Наказание для бандита (СИ) - Майер Кристина

Я боялась уснуть. Не знаю, чего больше боялась — что он умрет или что набросится на меня. Он метался во сне, стонал, хватался за голову. Один раз приходил в себя, попросил воды и таблетку от головы. Спросил в очередной раз: кто он и где находится? Видимо, наш последний разговор забылся, как и вся его прошлая жизнь.

Осталось решить, что с ним делать. Вызвать полицию? Скорую помощь? Избавиться от него — самый правильный вариант, но, если люди Хасана его найдут, начнут носом рыть землю, чтобы выяснить, что с ним произошло. Как бы я ни злилась на сестру, смерти ей не желала. А еще мама…

Он ничего не помнит, а значит, я могу импровизировать. Вряд ли получится сделать из него хорошего человека за несколько дней или недель, но ведь память может не вернуться к нему и через год? Или вовсе не вернуться? Впереди у нас осень, нужно заготовить сено для Сметанки, дрова на случай, если котел сломается. Лучше было бы его заменить, но пока нет возможности. Добрый крепкий мужик в деревне завсегда пригодится. У нас рук на ферме не хватает, а тут такие кадры на полу валяются.

Ну, все, хватит тут сидеть. Пора идти пить кофе, пока я не уснула. Сползаю с кровати, из-за неудобной позы затекли все мышцы. На пороге останавливаюсь, бросаю взгляд на недобитого бандита. А если он придет в себя и все вспомнит?..

Страх колючим холодком проходится по позвоночнику. Достаю телефон, ищу в интернете видео: «Как связать крепкие надежные узлы». Выбираю то, что кажется мне простым и понятным.

«Пленный» не сопротивляется, когда я связываю ему руки. Путы кажутся надежными, можно идти завтракать. Выпив чашечку крепкого кофе и съев омлет, вышла во двор, надо накормить Лорда и Сметанку. Скоро козочка окотится, буду продавать молоко. Лорд радостно прыгал и пытался меня лизнуть, хотя обычно он не такой ласковый. Видимо, рад, что хозяйка жива.

Переступив порог дома, сразу понимаю, что обстановка изменилась. Сложно не понять, услышав ругань. Не спеша вхожу в спальню. 3астыв на пороге, убеждаюсь, что в этот раз я хорошо связала ему руки.

— Доброе утро, — чуть смелее вхожу в спальню. Бросаю взгляд на утюг, который всю ночь держала при себе. Мне до сих пор страшно, свежи в памяти вчерашние воспоминания. Охватывают сомнения в правильности моих поступков. Чудны дела твои, Господи… Правильно ли я поступаю?

— Ты кто? Где я? Почему я связан? — сыплются вопросы.

— Ты в деревне Просветово, — раздраженно выдыхаю. Он каждый раз будет все забывать? У него малоизученная форма амнезии?

Название деревни ему ни о чем не говорит. Сидит, пытается вспомнить.

— Я что, арестован? — хмурится, глядит на связанные руки.

— Ты не помнишь? — невинно хлопаю глазками. Терпеть не могу включать дуру, но тут требуют обстоятельства. Внутренний голос нашептывает, что над больными не глумятся, так он и не больной! Хасан здоров как бык, а то, что память отшибло, так ему полезно. Меньше кого ограбит или изнасилует.

— Что я должен помнить? — стонет Хас, морща от боли лицо.

«Тебе желательно ничего не помнить…»

— Как тебя зовут, помнишь? — задаю вопрос. Задумывается…

Не помнит…

Вот и прекрасно…

Надеюсь, это надолго. Буду тебя перевоспитывать, гад! Новая память, новая жизнь, новые хорошие дела и поступки. Хотя такого, как этот, только могила исправит, а не потеря памяти.

— Как меня зовут? — теперь в его глазах я вижу страх и злость.

— Хасан, — очень осторожно произношу я, опасаясь, что имя станет толчком, который поможет ему все вспомнить.

— Жена? — вопросительно смотрит. — Я что, напился и упал? — трясет головой, осматривая «лежанку» на полу. — А связала меня зачем? Буянил? — силясь вспомнить, хмурится.

— Нет! — я так яростно замотала головой, чудо, что она не отвалилась. — Такого мужа мне не надо.

— А что так? — злится, ему не нравится моя реакция.

— Так тебе нельзя, — стараюсь быстро придумать причину, почему нельзя.

— Почему? — как и ожидалось, тут же следует вопрос.

— Ты ведь собираешься принять постриг, — ложь с уст слетает раньше, чем я успеваю прикусить себе язык.

— Я собрался в монастырь? — у него глаза на лоб ползут. Видимо, даже потеря памяти не способна его убедить в праведности, хотя он и носит крест на шее. — Что мне там делать?

— Богу служить, ты ведь постриг собираешься принять, — мысленно прошу прощения у Бога, но ведь этого муд… мужика надо как-то перевоспитывать? Пока Хасан не вспомнит свое прошлое, в монахи его не возьмут, но он может ходить в монастырь, помогать по хозяйству. А труд, если верить теории Дарвина, даже из обезьяны сделал человека.

— Что произошло? Почему я ничего не помню? — раздражается Хасан.

— Тебя избили бандиты, — повторяю озвученную ранее версию.

— Бандиты… — закрыв глаза, тяжело вздыхает. — А где моя семья? — спрашивает Хасан.

— Ты мне этого не рассказывал, — пожимаю плечами. — Несколько дней назад ты пришел к моему дому весь в крови, напугал меня до ужаса, — сочиняю на ходу. — Просил помощи. Я пускать не хотела, но ты уверил меня, что идешь в монастырь. Обещал утром уйти, я пустила тебя переночевать в сарае.

— В сарае? — недовольно.

Пусть мечтает, чтобы я его в дом на свободную кровать пустила!

— Ну да. Ты сам сказал, что сарая будет достаточно. В дом бы я тебя не пустила, — сразу предупреждаю, чтобы не мечтал.

— Что еще я должен узнать? — злится.

— Ты обещал помогать по хозяйству. За еду, — быстро добавляю, чтобы он ни на что не рассчитывал, платить ему не смогу, нет денег. Он все равно ничего не помнит, можно и сэкономить. Если бы взглядом можно было застрелить, он бы это сделал.

— Не верю, что я согласился батрачить за еду, — выговаривает сквозь зубы. Никакая потеря памяти не может сбить корону с его головы?

— Зарплату будешь получать на ферме, — быстро нахожусь. Как заведующая фермой, я могу спокойно взять его на работу. Жалко, что бабы на этого кобеля вешаться начнут, они же не знают, что он бандит. Скажу им, что он без пяти минут монах, грех сбивать его с пути истинного. — Ты уже согласился пойти на работу, — трясет головой, словно хочет скинуть морок.

— Кем? — подозрительно смотрит на меня, ожидая очередного подвоха. Ну, держись, бандит!

— Дояром… Других вакантных мест у меня нет, — не перегнуть бы.

— Я согласился мять коровам сиськи? — выгнув правую бровь.

— Сначала их нужно вымыть, — совершенно серьезным тоном, хотя вижу, что его мои басни веселят...

Глава 5

Руслана

— Монастырь… Коровы… — бурчит себе под нос. — Может, веревку снимешь, хозяюшка? — издевательски. — Мы ведь уже выяснили, что я не буйный.

— Был не буйный, а после того, как тебя избили… — придумываю правдоподобную ложь, в которую он мог бы поверить, — ты стал биться головой о стену, вчера вот о пол бился, — указываю пальцем на то место, где смывала кровь. — Несколько раз так бился, что сознание терял, пришлось связать, пока себя не убил.

— Интересно, чем помогло связывание рук? Примотала бы тогда голову к полу, — насмехаясь.

— Связала я тебя после того, как ты спрыгнул с крыши, — получи, фашист, гранату! — Всю клумбу мне помял, — всплеснув руками. Три дня назад соседская корова забрела в палисадник, объела цветы, но он ведь об этом не знает. — Не помнишь? — изображаю возмущение.

Моя ты прелесть! Как хорошо, что ты ничего не помнишь!

— Нет, — мотает головой. Напрягается, пытаясь вспомнить. — Ты меня выставляешь каким-то психом, — пропадает легкость в нашем разговоре.

Вряд ли ты псих, хотя кто тебя знает? Но что я знаю точно — ты насильник девственниц, вот за это сейчас и расплачиваешься. Красивый, подлец, сложно не пялиться на его тело, стараюсь находить в комнате занятия, чтобы не поймал меня на разглядывании. Поправляю свою кровать, складываю вещи в шкаф, но при этом Хасана стараюсь держать в поле зрения, как и утюг.

— А на хрена?

— Что? — не понимаю вопроса.