Жгучее маленькое проклятие (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Я начала сильно жалеть, что осталась в Новом Орлеане.

— Если мы не можем бежать и не можем прятаться, зачем ты тогда вытащил меня из мастерской?

Он бросил на меня мрачный взгляд, словно уже жалея о содеянном.

— Слушай, просто посиди секунду, хорошо? Я не могу думать, когда ты носишься вот так, — я махнула рукой в его направлении, его голый торс, выпуклые мускулы и обжигающая мужественность совершенно отвлекали.

Остановившись, чтобы как следует нахмуриться на меня из-под насупленных бровей, он неохотно плюхнулся в пёстрое заштопанное кресло у окна. Я уставилась на его босые ноги, вспомнив, что разбудила беднягу, когда вломилась в его лавку.

Если он и страдал от недосыпа, то не подавал вида. Он был настолько на взводе, что казалось, будто готов вскочить с кресла при малейшем шорохе и начать крушить всё голыми руками.

Он неотрывно следил за мной, пока я начала расхаживать взад-вперёд перед ним.

— Ладно. Расскажи мне о происхождении твоего семейного проклятия.

— Мой предок, Маттиас Руссо, был тату мастером в девятнадцатом веке. Он также был вором душ.

Вором душ? Я бросила на Дакса недоверчивый взгляд, который он проигнорировал.

— Он заключил сделку с могущественной каплатой, тёмной жрицей вуду, чтобы познать запретную магию. Используя эти навыки, он создал печати, которые могли красть силу и таланты других, вписывая их души в собственную кожу. Но он стал жадным, предав каплату, украв её душу и заключив в татуировку. С последним вздохом каплата прокляла кровную линию Маттиаса нести тяжесть его украденных грехов.

Я остановилась и уставилась на Дакса. Он наконец моргнул, сделал вдох и отвёл взгляд. Когда он заговорил снова, его голос стал очень тихим:

— С тех пор каждый мужской потомок Маттиаса рождается с татуировками — такими же, какие были на его коже, — как с клеймом их проклятия. И каждая женщина, которая полюбила мужчину из нашей кровной линии, была взята в качестве платы.

В ужасе я уставилась на чёрные отметины, покрывавшие почти каждый сантиметр плеч, рук, груди и торса Дакса.

Татуировки, которые были не просто чернилами… а душами.

Я сделала единственное разумное, что можно было сделать в такой момент. Направилась прямиком к мини-бару в старинном серванте, вытащила все маленькие бутылочки водки, нашла стакан и начала откручивать крышечки.

— Это твой обычный способ реагировать на плохие новости? — сухо поинтересовался Дакс, наблюдая, как я наливаю.

— Нет, обычно тут в игру вступают тако, но сейчас я импровизирую. Хочешь водки?

— Нет. Но я возьму виски, если он есть.

«Если он есть». Я чуть не рассмеялась. Первое, что я делаю перед бронированием номера где угодно, — это узнаю о содержимом мини-бара.

У меня и так хватает недостатков, чтобы считать это одним из них.

Я налила Даксу виски, протянула ему, затем уставилась на него, пока он не потребовал:

— Что?

— О, ничего. Я просто подумала о том, как ты физически утащил меня от опасности, хотя и утверждаешь, что от этого твоего безымянного сборщика проклятий никто не может сбежать. Это было почти как… ты беспокоился обо мне.

Холод его взгляда мог соперничать с полярными льдами.

— Это был инстинкт.

— Хм. Значит, эта неприязнь взаимна?

— Очень. И не делай такое лицо, я говорю правду.

Мы сделали глоток и продолжили агрессивно пялиться друг на друга.

Наконец он прорычал:

— Заткнись.

Я невинно моргнула.

— Я ни слова не сказала!

— Твоё выражение лица говорит за тебя всё.

— Тогда не смотри, — парировала я, делая ещё один глоток водки.

Он что-то пробормотал себе под нос и провёл рукой по лицу. Казалось, он вот-вот швырнёт стакан через всю комнату. Вместо этого он одним длинным глотком осушил виски и поставил пустой стакан на столик рядом с креслом.

— Ладно, — сказала я, плюхаясь на край кровати и отставляя свой стакан. — Ты сказал, что Полого человека нельзя остановить, но если всё это началось с проклятия, то логика подсказывает…

— Логика? — он фыркнул. — Ты видела, как безымянный кошмар указал на тебя, словно ты следующая в очереди у прилавка мясника. Но, конечно, давай привлечём сюда логику.

Я проигнорировала его. Мужчины становятся такими эмоциональными, когда не могут всё контролировать.

— Логика подсказывает, что если проклятие было создано, то его можно и снять.

— И как ты предлагаешь это сделать? Разыскать каплату, умершую два века назад, и попросить отмену?

Я встала и снова начала расхаживать.

— Нет, но должен же быть кто-то, кто знает, как работают подобные проклятия. Должна быть какая-то лазейка. Способ обратить его вспять. Может, даже другая каплата, согласная его снять.

— С вуду не шутят, Петра. Не стоит, если только ты не готова заплатить высокую цену, — лицо Дакса потемнело.

Я повернулась и бросила на него насмешливый взгляд.

— Я что, галлюцинировала, когда ты сказал, что я отмечена для смерти? Мне особо терять нечего, не так ли?

Его взгляд был тёмным. Непостижимым. Он задумчиво смотрел на меня мгновение, затем отвёл глаза, уставившись в ночь за окном. Комната погрузилась в тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим гулом древней отопительной системы отеля.

— Есть кое-кто, кто может знать больше.

— Кто?

Его губы сжались в ту самую тонкую линию, что становилась всё знакомее. После паузы он произнёс:

— Селеста Леклер.

— Хорошо. И где мы найдём эту мадам Эклер?

— Леклер. И найти её — это и есть проблема. У неё нет постоянного адреса.

— Что это значит? — я нахмурилась.

— Она вне системы, — он замешкался, затем нехотя добавил: — И она меня ненавидит.

— Звучит так, будто она очень умный человек.

Моя приторно-сладкая улыбка заставила его выглядеть так, будто его голова вот-вот взорвётся.

Он резко вскочил на ноги и направился к мини-бару, оттеснив меня локтем.

— Слушай, Селеста — медиум. И не из тех, что предсказывают будущее по хрустальному шару в Квартале7 за двадцать баксов. Она настоящая. Люди говорят, что она одной ногой в этом мире, а другой — в следующем.

— Идеально! Именно такой человек нам и нужен!

Он открутил крышку ещё одной маленькой бутылочки Jack Daniel’s и одним глотком осушил её.

— Ага. Вот только она, вероятно, прикончит меня при встрече.

— С чего бы?

После подозрительно долгой паузы он признался:

— Её дочь была влюблена в меня.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять. Когда я поняла, я уставилась на него с открытым ртом.

— Нет.

Бледный, с плотно сжатыми губами, он кивнул.

— О, Дакс… это ужасно! Она умерла?

Медленно выдохнув, он снова кивнул.

— Мне так жаль. Боже, какая трагедия.

Мы были обречены, но я не сказала этого вслух. Вместо этого я перешла в режим решения проблем.

— Ладно, значит, нам просто нужно убедить женщину, которая тебя ненавидит, помочь нам снять древнее проклятие, убившее её дочь.

— Она винит не проклятие. Она винит меня. И справедливо, потому что я мог спасти Эмми, просто держась подальше. Перестав быть эгоистом и держаться нахуй подальше.

Я начинала понимать, почему у него такой скверный характер. Он хотел быть уверен, что больше никто не станет жертвой проклятия, по крайней мере, если он может это предотвратить.

Это было почти героически.

Однако, судя по тому, как те девушки на улице пялились на него, я подозревала, что ему не нужно было прилагать особых усилий, чтобы спровоцировать проклятие. Один лишь хитрый подмиг в их сторону — и все трое были бы обречены.

— Слушай, мы должны попытаться. Не только ради тебя и меня, но и ради всех остальных, кто может пострадать от этого в будущем.

Он долго смотрел на меня.

— Больше никто не пострадает.

— Почему ты так говоришь? — нахмурилась я.

— Потому что я последний из Руссо. Последний потомок Маттиаса. Проклятие умрёт вместе со мной.