Убежище - Джейн Генри

— Конечно, да.

— Ты будешь слушаться меня?

— Мммм...

— Хорошо. Тогда оставайся у меня на коленях.

— Алекс!

Мне так много хочется сделать с ней, но я осторожничаю. Наша первая ночь показала, как она боится прикосновений. Я не буду использовать или как-то злоупотреблять ею.

— Ты готова загладить свою вину? — спрашиваю я.

— Конечно.

— Хорошая девочка, — массирую покрасневшую кожу и шлепаю по внутренней стороне бедра. — Откройся.

Я тверд как черт, когда ласкаю ее киску. Наслаждаюсь тем, как она стонет у меня на коленях. Смачиваю пальцы в ее влаге и провожу кончиками пальцев по набухшему клитору.

— Тебе понравилась твоя порка, не так ли?

Она извивается и стонет в ответ. У меня бушует стояк. Я ласкаю пальцами прелестную киску, пока она не выгибает спину и не кончает.

Черт, она великолепна.

Даю ее идеальной попке прощальный шлепок: — Иди, переоденься. Я приготовлю еду.

Она наклоняется ко мне, щеки раскраснелись, а глаза сияют, и целует меня. Целую в ответ, пока она не растает на моих руках. Я отправляю ее в душ, а сам иду на кухню и начинаю думать о том, что мы будем на ужин.

Проанализировав, что у нас есть в наличии, делаю паузу, чтобы позвонить Михаилу. Он сообщает, что Ария разговаривает по телефону с акушеркой.

— Все в порядке? Есть новости?

— Со дня на день, — он так волнуется и переживает, но все будет хорошо.

Спустя полчаса Харпер сидит на табурете на кухне и потягивает вино из бокала.

— Ты превращаешь меня в алкоголичку, — смеется она.

— Похоже, тебе не нужна особая помощь в этом.

— Эй!

Я пожимаю плечами, поворачиваясь.

— Ты сама напрашивалась на это, — замираю у открытого холодильника, держа упаковку со стейком. — Что на тебе надето?

Она опускает взгляд на свою одежду, как будто ей нужно вспомнить. Короткие шорты цвета слоновой кости и подходящий топ.

— Это домашний костюм.

— Снимается легко, и это все, что меня волнует.

— Конечно, это все, что тебя волнует, — она закатывает глаза, но вижу, что ей это нравится. Постепенно мы начинаем привыкать друг к другу, хотя у нас впереди еще долгий путь.

Она делает еще глоток, прежде чем поставить бокал. Несмотря на то, что мы женаты, ощущение такое, будто мы встречаемся и проверяем наши границы.

— У меня вопрос.

— Ммм?

— Что на крыше?

Кладу стейк обратно в холодильник и закрываю дверцу. Я еще никого туда не водил. Это мое секретное место.

— Хочешь посмотреть?

Наконец-то на улице немного потеплело.

— Да. Я очень хотела посмотреть, с тех пор как услышала, как один из твоих охранников говорил об этом другому в день, когда приехала сюда.

Все завидуют моей крыше.

— Пойдем.

Открываю дверь на кухне, ведущую в кладовую, а затем показываю, где в стене спрятан люк.

— Вот так ты попадешь на крышу.

Когда панель открывается под моей ладонью, Харпер издает удивленный вздох: — Не может быть. Это как тайный отсек или что-то в этом роде?

— Да.

Мы поднимаемся по лестнице.

Вечерняя прохлада на крыше заставляет ее вздрогнуть. Я снимаю свой свитер и накидываю ей на плечи, но, кажется, она почти не замечает.

— Боже мой. Алекс, это… Как я могла не знать, что это место здесь?

Я пожимаю плечами: — Потому что я мало кому рассказываю. В моей семье не так много личного пространства. Это мое.

— Значит, никто не может тебя здесь отследить? Никто не знает, где ты?

— Они знают, что я у себя дома, но нет, никто не знает, что я наверху. И я не беру с собой электронику.

Откидываюсь на спинку одного из кресел в патио, достаточно большого для такого человека, как я, и включаю обогреватель на открытом воздухе. В холодные месяцы яркая зелень замирает, а крыша покрывается инеем. Мне так даже больше нравится. Вечнозеленые растения и выносливые зимние кустарники, которые приютились среди скамеек, создают яркие краски. Здесь может быть холодно без обогревателей и иногда лежит снег, но красиво и тихо.

Харпер устраивается на краю моего кресла, руки погружаются в мягкую подушку, ноги вытягиваются перед собой.

— Это потрясающе, понимаешь? По-настоящему. Это тайный сад. Твой сад.

— Теперь и твой, — мягко говорю я, притягивая ее к себе на колени, и она удобно устраивается.

В ее глазах отражается ночное небо. Она с восхищением осматривает садовую мебель, коврик, крупные растения и маленький водопад, журчащий по камням и мерцающий под лунным светом. Я не романтик, но этот момент ощущается как поэзия. Одно ее присутствие каким-то образом согревает воздух вокруг нас.

В голосе Харпер звучит благоговение, когда она шепчет: — Это как из сказки.

В моем мире не бывает сказок, но у нее может быть своя.

Я всегда считал это местом, куда можно сбежать, где могу на время отвлечься от обязанностей и просто побыть собой.

— Наверное, ты чувствуешь себя здесь по-другому, — говорит она, словно читая мои мысли.

— Это мое убежище от окружающего мира.

— Понимаю. Я такая же. У меня всегда были свои маленькие священные места. Когда мы жили в маленьком доме, у меня был шкаф, который сделала своим. Я освободила небольшую полку. Сидела там, рисовала, раскрашивала и закрывала дверь, когда родители ссорились.

Я киваю. Понимаю. Мои родители редко ссорились, но у отца был вспыльчивый характер, и мы не были от него застрахованы.

— Я знала, что меня когда-нибудь выдадут замуж. И решила, что позабочусь о том, чтобы у меня всегда было свое место. В одном доме это был огромный клен на заднем дворе с ровным участком травы перед ним. В другом — кухонный уголок, которым никто не пользовался. Я понимаю, почему ты хочешь держать это место в секрете. Когда впускаешь кого-то, оно уже не только твое.

Я киваю. Она знает, что я впустил ее.

— Да.

Она держит меня за руку в тишине. Над нами мерцают звезды. Обогреватель тихо гудит.

— Мы еще вернемся сюда. Мне нужно спуститься и перезвонить Арии.

По лицу Харпер пробегает тень.

— Она сказала тебе, зачем?

— Не уверен, но она сказала, что это срочно, так что я должен идти.

Выключаю обогреватель, и мы направляемся вниз. В крыше есть что-то магическое…