Жгучее маленькое проклятие (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Но когда она поцеловала меня, я забыл.

Её губы были мягкими, но поцелуй — нет. Он был диким, неистовым, таким поцелуем, что доказывал: она не боится ни проклятий, ни последствий. Вместо того чтобы оттолкнуть её, как следовало бы, я инстинктивно притянул её ближе, впившись пальцами в изгиб её талии. Я запустил руку в её волосы, сжал их, удерживая её неподвижно, пока жадно пил и брал то, что она предлагала.

Я чувствовал себя умирающим от голода. Как будто у меня не было выбора.

Проклятье, возможно, так оно и было. Потому что в ту же секунду, как мой рот завладел её, это показалось неизбежным, словно было предначертано звёздами задолго до нашей встречи.

Это было похоже на судьбу… и, твою мать, это было так блаженно.

Её руки скользнули по моим обнажённым плечам, затем опустились ниже, её пальцы повторили изгибы чернил, что извивались и скручивались на моей коже. Татуировки отреагировали на её прикосновение так, как никогда раньше ни с кем. Я знал, что этот поцелуй был больше, чем опасным… что он мог быть смертельным, но я не останавливался.

Не хотел, чтобы это когда-либо кончалось.

Я углубил поцелуй, ощущая сладкий жар её рта, обожая мягкие изгибы её тела, прижатого к моему. Моё самообладание таяло с каждой секундой. Она подталкивала меня дальше, постанывая в мой рот, словно желая утонуть в этом.

Блядь, я тоже этого хотел.

На мгновение я подумал о том, чтобы сдаться полностью. О том, чтобы взять её прямо здесь, у стены. Где угодно. Позволить себе быть эгоистом, всего один раз.

Но затем чернила вспыхнули.

Не просто мерцание. Не просто предупреждение.

Обжигающая волна жара пронзила моё тело, и внезапно я увидел вспышки — всех женщин, что любили мужчин Руссо и заплатили цену.

Кровь на белом кружеве. Безжизненные глаза, уставившиеся в пустоту. Тело, распластанное у подножия парадной лестницы. Руки, тянущиеся вперёд, прежде чем быть поглощёнными тьмой.

То, как они кричали.

Рано или поздно проклятие забирало каждую из них. Мучительно.

Я оторвался от Петры, тяжело дыша, с кожей, объятой огнём.

Выглядевшая ошеломлённой, она удивлённо моргнула. Мы застыли так на мгновение, пока я боролся с потребностью, всё ещё ревущей в моём теле. Когда она облизнула губы, я едва не сорвался и снова не прижался к её губам.

Вместо этого я заставил себя поступить правильно.

— Это была недостаточно веская причина, — прорычал я, мой голос был хриплым.

На её лице мелькнуло недоумение.

— Что?

Я сделал свой голос холодным как лёд и пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты меня слышала. Этот поцелуй был дерьмовым. А теперь убирайся, пока я не вызвал копов.

Она уставилась на меня, словно я свихнулся, а затем рассмеялась мне прямо в лицо, маленькая исчадица ада.

— Ты симпатичный, Солнышко, но ты ужасный лгун, — она покачала головой, всё так же смеясь.

Мне следовало знать, что это не сработает. Эта женщина ничего не делала для меня лёгким.

Я провёл рукой по волосам и отошёл от неё, словно расстояние могло что-то исправить. Словно оно могло исправить меня, что было не более чем пустыми надеждами.

— Слушай, тебе нужно уехать из города. Немедленно. Сегодня же.

Если вздох может быть саркастичным, то её вздох был именно таким.

— Мы ходим по кругу. Ты говоришь мне убираться, я говорю, что не уйду, и так по новой. Давай перейдём к сути и сэкономим друг другу нервы, потому что я никуда не ухожу.

Когда я повернулся, чтобы прищурившись взглянуть на неё, она самодовольно ухмыльнулась.

— Ты меня не знаешь, но я упряма, как пьяная коза на узком мосту.

Я скорчил ей гримасу.

— Это самая дурацкая метафора, которую я когда-либо слышал.

Она поджала губы, обдумывая.

— Тогда как насчёт этого? Я упряма, словно пьяная коза и кирпичная стена родили ребёнка.

— Что это у тебя с пьяными козами? Ты много времени проводишь с алкоголиками из мира сельскохозяйственных животных?

Она снова рассмеялась.

— Ну, если бы ты знал моего босса, ты бы понял.

Я мрачно смотрел на неё, раздражённый тем, как восхитительно она смеётся и как сладкий привкус её губ до сих пор оставался на моих.

Эта маленькая психопатка действительно была очаровательна.

Внезапно раздражённая, она в отчаянии взмахнула руками.

— Дай мне передышку! Это самая странная вещь, которая когда-либо случалась со мной. И это о чём-то говорит, учитывая, что я однажды случайно вступила в секту, потому что у них были очень вкусные тако.

Я на мгновение уставился на неё, не уверенный, что расслышал правильно.

— Что?

Она пренебрежительно махнула рукой.

— Я одержима тако. Мой терапевт говорит, что дело не в тако, а в неразрешённой детской травме, а тако — это просто такой заменитель, суррогат моих настоящих эмоциональных проблем. Что, по-моему, просто глупо, потому что любой, кто пробовал хорошие карнитас6, скажет тебе, что они — полная противоположность травматичному, они, по сути, небеса на тарелке, но у неё все эти дорогие дипломы. Короче говоря, смысл в том…

— Я понял смысл, — громко прервал я, с ужасом обнаружив, что мои губы расплываются в улыбке.

Она заставляла меня улыбаться? Это была блядская катастрофа. Мне нужно было избавиться от неё. Сейчас же.

— Так ты расскажешь мне о проклятии? — живо спросила она, делая шаг ближе. — И когда всё началось? И как оно на тебя влияет? И почему у тебя эта подозрительная повязка на запястье?

В дополнение к её надоедливым вопросам, её аромат сводил меня с ума. Она пахла так божественно, что мне хотелось откусить от неё кусок.

Я тряхнул головой, чтобы прочистить мысли, и прорычал:

— Нет, нет и нет, — когда она просто стояла, сомнительно молча и глядя на меня, словно ожидая, что я вот-вот передумаю, я закричал: — НЕТ!

Она моргнула.

— Я в двух шагах, Солнышко. Нет нужды орать.

— Я считаю, есть, Блокнотик, потому что ты меня не слышишь!

— Я тебя слышу. Просто не слушаю. О, смотри, жуткая кошка-дьявол! Привет, Сатана!

— Её зовут Люцифер, — проговорил я сквозь зубы, наблюдая, как Люс обвивается вокруг лодыжек Петры, устроив настоящую бурю мурлыканья. Когда она встала на задние лапы и потянулась к бедру Петры, требуя внимания, я смотрел в шоке.

Петра подняла Люс на руки и убаюкала, как ребёнка, почёсывая под подбородком.

— Я думала, ты сказал, что эта кошка страдает аллергией на людей.

— Так и есть, — ответил я, совершенно озадаченный. — Она всех ненавидит.

Петра снова усмехнулась.

— Прямо как её папочка. Знаешь, что это, по-моему, означает?

Хмурясь, я пробормотал:

— Не могу дождаться, чтобы услышать.

— Я думаю, это означает, что так было суждено.

— Так?

— Ты. Я. Мохнатый демон у меня на руках. Это судьба, Солнышко. Так что ты должен рассказать мне о проклятии, потому что судьба всегда побеждает, нравится тебе это или нет.

Под повязкой на моём запястье татуировка с её именем начала гореть.

Хуже умной женщины может быть только умная женщина, которая оказывается права.

Я уже собирался снова всё отрицать, но выражение лица Петры остановило меня ледяной хваткой.

Она смотрела куда-то позади меня, в тени мастерской, с выражением, которое можно было описать только как чистый ужас.

Глава 6

Полый человек

ПЕТРА

Воздух в мастерской стал ледяным и густым, давя на меня тысячетонной тяжестью. К тому же, в лёгкие мне вдруг ударила вонь. Она была почти неописуемо отвратительной, словно гниющее мясо и чёрная плесень вступили в связь и произвели на свет потомство.

В тенях в глубине мастерской стоял мужчина. Тьма облегала его, словно вторая кожа. Высокий и неестественно неподвижный, он был в цилиндре и старомодном костюме с высоким воротником и серебряными пуговицами, поблёскивавшими в скупом свете, но не это заставило моё сердце сжаться.