Как приручить холостяка (СИ) - Истомина Аня

— Ну, допустим, — сдерживаю улыбку. — Даже не лапал, прикинь. С закрытыми глазами раздевал.

После того, как фурию вырубило, я стащил с нее сапоги, блузку, юбку и колготки, чтобы одежда не перекрутилась во сне. А потом, как рыцарь накрыл одеялом, поставил рядом кружку воды и ушел домой. Но кружевной бюстик краем глаза отметил, конечно, только ей об этом знать не обязательно.

Елена Александровна стонет на том конце телефона.

— Как ты себя чувствуешь, алкоголик? — усмехаюсь.

— Меня при вас рвало, — снова стонет она. — Извините меня, пожалуйста.

— Да ладно тебе голову пеплом посыпать, — отмахиваюсь. — Со всеми бывает. Что ж ты так расстроилась-то, расскажи? Неужели, я — единственный кандидат на роль донора?

— Кирилл Сергеевич, я понимаю, что вчера сморозила глупость, — перебивает меня Елена Александровна. — Я найду, кого попросить, и не буду вас больше беспокоить. Всего доброго и извините еще раз.

— Лена, — зову ее, но звонок уже обрывается. — Да твою ж мать. Найдет она… Приключений на жопу ты найдешь. — рычу, бросаю сигарету в урну и возвращаюсь в дом.

— Кирилл, — зовет меня Таня, когда я захожу обратно, — можно тебя на пару слов?

— Что такое, Татьяна-невероятное-приключение? — останавливаюсь и улыбаюсь ей.

Классная она. Настоящая. Я искренне рад за Коляна.

— Спасибо тебе огромное, — она внезапно обнимает меня. — Ты — настоящий друг. Ты какой-то задумчивый сегодня. У тебя все хорошо?

— Да все отлично, — отмахиваюсь, но внезапно поддаюсь порыву и решаюсь на разговор. Мне кажется, она меня поймет. — Просто, кажется, и на мою жопу нашлось приключение.

— Что случилось? — ахает она испуганно.

— Ну, слушай. — усмехаюсь. — Принял я, значит, у тебя роды. Поехал на работу — проверку ждал. Приехала какая-то тетка невменяемая, начала пальцы гнуть, ну я немножко побесил ее ради удовольствия. И… как-то так получилось… — пытаюсь покорректнее выразиться обо всем, что произошло. — что мы начали общаться.

— Встречаетесь, что ли? — понижает Таня голос, а я вижу, как в ее глазах вспыхивает то ли интерес, то ли радость.

— Да нет, — морщусь. — Ну, так… В гостях у нее был. В кино сходили. Суши поели.

— Ну, так здорово же, — непонимающе хмурится Таня. — Проблема-то в чем?

— Да нет проблемы. — вздыхаю. — Просто… проверка закончилась, и у нас все как-то резко на нет сошло. Я решил, что ей это все не интересно. Да и мне некогда — дергают с работы все время. Ну, и вроде как все на этом. А вчера она меня попросила стать донором спермы. Ребенка хочет.

— Оу, — брови Тани удивленно вздрагивают. — Ты согласился?

— Нет, — хмурюсь. — А она расстроилась.

— Конечно, расстроилась, — пожимает Таня плечами. — Если она к тебе пришла, значит, нравишься ты ей.

— Так у нас не было ничего.

— Так и не будет, видимо, — грустно усмехается она. — Женщина тебе доверилась с такой деликатной проблемой, а ты ее отбрил. Тебе жалко, что ли, материал сдать?

— Еще одна, — закатываю глаза. — Мне-то не жалко, но я за то, что отец должен воспитывать своих детей.

— Ну, значит она найдет того, кто считает иначе. — разводит руками Таня. — Возможно, даже семью с ним построит и будет жить долго и счастливо. Если у вас все равно все закончилось, и она тебе не сильно-то и нравится, то и переживать не о чем. Пойдем за стол?

— Пошли, — киваю, но спустя пару шагов притормаживаю и вздыхаю. — А если нравится?

36. Наказание

— Одевайся, — приходит короткое сообщение от Добрынского, а у меня глаза лезут на лоб.

— Куда? — отправляю в ответ.

— Потом расскажу. У тебя пятнадцать минут.

В моём состоянии не то что одеваться — глазами шевелить тяжело. А ещё мне очень стыдно перед Кириллом Сергеевичем за то, что вчера произошло.

Теперь я понимаю, насколько глупо было на что-то надеяться и вообще предлагать подобное человеку, который является заядлым холостяком.

Мне хотелось провалиться со стыда, когда Наташа ответила ему за меня и послала так далеко, что если бы это не был Кирилл Сергеевич, то точно это было бы последнее наше общение. А ещё мне безумно стыдно от того, что я призналась Наташе, что Добрынский мне нравится.

А если она расскажет ему? Позора не оберешься. Хотя, если бы на этом наше общение прекратилось, то и пусть.

Но нет. Он написал ещё вчера, чтобы я позвонила, потом после обеда вот набрал — поинтересоваться моим здоровьем. Теперь снова сообщение с неясным мотивом.

Зачем нам видеться?

Самое страшное, что я не помню почти ничего из окончания вечера: пока мы с Волк ждали приезда Кирилла Сергеевича, я с горя опрокинула в себя ещё несколько рюмок. А дальше всё как в тумане.

Не помню, как добиралась домой и попала в кровать. Зато отлично помню, как меня рвало под ноги Добрынского.

После этого я предпочла бы вообще больше никогда с ним не общаться. Представляю, что он подумал, увидев это всё: «Хороша будущая мать!»

С трудом соскребаю себя с кровати и иду пить ещё одну таблетку обезболивающего. Мне так плохо, кажется, никогда не было.

Ещё раз чищу зубы и натягиваю на себя джинсы и простую хлопковую рубашку в цветочек. Не крашусь, потому что сил нет. Волосы просто собираю в хвост.

Не знаю, куда меня повезёт Кирилл Сергеевич. Предполагаю, что убираться в морге. Я даже не представляю, как мы там могли насвинячить.

Вместо сапогов на каблуке надеваю унты. Вспомнила, что они у меня есть, после того как Кирилл Сергеевич мне валенки подарил.

Знобит немного. Под унты надеваю пуховик подлиннее, а не укороченную модель.

Выползаю на свежий воздух до звонка и падаю на лавку возле подъезда. Дышу, стараясь прийти в себя.

Минуты три спустя приходит сообщение: «Спускайся». А ещё через минуту на дороге останавливается внедорожник Добрынского. Вздохнув, встаю с лавки и плетусь в его сторону.

— Ничего себе, ты шустрая, — усмехается Кирилл Сергеевич, когда я открываю дверь. — Подожди, я помогу тебе забраться.

Не отказываюсь от его помощи, потому что сейчас я в том состоянии, когда кажется: одно неловкое движение — и оторвётся сосуд.

Добрынский с лёгкостью подсаживает меня в машину и, захлопнув дверь, садится за руль. Оборачивается ко мне с каким-то странным весельем в глазах.

Молча вздыхаю и опускаю глаза — понимаю, что язвительных шуточек мне точно не избежать.

— Ну, привет, — вместо колкостей выдыхает Кирилл Сергеевич и трогается с места.

— Здравствуйте, — отзываюсь, покосившись на него.

— Как твоё самочувствие? — уточняет он буднично.

— Да как у вашего Петровича при нашей первой встрече, — усмехаюсь кисло. — Но наказание отработать готова.

— Какое наказание? — Добрынский одаривает меня удивлённым взглядом.

— А какое вы мне приготовили? — подозрительно щурюсь.

— Я? Наказание? Я что, похож на садиста? — возмущается он. — Я еду тебя лечить. И, судя по всему, как раз вовремя — иначе у тебя уже сознание путается.

— Я не поеду в больницу, — возмущаюсь. — Ещё не хватало капельницу мне ставить, как последней алкашке.

— Нет, Лен, — тянет Кирилл Сергеевич с улыбкой. — Это слишком сложно и долго. Я тебя, как последнюю алкашку, буду похмелять.

— Боже, — стону, закрыв лицо ладонью. — Да меня наизнанку вывернет. Меня уже тошнит только от одних мыслей.