Три года взаймы (СИ) - Акулова Мария

Зачем тогда тянуть? Почему было раньше не приехать?

— Пока ты работаешь, кое-кто растет, — придав своему голосу легкости и веселья, поворачиваюсь к мужу боком, показывая живот.

Андрей оценивает и снова поднимается к моему лицу.

Изменения в теле меня, если честно, сильно волнуют. Мне нравится быть беременной. Кажется, что это состояние мне даже идет. Пока что нет ни тяжести в ногах, ни болей в спине. Я не просыпаюсь опухшей и уставшей. Ребенок еще не давит мне ни на желудок, никуда. Но как мы будем переживать период, когда всё это придет — волнительно. Одно дело принимать изменения в настроении и теле любимой женщины, другое… Меня.

— Вы молодцы.

Андрей продолжает вести себя раздражающе осторожно. Подходит, гладит большим пальцем поясницу, целует в лоб. И дальше…

— Я ненадолго, Лен. — Обойдя, направляется по лестнице наверх, не оглядываясь и ничего не объясняя.

Оставляя меня в замешательстве.

Ты приехал, чтобы… Что?

Я рада его видеть, но в груди странное чувство. За время нашего отпуска я успела привыкнуть к другому. Я хочу снова, как было там.

Четче некуда понимаю, что Андрей успешно вернулся в свою жизнь, а я… Нет.

Хочется и вслед тоже крикнуть: "нет!".

Нет. Нет. Нет. Ты не ненадолго. Ты никуда не идешь. Ты ко мне приехал? Значит, мой.

Но не смею. Торможу.

Пытаюсь довольствоваться тем, чего раньше хватало. Он рядом. Я различаю шаги. Иногда до меня доносится его голос. Я знаю, что рано или поздно мы окажемся в одной постели. Займемся сексом. Будет хорошо и нежно.

Правда теперь довольствоваться этим сложнее. Моментами кажется — невыносимо.

«Ненадолго» растягивается больше, чем на час.

Мне сложно чем-то полноценно себя занять. Я постоянно жду, что он освободится. Но нет. И нет. И нет.

В переписке зову его на ужин. За едой предлагаю посмотреть вместе фильм. Как там — в номере. Мы же смотрели. Нам было хорошо.

Андрей вроде бы соглашается, только не в спальне, а в гостиной. Тут большая плазма. Хороший звук. Он… Прав. Но меня всё это гложет.

Я выбираю кино. В микроволновке готовлю сырный попкорн. Мы даже садимся в обнимку.

Он не холодный и не отстраненный, но его нежность — снова контролируемая. Я чувствую, как выдает каждую из доз.

В голове крутится бесконечное: что происходит?

Но мы молча смотрим фильм. Сегодня это историческая драма. Прекрасная и грустная.

Она заканчивается ближе к одиннадцати. Я стираю с глаз слезы и выключаю телевизор, Тянусь за поцелуем, но и его получаю не таким, как хочу.

Коротко и быстро. Андрей дергает голову назад, встает и прячет мобильный в карман.

— Я устал, Лен. Рубит. Спать пойду, хорошо?

Он вроде спрашивает. Не агрессивный. Но…

Господи.

Киваю. Отпускаю.

Слежу, как выходит из гостиной. Слушаю, как поднимается наверх.

Всё вроде бы прекрасно. Мы не ссорились. Отлично провели вдвоем вечер.

Но я перечисляю и сама себе не верю.

Поднявшись к себе, принимаю душ, расстилаю постель и даже ложусь.

Эмоции странные: меня не обидели, но хочется плакать.

Через щель в не до конца закрытой двери в спальню внутрь проникает отдаленный шум воды.

Я закрываю глаза, но это не помогает заснуть. У меня целый ящик забит новым бельем. Голова — откровенными мечтами. Встреча после долгой разлуки должна быть не такой.

Отбросив одеяло, я, возможно, совершаю ошибку. А может быть и нет.

Дверь в спальню Андрея закрыта, но не на замок.

Он всё ещё в душе. Слишком долго как для человека, которого «рубит».

В моем горле сухо от волнения, по голым бедрам и плечам разбегаются мурашки.

Я уверена, что грубо он меня не выгонит, но боюсь, что не хочет вообще.

Зайдя без стука в ванную, упираюсь взглядом в смуглые плечи, о которые одна за другой разбиваются грузные капли. По широкой спине стекают прозрачные струи. Поджарые ягодицы привлекают внимание за счет яркого контраста между загаром и привычным тоном его кожи.

Мы не особенно загорали в Доминикане, но я сейчас такая же двухцветная.

Андрей меня не замечает, раз за разом сгоняет воду от лба до затылка, подставив под лейку лицо.

Уйти ещё можно, но я настроена слишком решительно, чтобы пасовать.

Сбросив одежду, подхожу к Андрею со спины. Шагаю за стеклянную створку. Скольжу ладонями по плечам вниз от лопаток и по ребрам к груди. Прижимаюсь губами к коже.

Он не дергается и не сбрасывает мои руки, но застывает. Поднимаю взгляд — Андрей повернул голову и смотрит, что делаю.

Моя ладонь съезжает вниз по торсу. Обхватываю член. Я чувствовала его желание еще на диване. Почему тогда нет?

Вожу по нему нежно. Без дикой похоти и страсти.

Я скучала просто. По всему.

Целую в плечо. Трусь о кожу носом, сжимая член сильнее.

Андрей бездействует: не поощряет, но и не тормозит.

Раньше я быстро сдулась бы. Сейчас… Да вряд ли.

— Я тоже ненадолго, — тихо обещаю, извлекая из мужа первые, необходимые мне, эмоции. Уголки губ вздрагивают. Я утопаю в любви.

Не давая себе времени испугаться, обхожу и тянусь ртом ко рту. Целую, чувствуя давление члена на живот. Ладони мужа страхуют меня, съезжая с бедер на ягодицы.

Наш секс уже неизбежен.

Я знаю, что ты устал. Я верю. Я просто хочу сделать тебе приятно. И себе тоже.

Оторвавшись от мокрых губ, внимательно смотрю Андрею в глаза. Там сразу и штиль и шторм. Как так? Неясно.

Прижавшись ещё раз в коротком поцелуе, начинаю спускаться.

Трогаю губами подбородок, кадык, грудь. Скольжу вниз поцелуями и движением ладоней по торсу. Подушечки пальцев щекочет дорожка из жестких волос, ведущая от пупка вниз.

Позже опуститься на колени я просто не смогу. Живот станет слишком большим. Я — неуклюжей. Но я очень хорошо помню его реакции на мои действия в номере. Андрей ни разу не просил ему отсосать, но это не значит, что не хотел бы.

Опустившись на кафель, слежу, как жмет на рычаг подачи воды, останавливая поток. Смотрим друг другу в глаза.

Момент звенит напряжением. Пальцами сжимаю член у основания и тянусь к нему губами.

Андрей меня не тормозит.

Прижимаюсь губами к упругой головке.

Кожа нежная и горячая. Обхватываю и посасываю ее. Обвожу языком и пускаю глубже в рот.

Андрей упирается ладонью в стену, нависая.

Жду подсказок, но пока их нет — стараюсь от себя.

Вбираю член, выбирая комфортные для себя глубину и темп. Скольжу языком там, где, мне кажется, Андрею чувствовать нажим должно быть приятней всего.

Стараюсь прятать зубы и усиливать ощущения. Член реагирует. Становится толще. Наливается кровью сильнее.

Я поднимаю взгляд — окатывает волной кипятка из-за того, как он смотрит.

Ноздри подрагивают. Губы сжаты. Не в стену. Не в сторону. Не вверх. А на меня. Грудная клетка с силой выталкивает из легких раскаленный действиями моего языка воздух.

Андрею очевидно нравится мой минет. А мне нравится его реакция.

Я становлюсь раскованней. Не стыжусь ни действий, ни собственных реакций. Ласкаю член ртом, возбуждаясь от происходящего и просто осознания, что мы снова вместе. Неважно, в постели или душе.

— Возьми глубже и задержись.

Закрываю глаза и слушаюсь.

Замираю и считаю про себя.

Повторяю.

И ещё раз.

Смотрю вверх — ему хорошо.

Выпускаю член изо рта и нежно целую. Головку. Ствол. Снизу. Веду языком.

Вполне осознанно срываю предохранители, давая понять, что можно не просто принимать.

Андрей сжимает мое лицо пальцами и заставляет смотреть на себя:

— Лен…

Киваю.

Он сглатывает. Сквозь преграду сдавленного заботой горла выталкивает:

— Если пережму — бей.

Молчу.

— Хорошо, Лен?

Нет, но киваю. Он кладет мою ладонь на свой твердый живот. А его пальцы путаются в волосах на затылке. Головка упирается в губы. Пускаю.

На разгон — полминуты. После их истечения я понимаю, что брать нужно глубже и быстрее. Он любит ярче и грязнее. Подстраиваюсь, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Сложно наладить дыхание. Сама я так делать не смогла бы, но желания оттолкнуть Андрея и прекратить во мне нет.