Всё равно будешь моей (СИ) - Лэнг Лили

— У меня не было времени позвонить. Я…

— Слышала я уже всё. Связалась с каким-то бандитом. Ушла от нормального мужчины к какому-то типу с сомнительной репутацией. Ничего за душой нет, а ты из себя гордую корчишь. Ходишь теперь по съёмным квартирам, жопы чужим людям моешь.

— Если бы ты пустила меня в свою квартиру, не жила бы я в съёмной, — хмыкаю с горечью.

— Куда тебя впустить? — ахает возмущённо. — Мне с твоим отцом где прикажешь жить? А Ленке ты какой пример будешь подавать?

— С отчимом, — поправляю зачем-то.

— Не огрызайся! — рычит мама. — Ты у нас там ноги перед всеми раздвигаешь. Опять завтра в подоле принесёшь чужого ребёнка. Думаешь, Слава тебя примет? Кому ты нужна такая с претензиями?!

— Оказалось, нужна, — шепчу, бросая взгляд на профиль Викинга, и стискиваю его ладонь. Он поглаживает большим пальцем тыльную сторону.

— Ты о себе не думаешь, обо мне бы подумала?! — переходит, наконец, к главной теме. Конечно же, она печётся о себе родимой. — О сестрёнке своей? Она только в престижный вуз поступила. Благодаря Славочке и Алексею мы почти закрыли ипотеку. А лечение моё? Как я потяну с моей зарплатой лечение в санатории?

— От меня что ты хочешь? — спрашиваю устало.

— Вернись к Славе! — рявкает, потеряв терпение. — Хватит дурью мается.

— Нет.

— Ах ты, дрянь неблагодарная!

Быстро отключаю звонок и шумно вздыхаю. Прикрыв глаза, отворачиваюсь к окну. Мне больно оттого, что даже близкий человек не поддерживает меня.

— Посмотри на меня, — просит Матвей, останавливаясь на светофоре.

— Все хорошо. С мамой сложно найти общий язык, я уже к этому привыкла, — натянуто улыбаюсь.

— А с отцом?

— С папой у нас была самая крепкая связь. Он понимал и принимал меня больше, чем мама. Она злилась и отыгрывалась на мне. А когда папа умер, встретила нового мужа, родила и переключила всю свою любовь на новую семью. Я стала лишним элементом в ее идеальной картинке мира. Иногда мне кажется, что я ей неродная. Я как-то даже спрашивала, почему она меня не любит, но ничего не добилась, конечно же. После замужества наши отношения потеплели. Точнее, Слава стал ее любимым зятем, сыном и благотворителем, который — надо же! — позарился на соплюшку малолетнюю.

Телефон в очередной раз вибрирует. Мама не договорила.

— Почему ты поддерживаешь связь и выслушиваешь гадости?

— Она же мама. Единственная, кто у меня остался. И я все надеюсь, что мы наладим отношения. Да и у Марка ведь должна быть бабушка, хотя бы одна.

— Ну, такая бабушка ему точно не нужна, — хмыкает скептически.

Отключаю полностью телефон. Не хочу портить такой идеально начавшийся день. Пусть будет трусливо, но, пока есть возможность, я спрячусь от враждебного мира в берлоге одного Гризли.

Примерно за полтора часа мы доезжаем до дачных посёлков. И перед нами открывается первозданный пейзаж заснеженного Петербурга. Небольшие дома с ухоженными дворами, белоснежные шапки снега и лес.

Тишина здесь стоит удивительно умиротворяющая. Матвей чуть сбрасывает скорость, так как дороги замело. Наверное, сейчас редко кто приезжает зимовать на дачу.

Марк восхищённо к стеклу носом прижимается и рассматривает целые поля со снегом, темнеющий лес и замёрзшую речку.

За очередным поворотом мужчина замечает несколько машин и чертыхается себе под нос.

— Что не так? — тоже паникую, не понимая перемену настроения.

— Хотел спрятаться с вами в глуши, но родня переиграла карты, — ворчит он, паркуясь впритык к представительского вида седану.

— Может быть, вернёмся в город? — предлагаю я, замечая сидящих на веранде женщин в пледах с кружками.

— Зачем? — недоумевает мужчина.

— Мне как-то неудобно. У них семейные посиделки.

— Присоединимся, не проблема. Не бойся, Зеленоглазка. Они, конечно, не аристократы, как эти твои Антиповы, если что не устроит, скажут как есть, без прикрас, но специально грубить не станут.

Заглушив мотор, мужчина выпрыгивает из салона и обходит авто. Судорожно втянув воздух, кошусь на уснувшего сына. Матвей открывает дверь с моей стороны, ладонь протягивает.

Глупо это — прятаться от родственников. Да и я уже столько семейных раутов прошла. Можно сказать, броню нарастила. Робко выхожу и оборачиваюсь к идущим женщинам.

— Знакомьтесь, дамы. Моя Танюша, — представляет меня Викинг и обнимает за плечи. — Мама — Надежда Владимировна, тётка Алефтина. А где ваша третья?

Он прищуривается, подставляя щёку для материнского поцелуя. Сам в ответ целует. И меня продолжает удерживать. Улыбаюсь, нервно хрустя пальцами. Тихо здороваюсь, ловя любопытные и цепкие взгляды.

— Ксения отдыхает, — машет миловидная женщина с копной рыжих волос. Вот в кого пошёл мой мужчина. — Проходите.

— Сейчас, — Матвей отпускает меня и уходит вынимать ребёнка. Я за ним словно хвостик. Помочь хочу. Вещи там, переноску взять.

Викинг вешает на плечи все сумки и рюкзаки разом. Подхватывает на руки спящего мальчишку. Мне подбородком на переноску указывает. Киваю и вожусь с ней.

— А кто это у нас тут? — слышу голос тёти.

Вскидываю голову. Сын глаза сонные трёт, видно, проснулся от шума и движения. Озирается немного испуганно, но, увидев меня, расслабляется. Ободряюще улыбаюсь ему, Тайсоном машу.

— Это Марк. Поздоровайся с бабками, — слегка встряхивает Викинг ребёнка.

— Сам ты бабка! — фыркает Алефтина, пихая в плечо мужчину. — Я ещё слишком молода. Буду тётей.

— Тёть, ты уже дважды бабка. Смирись уже, — фыркает Матвей и спускает с рук мальчишку.

— Пойдёмте в дом скорее, проголодались.

Со двора к нам идут трое мужчин. Здоровых таких. Габаритами Гризли не уступают. Один из них с пронзительно-цепкими голубыми глазами. Суровый, взрослый. Папа-медведь. Мне аж от его взгляда страшно становится. Притормаживаю, прижимая к груди переноску. И за Матвея прячусь.

— Батя, — здоровается он, хлопая по руке.

Отец и сын обнимаются по-свойски и громко. Пугая не только меня, но и сына. Марк аж ко мне отбегает и за штаны держится.

— Татьяна, — с мужчинами коротко знакомит, переплетая наши пальцы и притягивая. — Сын Марк.

Мужчина на корточки присаживается перед ребёнком. Ладонь широченную протягивает ему.

— Иди, малой, не бойся, — басит, и голос у него глубокий, рокочущий.

Марк переглядывается со мной и, нехотя отлипившись, шагает к дяде. Его маленькая ручка утопает в красной ладони Гризли-старшего.

Перездоровавшись с мужчинами, Марк слегка расслабляется, и я выдыхаю. Мы, наконец, добираемся до крыльца. Чуть в стороне замечаю уже знакомого мне друга. Мужчина курит, закинув топор на плечо, и с прищуром смотрит прямо на меня.

— Здравствуйте, — киваю ему. Он ответно кивает, выбрасывает окурок и, вогнав топор в полено, идёт к нам.

— А ты чего тут делаешь? — хмурится Матвей, заметив товарища.

— Отдыхаю от тебя, морда шерстяная, — ворчит он беззлобно.

— Что-то вас слишком много для отдыха, — раздражается Викинг. — И надолго вы планируете здесь остаться?

— Ты посмотри на него! Сам только приехал, а уже нас выгоняет, — хохочет один из мужчин, имени которого я не запомнила. — Давай не рычи, бросайте шмотки и спускайтесь. Мы как раз шашлыки замариновали.

Махнув на них рукой, Матвей пропускает меня вперёд. Забирает переноску и выпускает Тайсона.

— Марк, — вспоминаю о ребенке и оборачиваюсь.

Сын вполне вольготно себя чувствует в компании четверых незнакомых ему мужчин. Общается. Вопросы задает, голову задирает и что-то отвечает.

— Не обидят, пойдём вещи скинем и спустимся.

Кивнув, безропотно иду вслед за мужчиной. Даже не смотрю на окружающую обстановку, нервничаю очень. Мне кажется, они тут не просто так собрались. Скорее всего, из-за нас с Марком.

— Привет, — из очередного проёма выглядывает девушка с розовыми волосами.

— Привет, — улыбаюсь ей очень даже искренне. Её я тоже помню, она приходила отмечать Новый год к Матвею вместе со Стёпой.