах… бензина? — Ухмылка у него откровенно злорадная. Он проводит пальцем по боку гроба и подносит его к носу. — О, похоже, этот славный деревянный ящичек облит горючкой.

— Даже не вздумай… — начинает Рея.

— Арес, прошу! — кричу я. — Не делай глупостей. В этом нет нужды. Давайте уважим волю Урана и Геи, прошу.

Но Арес меня не слушает. Не ждёт. Достаёт из кармана коробок спичек. Чиркает.

Слабое пламя на конце тонкой щепки касается дерева. Весь гроб вспыхивает. Один Арес остаётся рядом, любуясь собственным «произведением».

Рея кричит. Сначала от боли, потом — от ярости.

— Ты понимаешь, что натворил? Уран и Гея отомстят. И если ты думал, что Кронос был жесток, значит, ты не знаешь человека, который его вырастил, — срывается она. — Арес, ты только что распахнул двери хаосу.

Бонусные главы. СЕМЯ БЕЗУМИЯ

Карден, Гэвин и Тайлер не имели между собой ничего общего — разве что фамилию: Лайвли. У них не было общей крови: всех троих усыновили Уран и Гея. Ни черт лица в них не совпадало, ни интересы.

У Гэвина были пепельно-русые волосы и карие глаза, лицо чистое, доброе. Карден, старший, носил медовые волосы и янтарные глаза, с легкой щетиной и вечно хмурым выражением. У младшего, Тайлера, вокруг правильного лица лежала воронья шевелюра; глаза — ярко-голубые, весь вид — обаятельный и дерзкий.

Гэвин — из тех, кто сидит дома, зарывшись в книги и слушая песни никому не известных групп, которые нравятся только ему. Карден все время был где-то снаружи — не потому, что душа-компания, а потому, что раздутому самолюбию казалось: люди обязаны им восхищаться и осознавать его присутствие. Он хотел, чтобы его боялись. Тайлер — бабник: цеплял новую девушку каждый вечер, обожал алкоголь, секс, танцы в толпе вспотевших тел и веселье до отключки.

Карден любой ценой хотел Олимп.

Гэвин — любой ценой хотел держаться подальше от незаконных дел Урана и Геи.

Тайлер хотел только развлекаться и тратить деньги, которых не зарабатывал.

Их наследование не было «обычным». Лайвли не умели делать что-то, не замешав игру. Как только все трое женятся — и чем скорее, тем лучше, — начнется партия.

Плотная, тайная сеть связей с приютами по всем Соединенным Штатам должна была дать доступ к самым перспективным и умным детям, готовым к усыновлению. Задача? Воссоздать Олимп и тринадцать богов, которые его составляли. Тринадцать детей — и всех отправят в Лабиринт Минотавра. Кто выберется, получит имя бога или богини. А тот из трех братьев, кто первым укомплектует семью тринадцатью победителями, получит и контроль над Олимпом. А двое остальных? Станут жить как подчиненные и слуги.

Однако о будущих планах знал только Карден. Уран и Гея еще не посвящали остальных сыновей. Те и раньше подозревали, что за навязчивыми требованиями пожениться стоит какой-то большой замысел, но вопросов не задавали.

Уран усыновил троих, не давая им никаких мифологических имен: он хотел подождать и посмотреть, кто заслужит стать Кроносом.

В его представлении Кронос должен был стать царем Олимпа и заново собрать «семью тринадцати». Тайлер отпал почти сразу: ему, похоже, было наплевать на все, — но эта его безнравственность, несомненно, пригодится в будущем. Ненадолго Уран сомневался между двумя оставшимися, но Карден быстро доказал, что достоин роли.

Зачем же сталкивать их лбами, если Уран уже подыгрывал старшему? Из чистого удовольствия. Он обожал семейные игры: никогда не знаешь, какие повороты они преподнесут. В глубине души он, правда, знал, что Карден победит. И его это устраивало.