Кровь песков (ЛП) - Грейсон С. К.

— Нет. Это ты так выбираешь. Ты выбираешь быть мечом — потому что думаешь, что это тебя починит.

Он откинулся назад, будто от удара, но промолчал. Я не стала ждать, пока он найдёт слова. Вскочила на Дайти и сразу вогнала его в галоп — по следам застывшей лавы.

***

Сколько бы ни прошло времени, след лавового вирма было нетрудно держать. Пятна чёрной вулканической корки и обугленные кости тянулись удобной тропой. Я была благодарна, что не нужно вникать в хитрости выслеживания и можно дать Дайти идти галопом. Как всегда, ветер в волосах и грохот копыт заглушали вихрь мыслей в голове. Этого было недостаточно, чтобы перекрыть ток силы в животе, который тянулся, не унимаясь, в сторону Эрикса, — но я отказалась протягивать руку по этой связке, чтобы почувствовать его. Он сделал свой выбор.

Вместо этого я пыталась сосредоточиться на том, что буду делать, когда найду лавового вирма. Детёныш и вдвоём дался нелегко, но теперь я знала, чего ждать. Судя по тому, что лава, по которой я шла, успела полностью остыть и затвердеть, он был на несколько дней пути впереди.

Если бы речь шла о другом звере, я бы заподозрила, что мать держится ближе, но о магических тварях, живших в пустыне до её «укрощения», говорили, что они люты сверх всякой меры. Похоже, вирм и бровью не ведёт, бросая не проклюнувшееся яйцо, лишь бы уйти туда, где добычи богаче. Слишком похоже на моих собственных родителей.

Я встряхнулась от такой фаталистичной мысли; Дайти прижал уши, осуждающе. У пустыни нет времени на отчаяние — и у меня тоже, если я собираюсь пережить встречу с лавовым вирмом. Важно было другое: значительный отрыв чудища давал мне время подготовиться. Если по дороге попадутся финиковые пальмы, можно собрать дерева и смастерить метательные копья.

Слишком скоро, на мой вкус, Дайти перешёл на шаг и опустил голову. Я гнала его весь день, желая уйти как можно дальше от места, где Эрикс заставил меня почувствовать, что, возможно, я не так уж одинока, как мне кажется.

Но солнце уже клевало к горизонту, и мы и правда прошли немало на бешеной скачке. Я нашла рощицу пальм рядом со следом вирма и спешилась — становиться на ночлег. Пока жеребец отдыхает, я смогу заняться копьями.

Я сидела, скрестив ноги, подрезая ветви под нужную длину кинжалом, когда Дайти вскинул голову и резко заржал. Я вскочила, сабля — в руке ещё до того, как я поняла, отчего он так.

Когда поняла — странное тепло разлилось в груди. Связь в животе, которую я весь день принципиально игнорировала, дрогнула.

К лагерю приближалась чёрная лошадь с тёмным всадником. Чем ближе они подходили, тем явственнее солнце ловило отблеск на тёмных кудрях — без капюшона и без маски. Эрикс спешился передо мной, переминаясь с ноги на ногу, но ничего не говоря. Я щёлкнула по натянутым между нами струнам — и получила ответное касание.

— Делаю копья, — сказала я вместо приветствия и кивнула на кучу сырого пальмового дерева.

— Хорошая идея, — отозвался Эрикс. — Помогу.

Он разбил свой маленький лагерь, постелив циновку вплотную к моей — как прошлой ночью.

Глава 33

ЭРИКС

Мы ехали молча — тишина была ровной, тёплой, — но и я, и Кира косились на обугленные останки лошадей и прочей живности. Смерть, шедшая следом за лавовым вирмом, только закрепила моё решение ринуться за ней. Я не позволю такой твари угрожать всем кланам. И не дам Кире встретиться с ней одной.

Разумеется, это означало, что я оставляю лорда Аласдара и кланы лицом к лицу с Келваданом. Я стиснул зубы и попытался утрамбовать эту мысль поглубже — туда же, где гудит постоянный голос пустыни, — чтобы хотя бы попытаться не слышать. В конце концов, победа над лавовым вирмом тоже поможет пустыне. Потом я вернусь к лорду Аласдару — и мы всё равно вернём Сердце.

Тогда, возможно, я уговорю Киру пойти со мной, когда жизни невинных перестанут висеть на волоске из-за вирма. Я знал одно: я больше не вынесу, глядя, как её силуэт уменьшается на горизонте. Эта боль легла глубже, чем корень той магической нити, что теперь связывает нас. Ещё неделя рядом — и у меня будет время убедить её встать рядом со мной — рядом с лордом Аласдаром.

— Расскажи, как ты пересекал пустыню, — нарушила тишину Кира, вытаскивая меня из раздумий. Чувствовалось, что она пытается отвлечься от предстоящего испытания. И я не мог её за это винить.

— Это заняло месяцы, — признался я. — Я сбился со счёта уже к середине пути. Лорд Аласдар однажды уже делал этот переход и настоял, чтобы прошёл и я — чтобы собственными глазами увидеть, что натворил Келвар.

— Мы держались легенды: каждое утро выступали в сторону восхода. В сказаниях говорится, что путь к морю — величайшее из испытаний: оно будет стачивать тебя, подсовывать препятствия, пытаться сломать — чтобы проверить, достоин ли ты носить в себе силу пустыни. Ведь жить здесь она дозволила кланам только после того, как первый всадник прошёл от гор до океана и одарил его потомков своей властью.

— По дороге на нас падали хищники и бури. Я и так держался на лезвии сознания после побега в пески, меня терзали наваждения и миражи. На зыбком песке я снова и снова видел, как срываюсь с привязи — и всех, кого знал, косит моя сила. Видел, как земля трескается у меня под ногами и глотает все девять кланов.

— Но мы шли дальше. И в конце увидели океан.

Я не собирался говорить так много, но Кира слушала, будто заворожённая.

— Опиши, — попросила она.

— Он тянется, сколько хватает взгляда, — как пески, только искрится и синее всего, что ты видела. Моя лошадь, едва мы дошли, влетела в воду и, фыркая, прыгала в пене.

— А прямо на берегу стоял храм — оседающий, с провалившимся углом крыши. Лорд Аласдар сказал, что теперь всё куда хуже, чем в его первый раз. Внутри — алтарь, высеченный из белейшего камня, расколотый пополам. В нём — гнездо под драгоценный камень с мою кисть. Пустое. Впадина почернела, будто выжжена.

Кира посмотрела на меня из-под капюшона ресниц, на лице смешались благоговение и тревога. Я сглотнул. Этим рассказом я не делился ни с кем. Лорд Аласдар велел хранить правду о Сердце при себе — чтобы ни один алчный лорд или воин не попытался прибрать его к рукам. Кланам мы скармливали полуправду — почему пустыня рвётся по швам.

— Я хочу увидеть океан, — сказала Кира, вытягивая меня из мыслей.

— Это нелёгкий путь.

Кира пожала плечами:

— Я уже выживала в стихии. И, проведя столько лет на одном месте, хочу увидеть каждый дюйм этой земли.

Мне чесались губы пообещать, что я пройду пустыню сколько угодно раз — лишь бы с ней. Но я прикусил язык. Вчера я почти сорвался к Аласдару по первому его приказу. Даже сейчас мысли ускользали от того, что будет, когда я вернусь после прямого ослушания. Заживающие рубцы на спине зудели.

— Смотри, там можно встать лагерем, — Кира указала на зеленоватое пятно на горизонте.

Я кивнул. Лошадям нужна вода. Нам обоим — баня. Мы толком не отмылись после схватки с детёнышем, дым до сих пор сидел в моих волосах.

Мысль о каплях на золотистой коже Киры — и как бы я их ловил языком — вспыхнула прежде воли, и я стал тесен в штанах. Я повёл бедром, пытаясь унять вдруг налившуюся тяжесть, — и всё равно ждал нашей купели.

— Нет, — выдохнула Кира неверяще. Подспудный рябящий страх, сорвавшийся с неё и взбаламутивший пустыню, вырвал меня из грёз. Я вскинул глаза, выискивая угрозу. Её взгляд был прикован к оазису, к которому мы с каждым шагом приближались.

— Что?

— Я вернулась. Это мой оазис.

Я прищурился. Контуры пальм и кустов, россыпь камней в стороне — что-то кольнуло память. Тот самый прогал, где я нашёл Киру. Первый раз — тишина внутри, которую я знал только под её рукой.

Кира тронула Дайти в лёгкий галоп — к незаметной стоянке, где изменилось слишком многое. Мы с Алзой нагнали её у каменистого края. Она обошла выступ; я держался на расстоянии: момент явно личный — и всё же я не мог отступить, когда она так явно раскалывалась изнутри.