Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

— Ты хочешь знать в подробностях, что именно я при этом чувствовала?

У него подергивает мышца на скуле, и он качает головой.

— Не знаю, что сказать, — через мгновение произносит он, и голос у него хриплый. Он откашливается, наклоняется вперед и встречается со мной взглядом. Взгляд его непроницаем, пуст и сер. — Но тебе нечего стыдиться.

— Кто сказал, что мне стыдно? Это лучшее, что есть в моих снах.

Он сглатывает, и даже слышно, как громко.

— Пожалуйста, не говори таких вещей.

— Почему? Ты хотел правду. Это и есть правда, — я облизываю губы, окрыленная странной смелостью, глубоким желанием. — Я хочу прямо здесь встать на колени, заползти под этот стол и…

— Хватит! — вдруг кричит он, вскакивая на ноги, словно я уже собралась это сделать. На его лице и страх, и ярость. — Ни слова больше. Ни единого, блядь, слова об этом. Я здесь для того, чтобы помогать тебе, Сидни. И только. Больше ничего!

Я вздрагиваю от его слов, мое лицо пылает, и меня тут же накрывает чувство тупости. Думала, что если достаточно его задеть, то смогу разглядеть ту одержимость. Думала, что смогу заставить его сдаться. Думала, что увижу хотя бы намек на чувства ко мне.

Но все, что я вижу, — это воздвигнутую между нами стену.

Наверное, так лучше, но я не могу сидеть здесь и говорить с ним, тем более после этого.

— Мне лучше уйти, — говорю я, быстро поднимаясь с кресла, бросаясь к двери.

— Сидни, — рычит он, устремляясь за мной. — Постой, вернись.

Я не возвращаюсь. Лицо горит, я бегу по коридору, стараясь не поскользнуться на мокрых лужах, что я сама же и оставила, и выбегаю под дождь.

— Сидни!

Останавливаюсь и оборачиваюсь, удивленная тем, что он бежит за мной, промокая насквозь.

— Прошу, — говорит он, протягивая руку и хватая меня за ладонь, крепко держа. — Я не хотел кричать. Не должен был кричать. Прости.

Я пытаюсь высвободить руку, но его хватка крепка.

Его хватка всегда такая крепкая — идеально, чтобы удерживать меня на месте.

— Я перешла черту, понимаю, — говорю я, чувствуя себя беспомощной, будто застряла между желанием уйти и остаться. — Я нарочно ее перешла. Но я знаю свое место. И знаю твое. Доктор.

Он качает головой, дождь струится по его прекрасному лицу. Блядь, ведь у меня и вправду есть чувства к моему гребаному психологу.

— Я… я… — начинает он. Потом поднимает голову, смотрит куда-то через мое плечо и резко отпускает мою руку. Без единого слова он разворачивается и быстрым шагом возвращается в здание.

Я оборачиваюсь посмотреть, что привлекло его внимание.

Майкл стоит неподвижно у тотемного столба, с зонтом над головой, и смотрит в нашу сторону.

Он встречается со мной взглядом.

Они такие холодные.

Потом уходит.

Я стою под дождем, пока не промокаю насквозь с головы до ног, и иду к главному корпусу, гадая, где же я совершила ошибку, хотя прекрасно знаю, в чем она.

История изо всех сил пытается повториться.

ГЛАВА 17

— Почти последний, — произносит Эверли, прежде чем сделать укол в мою руку.

Я стискиваю зубы.

— Почти? Я думала, это последний. Прошло уже две недели.

— Сделаем еще один укол на следующей неделе, — говорит она, вынимая иглу. — Просто на всякий случай, — она прикладывает круглый пластырь к моей руке и просит надавить, что я и делаю.

— Но волк даже не прокусил кожу.

— Просто на всякий случай, — повторяет она, убирая иглу и снимая перчатки. Она скрещивает руки и смотрит на меня, склонив голову; ее длинные светлые волосы струятся по телу, словно занавес из пшеницы. — Как ты?

Просто замечательно. С тех пор как я узнала, что ты считаешь меня идиоткой.

Хотя я подслушала их разговор с Кинкейдом пару дней назад, ее слова до сих пор жгут.

— Все нормально, — отвечаю я.

Она слегка улыбается.

— Хорошо. Рада слышать. Надеюсь, ты подумала о том, что я говорила. О желании доказать свою ценность. Ты еще размышляла об этом?

— Пока нет, — признаю я. — Ищу вдохновение.

— Вдохновение повсюду, Сид, — говорит она. — Лес… есть кедры, которым по пятьсот лет, ситхинские ели, которым почти тысяча. Все эти годы, вся эта история, все эти призраки.

Я резко смотрю на нее.

— Призраки?

— Думаешь, в этом месте нет призраков? Оно построено на призраках. На коренных жителях, которые жили здесь тысячи лет. На упавших деревьях. На животных, чьи кости погрузились в почву. Все эти призраки связаны и живут под нашими ногами через сети мицелия, — ее глаза сверкают. — История здесь жива. Я знаю, ты это чувствуешь. Мы все это чувствуем.

— Может, тогда я сделаю исследование о призраках, — выдавливаю я, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.

Она ухмыляется, ее улыбка слишком широкая.

— Надеюсь на это.

К счастью, остаток дня прошел спокойно. Дождь не прекращался со вчерашнего дня и шел до самого ужина, оставляя всех в подавленном настроении. Моя рука ужасно болела от укола, и я проклинала Эверли за то, что она заставляет меня сделать еще один на следующей неделе. Но, возможно, они знают о бешенстве что-то, чего не знаю я.

У меня не было занятий с Кинкейдом, и я нигде его не видела, что, вероятно, означает, что он снова меня избегает. Сначала он держался на расстоянии после завтрака на лодке, теперь делает то же самое после нашего спора в его кабинете.

И я до сих пор чувствую себя глупо. Каждый раз, когда я вспоминаю о том, что сказала, в груди возникает прилив стыда. О чем я только думала, будучи такой смелой и наглой?

«Но ты видела выражение его лица, — напоминаю я себе. — Он хотел, чтобы ты рассказала ему подробности своих снов».

Тем не менее, эта отстраненность проникла в мой кровоток, омрачая все, что я делаю. От этого трудно избавиться, трудно забыть.

Я стою в ванной, собираясь смыть макияж, когда внезапно раздается громкий стук в дверь.

Мое дыхание прерывается.

Десять часов вечера.

Осторожно, я высовываю голову из ванной и вижу тень под дверью с другой стороны, ручка поворачивается, дребезжит.

Только не это.

— Сидни! — кричит голос. — Вставай! Океан искрится!

— У нас есть вино! — добавляет Мунавар.

Я выдыхаю с облегчением и подхожу к двери, открывая ее, чтобы увидеть Лорен, Мунавара и Рава с коробками вина в руках.

— Надевай обувь и пальто, — быстро говорит Лорен. — Биолюминесценция сегодня просто потрясающая!

— И Ник только что вернулся из Порт-Элис, так что у нас есть припасы, — говорит Мунавар, поднимая коробку с вином и пытаясь налить его себе в рот. Это объясняет рубиновые пятна на его толстовке с надписью «Любитель грибов с сомнительной сМорчалью».

— Оставь немного и для остальных, — говорит Рав, хлопая его по спине, от чего он только проливает еще больше вина на рубашку.

— Хорошо, только подождите меня, пожалуйста, — говорю я им. Вспоминаю, как Амани стучала в мою дверь и убегала, и боюсь, что если они уйдут без меня, я снова окажусь в заснеженном поле.

Они ждут в дверном проеме, пока я надеваю кроссовки и толстовку.

Затем мы покидаем мою комнату, и я запираю дверь за собой, прежде чем мы спускаемся по лестнице. В общей комнате некоторые студенты открывают банки с пивом у камина, и Мунавар кричит им, чтобы они присоединялись к нам.

Вместе с ними мы выходим в ночь. Сумерки все еще тянутся по горизонту, но темнота наступает быстро, звезды появляются на расчищающемся небе, когда дождевые облака уходят на север. Ребята смеются, визжат, пьют, и впервые с тех пор, как я здесь, чувствую себя частью компании.

— Можно мне вино? — спрашиваю я Лорен, когда мы спускаемся по рампе, наши шаги по металлической решетке эхом разносятся над заливом, сотрясая причал внизу.

— Я думала, ты никогда не попросишь, — говорит она, доставая один из одноразовых бумажных стаканчиков. Как только мы оказываемся на уровне причала, останавливаемся, я держу стаканчик, пока Лорен наливает красное вино из коробки, а затем мы продолжаем путь до конца, где нет пришвартованных лодок.