Хорошие девочки попадают в Ад (СИ) - Индиви Марина

Сумасшедшая, дерзкая, опасная. Практически как его жизнь.

Мария появилась в ней, чтобы он увидел, что может быть другим. Она сама была как ангел, коснувшийся его своим крылом.

Ники стала той, кто перевернул его жизнь с ног на голову. Она изменила все. Вытряхнула из панциря, в который он сам себя заковал, и помогла взглянуть на все по-другому. Даже на то, что он считал безвозвратно утраченным, неприкосновенным. На отношения с дочерью, на то, что когда-то казалось недостижимым.

Когда Лукас слышал о людях, которые идеально подходили друг другу, в лучшем случае этот сладкий бред вызывал у него желание поморщиться. Потому что даже несмотря на его чувства к Марии, он никогда не считал, что они подходят друг другу идеально. Мария была ангелом, он — дьяволом, и, оставаясь рядом с ней день за днем, он все равно продолжал думать, что он пачкает ее своим образом жизни. Тем, чем он занимается.

С Ники такого не было. С Ники было все то, о чем говорили те люди, которые вызывали желание поморщиться. Она подходила ему идеально, и Лукас, живущий на скоростях передачи информации через спутники, осознавал это слишком долго. По крайней мере, он так считал.

Или же понял сразу, но не хотел признать. Он пытался этому сопротивляться даже здесь, когда мальдивское солнце расплавило лед в груди, пытался ее оттолкнуть.

Ничего не получилось.

А что получится, если он попытается ей об этом сказать?

— Пойдем? — спросила она, и он поднялся.

Они вместе спустились по ступенькам виллы, но направились не в сторону раскаленного океаном солнца, а вдоль берега в тени пальм.

— Если меня укусит что-то ядовитое, — фыркнула она, — ты будешь в этом виноват.

— Здесь нет ничего ядовитого, это отельный остров.

Ники фыркнула.

— Здесь есть песчаные блохи, я это точно знаю.

— Точно?

— Сто процентов.

— И чем же они опасны?

— Они больно кусаются, пьют кровь, могут отложить яйца тебе под кожу… Тебе неинтересно это рассказывать, Лукас, ты даже не морщишься!

— В моей жизни есть и были вещи пострашнее песчаных блох.

Например, предстоящий разговор.

— Верю! Но мог бы хотя бы сделать большие глаза и впечатлиться.

— Я не умею делать большие глаза.

— Ну прости, я забыла, что ты у нас ходячий ледогенератор, — подтверждая свои слова, она смачно всосала через трубочку манговый фреш.

Лукас предпочел снять крышку и пить по-старинке.

— Вообще, знаешь, я думала, ты закажешь себе какой-нибудь ром или что-то такое крепко-крышесносяще алкогольное.

— Теперь у меня чувство, что ты хочешь от меня избавиться. К тому же, я должен был попробовать то, что нравится тебе.

— Зачем? — Она поправила шляпу, порывающуюся улететь на песок.

— Хочу знать о тебе все. Не из файлов. От тебя.

Ники споткнулась. Они ушли уже достаточно далеко, к тому же, напрямую, не по кромке берега было быстрее.

— О-о-о! — воскликнула она. — Смотри, Лукас, наше памятное место!

Прежде чем он успел хоть что-то добавить, она бросилась к одной из пальм, подхватила упавший высохший листок и черешком написала что-то на песке.

Когда он приблизился, увидел осыпающиеся в буквы песчинки, но прочитать все равно успел: «Здесь трахались Ники и Лукас». Она ехидно посмотрела на него, облизала губы и дописала: «Несколько раз».

Глава 22

Ники

Я не хотела ничего серьезного. Я к этому была не готова. Особенно сейчас, особенно с Лукасом, особенно после Роба, но это серьезное надвигалось на меня, как тропический шторм на острова, неотвратимо и стремительно, поэтому я сделала то, что умела лучше всего. Свела все к одному-единственному и самому древнему инстинкту.

И да, я действительно его безумно хотела. Это напоминало какое-то помешательство, но я хотела этого мужчину везде и во всех позах. То ли Мальдивы разогрели нас до какой-то конкретной точки, после которой остановиться было уже сложно, то ли Мальдивы здесь были ни при чем, и это произошло по какой-то другой причине, но получилось так, как получилось. Мою надпись мы стерли очень быстро, а потом я убежала купаться под палящие лучи дневного почти-экваториального солнца.

Лукас за мной не пошел, предпочел остаться в тени, но, когда я вернулась, притянул меня к себе, устраивая у себя на плече. Я даже не стала сопротивляться, потому что знала, что наше маленькое мальдивское приключение скоро закончится, и он вернется к себе, в свой Франкфурт-на-Майне, а я в Россию. И дальше по списку.

Так все и будет, если я не позволю ему сделать это чем-то большим. И я не позволю. Поэтому я сейчас завозилась в его руках:

— Пойду еще раз искупаюсь. Хочешь со мной?

Он насмешливо посмотрел на меня:

— Сказала женщина, которая боится сгореть.

— Не просто боюсь, я на самом деле постоянно сгораю.

— Ты ни разу за все время здесь не сгорела.

— Это просто потому что я знаю меру… ай!

Он ощутимо ущипнул меня за сосок через купальник, но мне понравилось. Мое тело привыкло к такому обращению и реагировало на него однозначно, и, я могла поклясться, Лукас прекрасно об этом знал. А это значит, что он передумал делать наши отношения чем-то большим. Или, может быть, и не собирался. Просто я чересчур нервно отреагировала на его «Хочу знать о тебе все. Не из файлов. От тебя». Может, это значило только то, что он сказал, и ничего кроме. Может быть, он имел в виду, что тоже хочет взять все по максимуму от наших последних дней здесь. От наших последних дней вместе. А я просто надумала себе всякого в лучших традициях «Она уже представила и свадебное платье, и как они вместе с детьми путешествуют».

Хотя, если уж говорить откровенно, мне понравилось путешествовать с ним. И с Амирой. Это было то, что я когда-то себе представляла, будучи с Робом. Только на месте Роба был мужчина, которого я в то время еще не знала, и девочка, которая перевернула все мои представления о материнстве — о том, что можно вот так в один момент полюбить чужого ребенка, как будто она твоя, все остальное сбылось с удивительной филигранной точностью.

И нет, я не должна была об этом думать. Но я подумала.

К счастью, все мысли вылетели у меня из головы, когда пальцы Лукаса скользнули под чашечку моего купальника, продолжая играть с моей грудью.

Какие-то поразительно короткие острые мгновения.

Лукас приподнял меня и поставил на колени так резко, так резко оказался внутри, что я задохнулась от смены ощущений. Никогда не представляла себя безостановочно трахающейся на песке в дикую жару, даже в тени, но настоящая жара сейчас творилась у меня внутри. По всей протяженности соединения наших тел. Как будто не было первого раунда от силы пятнадцать минут назад, как будто мы не распугали всех крабиков, птичек и прочих местных обитателей моими криками.

Впрочем, сейчас я не кричала, каждое его движение во мне срывало с губ какой-то протяжный стон. Такой же длинный, как скольжение во мне, и такой же чувственный. Песок рассыпался под моими пальцами, не позволяя даже толком за него зацепиться, а его ладонь продолжала терзать мою грудь. То одну, то, когда чувствительность становилась уже слишком острой, другую. В довершение всего его пальцы скользнули между моих влажных складок, сдавливая клитор, и я выдохнула какой-то совсем уже пошлый стон.

И наслаждение, взорвавшееся в моем теле мощным, яростным, сильным оргазмом, от которого потемнело в глазах. Я даже почувствовала, как Лукас вышел из меня, чтобы кончить, и сползла на песок, чтобы через мгновение снова оказаться в его объятиях.

Это было неправильно. Вот так чувствовать себя рядом с ним.

Удивительно, точно на своем месте. Здесь и сейчас. Невероятно, бесконечно измотанной наслаждением и кайфующей от этого. В его руках время словно останавливалось и превращало меня из Ники, которая осталась одна в полной заднице и понятия не имела, что делать со своей жизнью, в Ники, которая умела чувствовать ее так ярко, что даже мальдивское солнце удавилось бы от сознания собственной неполноценности.