Греховное королевство (ЛП) - Лоррейн Трейси

— Нет, она никогда не будет твоей. Даже если ты сделаешь это. Ее сердце - мое.

Глаза Иви находят мои, когда она придвигается ближе ко мне, давая мне понять, что мои слова - правда.

Мое сердце разрывается от желания добраться до нее, защитить ее.

Пожалуйста, будьте снаружи. Будьте, блядь, снаружи, - тихо умоляю я.

Если понадобится, сожгите это место дотла вместе со всеми нами. Просто, блядь, не дайте им сделать это.

— Как жаль портить эту безупречную кожу таким количеством порезов и синяков. — При этих словах Питера я опускаю глаза от Иви, чтобы понять, о чем он говорит.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу ее прекрасное тело, усеянное порезами и синяками. Не так сильно, как у меня, но все же хуже, чем следовало бы ей иметь.

— Нет, пожалуйста, — умоляю я, как слабак, когда они поднимают ее с земли и несут еще ближе, кладя на алтарь у моих ног. — Нет. Отпустите ее, не делайте этого.

Вместе с моими просьбами остановиться по церкви разносятся звуки рыданий.

Не отрывая взгляда от Иви, я обращаюсь к Зею. — Приятель, тебе нужно закрыть глаза, хорошо? — Его фырканье - единственный ответ, который я получаю, прежде чем он продолжает всхлипывать. Но, не имея возможности говорить со мной, я не знаю, слышал ли он меня.

Рискнув поднять взгляд, я обнаруживаю, что он свернулся в клубок на скамье и крепко зажмурил глаза. Жаль только, что он не может закрыть уши.

— Блядь, да. Ты стоила этих денег, милая, — простонал Питер, возвращая мой взгляд к девушке.

Она лежит на спине, ее связанные руки под ней, когда они прикасаются к ней. Они нежнее, чем я мог бы себе представить, но это неважно. Я чувствую их нежелательные прикосновения до самой души.

Я достаточно испытал это в прошлом, когда мой дед обучал меня, чтобы понять, как ей сейчас плохо.

— Иви, смотри на меня, — приказываю я, когда вижу, что ее глаза закрыты, словно она покорилась своей судьбе с этими двумя отвратительными мужчинами.

Проходит несколько секунд, но наконец ее ресницы распахиваются. Ее глаза залиты слезами, а руки продолжают лапать ее. Она скрежещет зубами, заставляя челюсть выпирать от злости и отчаяния, но никто из нас ничего не может с этим поделать.

Если я считал, что бесполезно вышагивать взад-вперед по аэропорту, пытаясь вернуться за ней, то это было ничто по сравнению с этой мучительной ситуацией, когда она прямо здесь, прямо, черт возьми, здесь, а я не могу до нее добраться. Я не могу ничего сделать.

Двое мужчин продолжают говорить, но я не обращаю на них внимания, как и Иви, которая пристально смотрит мне в глаза.

— Я люблю тебя, — говорю я. — Я так сильно тебя люблю. Прости меня. Мне так чертовски жаль.

Смотреть в ее глаза, наполненные болью, почти невыносимо, но я больше никуда не смотрю. Не могу. Мне нужно, чтобы она знала, что я здесь, и что я останусь здесь, когда все закончится.

Все это ничего для меня не меняет.

Ничего.

Звук рвущейся ткани заставляет мои зубы скрежетать с такой силой, что я удивляюсь, как ни один из них не сломался. Но я все равно не смотрю, что они делают.

Тело Иви подергивается от отвращения, веки опускаются.

Я делаю то же самое в предупреждении.

Не смей отводить от меня эти прекрасные глаза, детка. Я рядом. Рядом с тобой.

Слезы продолжают литься по ее вискам и волосам, но она не произносит ни слова, не хнычет и не плачет.

Она сильная, чертовски сильная, не позволяющая им увидеть, что они влияют на нее, как они...

При мысли о том, что они это сделали, что они украли у нее что-то столь ценное, меня охватывает тошнота.

Все это время я беспокоился о том, как эта ситуация может повлиять на Зея и как она может изменить его будущее. А как же Иви?

Если она и собиралась изменить свое мнение обо мне, то, конечно, что-то вроде этого должно было помочь ей в этом.

Не то чтобы я мог винить ее, если бы она ушла.

Может, и не я все это затеял. Но я точно не помог, когда сам оказался в центре событий.

Они все равно причинили бы ей боль. Она все равно оказалась бы здесь, только никогда бы не узнала, насколько глубока твоя любовь.

Наконец, все это становится для нее слишком тяжелым, и она опускает веки, отрезая себя от меня.

Я хочу кричать, реветь, разорвать этот гребаный мир на части, но не могу. Я застрял здесь, наблюдая за ними вместе с моей девочкой, и ничего не могу сделать.

Оторвав взгляд от ее лица, я обнаружил двух монстров, готовых использовать ее для своего удовольствия.

Питер держит руки на ее груди, чашечки бюстгальтера сорваны, а Грант находится между ее ног, ее киска теперь обнажена для них.

Он сжимает в кулаке свой член, глядя на нее, как лев на свою жертву.

Отчаяние, какого я еще никогда не испытывал, накатывает на меня, и я рычу от злости, желая хоть как-то развеять энергию, бурлящую внутри меня.

Я хочу калечить, убивать, уничтожать, но не могу. Я не могу сделать то, что обещал сделать для нее.

Защитить ее.

Отголоски моего голоса едва стихают, когда я что-то слышу.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будьте здесь.

Я не смотрю по сторонам. Не могу. Если я прав, то не могу вызывать подозрений.

Но потом я замечаю нечто другое, то, что заставляет воздух выходить из моих легких, а надежду - течь по венам.

На затылке Гранта есть маленькая красная лазерная точка.

Деймон.

Он здесь.

Раздается еще один шум. На этот раз громче, и один из людей в масках тоже слышит его.

— Босс, что это было...

— Тише, — рычит Грант, слишком нетерпеливый, чтобы погубить мою девочку, и не воспринимающий его предупреждение всерьез.

Глупый, глупый ублюдок.

— Босс, я действительно думаю...

Два выстрела попадают в цель, и Иви наконец-то издает звук. Громкий крик вырывается из ее горла, когда она оказывается залита кровью и мозговым веществом Пита и Гранта.

Зей следует за ней. Несмотря на кляп во рту, он кричит не хуже своей сестры.

— Зейден, — кричу я. — Ложись между скамьями и не высовывайся, пока кто-нибудь тебя не поймает.

Как только я закончил, вокруг церкви распахиваются двери, раздаются шаги, и в зал влетают пули.

Каждый раз, когда кто-то замечает меня, он замирает в недоумении.

Я понимаю. Поверьте мне, я все понимаю. Но сейчас мне не нужны их шок или сочувствие. Мне просто нужно, чтобы о моей гребаной девочке и ее брате позаботились.

— Иви, — кричу я. — Кто-нибудь, помогите Иви.

Каблуки щелкают по каменному полу, и, подняв голову, я вижу, что ко мне идет сама королева смерти.

Она смотрит на меня, но ее лицо ничего не выражает, когда она подходит ближе, держа в каждой руке по пистолету.

Кто-то пригнулся за скамьями справа от нее, но она не упустила это. Ее рука поднимается, и она выпускает два патрона, прежде чем тело падает на землю.

Она двигается так спокойно, так уверенно, что это вызывает благоговейный трепет.

Если ее и беспокоят летящие вокруг пули или сражающиеся мужчины, то она этого не показывает.

— Иви, милая, — говорит она, отталкивая Гранта ногой, с отвращением глядя на то, что позволила своей туфле коснуться такого отвратительного куска дерьма. — Все в порядке. Мы вытащим тебя отсюда.

Положив оружие на алтарь, она снимает пальто. Она накидывает его на плечи Иви, когда та садится, затем достает откуда-то нож и освобождает ее запястья и снимает кляп.

Как только она заговорит, мое имя срывается с ее губ.

— Алекс. Ты должна помочь Алексу, — умоляет она, глядя на меня снизу-вверх. — Пожалуйста. Он мне нужен. Посмотри на него.

— Иви, — говорит Лучана, держа ее лицо в своих руках. — Они помогут Алексу, я обещаю тебе. Но сейчас мне нужно вытащить тебя и Зея, хорошо?

Несмотря на то, что Лучана хочет привлечь ее внимание, глаза Иви по-прежнему прикованы к моим.

— Иди, детка. Она присмотрит за тобой, — с трудом выдавливаю я из себя, горло пересохло от всех этих криков.