Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

Голос внутри меня говорит: наслаждайся зрелищем.

Другой велит: останови её.

Третий шепчет: бей вместе с ней этого ублюдка.

Но сегодня я — трус. Чёртов трус, потому что я рад, что Аполлон её обманул. Потому что знаю: это несправедливо, но я не могу позволить Хейвен войти в лабиринт. Потому что я уже был там, и, если бы позволил ей пойти — у меня бы не хватило сил пойти следом и защитить её.

Я трус, подонок, потому что и сам бы пожертвовал Ньютом ради Хейвен. Её братом. Я, который слишком хорошо знает, что значит любить брата или сестру. Но поделать с этим ничего нельзя. Ни я, ни остальные. Не наша вина, что для нас он никто, в отличие от Хейвен.

Когда возвращаюсь в реальность, Зевс уже удерживает Ареса, а Посейдон и Афина заламывают руки Хейвен. Она задыхается, плачет, лицо пылает, волосы выбились из косы и липнут к щекам.

— Хайдес! — зовёт она. Это зов о помощи. Может, она ждёт, что я прикажу Афине и Посейдону отпустить её. Может, ждёт, что я ударю Ареса и встану на её сторону. Что скажу: «Пойдём за Ньютом, так нельзя, это неправильно».

— Он думает так же, как я, — сиплый голос Ареса режет по ушам, как когти по стеклу. — Твой драгоценный Хайдес тоже бы принёс Ньюта в жертву.

Хейвен смотрит на меня.

— Это неправда, — выпаливаю я. Но больше ничего не добавляю. Я не умею врать ей так, чтобы она поверила. — Не слушай его.

— Ты всегда так хреново врёшь? — Арес усмехается. — Если ты не на моей стороне, тогда открой ворота и дай ей бежать за этим никчёмным Ньютом. Давай, Хайдес. Ты же можешь. Чего ждёшь? Открой! Впихни её туда! — каждое слово он повторяет как заклинание, всё громче, будто специально, чтобы вывести меня из себя. — Открой и впусти её!

— Нет! — взрываюсь я, и мой крик притягивает все взгляды. Два из них самые страшные: глаза Хейвен, полные боли и шока. — Нет, я никогда не пущу её туда. Там уже Ньют. И он там останется.

Хейвен ловит ртом воздух. — Как ты можешь…

— Я хотел бы найти слова, чтобы сказать то, что думаю, и при этом ты бы меня не возненавидела. Но таких слов нет, — бормочу я. — Потому что я бы пожертвовал твоим братом, если бы это значило спасти тебя. Вот что значит любить.

Я понимаю, что сказал чушь, ровно в тот миг, когда слова слетают с губ. Слова — это подарок: они позволяют выражать чувства, общаться. Это стихи, песни, чернила на бумаге. Это привет незнакомца, способный подарить улыбку в паршивый день, и поддержка, которая даёт силы идти дальше. Но у них есть изъян: однажды произнесённые, их уже не забрать обратно.

— Когда любишь — не жертвуешь другими, — отвечает Хейвен. Она старается держаться, но голос дрожит. — Из-за любви жертвуешь собой. Из-за любви я бы вошла вместо брата. Из-за любви вошёл он. Без уловок, без помощи. Из-за любви не причиняют боль. Из-за любви не бывают эгоистами.

— Войти в лабиринт Кроноса Лайвли — это не любовь, а глупость и отсутствие мозгов, — бормочет Арес.

Я сжимаю кулак у бедра. — Для меня любовь — это ставить тебя выше всех остальных. Прости, но так будет всегда, Хейвен. Ты всегда будешь выше любого другого.

Она не злится. Она улыбается устало, сквозь слёзы. Выворачивается из рук Афины и Посейдона и отходит. Обиженная всеми, не знает, к кому приткнуться. В итоге садится рядом с Лиамом — единственным, кто не успел облажаться. Он обнимает её, прижимая к себе. Я ощущаю бешеную смесь злости и зависти. Зависти к тому, что он может её утешить, обнять. Зависти к тому, что он не был идиотом, как я.

— Осталось недолго, — шепчет мне Афродита.

— Уже прошло тринадцать минут? — спрашиваю.

К нам подходит Гермес. Его привычная лёгкость исчезла — на лице только тревога. Он никогда не ссорился с Хейвен, и я знаю, как он её любит.

— Счёт идёт на секунды.

— Надо быть готовыми. Хейвен попытается прорваться, — говорю я, сжав нервы в кулак.

И пока все остальные смотрят на ворота, мы с братьями отводим взгляд. Мы знаем.

Он уже идёт.

Я чувствую.

Небо рассекла молния. Земля задрожала. Но не из-за грозы. Дрожь идёт от самой земли: в нескольких метрах от ворот почва сдвигается, открываясь, как потайная дверь. Из-под земли поднимается золотая клетка. Высотой метра три, с блестящими прутьями и дверцей, в замке которой уже вставлен ключ.

Посейдон оттаскивает Хейвен в сторону, и она не сопротивляется — слишком заворожена происходящим.

Внутри стоит человек. Тело стройное, мускулистое, в чёрном смокинге и с жёлтой бабочкой. Он оборачивается к нам с жестом, который можно назвать почти вежливым. Кто-то издаёт сдавленный звук, не разобрать кто.

Хейвен отшатывается, едва замечает маску быка на его лице. Маску Минотавра.

— Кто, чёрт возьми, это? — хмурится Арес.

Зевс шагает вперёд, заслоняя Геру и Посейдона. А Посейдон, в свою очередь, прикрывает собой Хейвен и Лиама. Лиам побледнел так, что кажется, вот-вот рухнет в обморок.

Незнакомец наклоняется. Только в этот миг остальные замечают то, что до этого ускользнуло от внимания. У его ног что-то лежит. Он сжимает ладонью рукоять мачете и одним резким ударом выбивает замок клетки, не дожидаясь, пока кто-то воспользуется ключом.

Он бросает нам последний взгляд — через узкие прорези маски, в которых даже не различить цвет глаз. А потом поворачивается, и ворота снова распахиваются. Ровно настолько, чтобы пропустить его тело. Он протискивается внутрь почти с трудом.

Хейвен кричит. Лиам не удерживает её, но, к счастью, Зевс быстрый и ловкий: встаёт прямо перед ней, заслоняя, словно щитом, — может быть, просто чтобы она не увидела, как человек с мачете в руке отправляется следом за её братом в бесконечный лабиринт. Хейвен рвётся обойти его, даже бьёт кулаками по животу. Зевс не шелохнётся. А она продолжает вырываться, брыкаться и сыпать оскорблениями во всех подряд.

Новый участник стоит неподвижно, за решёткой ворот, до тех пор, пока не завывают сирены. Лабиринт погружается во мрак на несколько секунд — и тут же вспыхивает красным светом. Это сигнал. Мужчина с мачете шагает вперёд и исчезает за живой изгородью.

— Кто это был? Почему он вошёл вместе с Ньютом? — Хейвен смотрит на меня. Даже сейчас считает, что только я могу дать ответ.

Я сглатываю. — Это Минотавр.

Чистый ужас проступает у неё на лице. — У него в руках было оружие! Сука, настоящая острая железка! Вы ненормальные!

— Это называется «мачете», — поправляет Лиам.

Я хочу сказать ей, что в том «вы» нас на самом деле нет. Что это затея Кроноса и Реи, и наших дедов. Но разве позволив Ньюту войти мы сами не становимся такими же виноватыми?

Хейвен мечется взглядом — от ворот к нам и обратно. Сначала я думаю, что она просто обезумела от страха. Но когда её глаза останавливаются на мне, понимаю: она размышляла. И пришла к выводу. Я знаю. Она только что поняла.

— Игра — это не сам лабиринт, — шепчет она. Её слушают все, особенно кузены, которые знают не больше неё. — Игра происходит внутри. Сам лабиринт — это всего лишь поле, где разворачивается партия. Цель не найти выход, а…

— Победа даст тебе выход, — подхватывает Гермес.

Опять тишина. Я бы предпочёл, чтобы Хейвен продолжала кричать. Или чтобы гром не смолкал. В тишине слишком ясно всплывают обрывки моих собственных воспоминаний о Лабиринте.

— Ебанулись вы все, — цедит Арес. — Даже костюмы карнавальные приплели.

Ворота уже закрыты. И я читаю в лице Хейвен отчаяние — что она так и не сумела в последний момент проскользнуть внутрь.

Я собираюсь подойти к ней. Нужно увести её отсюда. Уложить в комнате, заставить отдохнуть. Она не может оставаться здесь, в таком состоянии.

В поле зрения появляется миниатюрная фигура — золотая волна волос.

Афродита кладёт ладонь мне на предплечье. — Нет. Подожди.

Я верю ей больше, чем кому бы то ни было. Потому замираю, врастая каблуками в землю, и смотрю, как сестра подходит к Хейвен. Берёт её лицо в ладони и заставляет встретиться глазами.