Кровь песков (ЛП) - Грейсон С. К.

Мой спаситель и мой палач, наставник и тюремщик — мёртв рукою Киры одним решительным ударом. Меня затрясло; вместе с облегчением в горло подступила горечь — по тому, кем лорд Аласдар мог бы стать для меня, по выдуманному отцу, которого я сам себе дорисовал.

Я поднял взгляд на Киру. Она тяжело дышала, кожа побелела, глаза распухли от слёз — и всё равно она была совершенной.

Её качало; держалась на единственной целой ноге одной лишь волей, хотя всё тело мелко трясло от слабости. Я рванулся вперёд, но первой к ней успела Идзуми: подхватила, удержала, словно Кира не только что убила человека, которому мы оба клялись отдать жизнь, — и ради которого Идзуми предала свой клан. Я хотел спросить — почему. Но сейчас это не имело значения. Когда Кира вот-вот отключится.

Я с усилием поднялся, потянулся к Кире. Но прежде чем схватить её за плечи и прижаться ухом к груди, чтобы убедиться, что сердце бьётся, — снаружи шатра грохнуло. Мы застыли все трое.

Тишина протянулась на миг — и перешла в крики. Идзуми толчком передала мне Киру и выскочила наружу. Воздух разрезал звон стали, но я уже не отрывался от женщины на руках, мягко опуская её на постель из подушек.

Она заскулила, когда кожа коснулась ткани, и я погладил оставшуюся половину её волос. Её пальцы поднялись и провели по моей маске; вернулись — в крови, туда, где капало с клинка лорда Аласдара. Не думая больше ни секунды, я сорвал маску и швырнул на пол, рядом с трупом лорда.

— Ты спасла меня, — прошептал я, ошеломлённый.

Кира поморщилась; глаза заблестели, но, кажется, она пыталась улыбнуться.

— Я не шутила, — выдохнула она. — Ты — мой. Никто не касается тебя, кроме меня.

— Ты видела, насколько я сломан, — я покачал головой. — Я с радостью буду твоим до смерти, но не думаю, что меня можно «починить».

Голос Киры был тонок; изнеможение и боль, с которыми она держалась в этой схватке, наконец брали своё. Но каждое слово попадало мне прямо под рёбра.

— Тебя не нужно чинить. Тебя нужно любить.

Ком встал в горле; я едва выговорил:

— И я люблю тебя.

Глаза Киры дрогнули и закрылись; она обмякла у меня на руках ещё до того, как я договорил. Я прижал пальцы к её шее — ищу пульс. Он бился — частый, рвущийся, но ровный. Она просто выжала себя досуха.

Я уже тянулся устроить её удобней, когда у входа в шатёр что-то загремело. Я поднял взгляд — Идзуми. Доспех съехал, меч в руке. На злом клинке вспыхнула алая.

— Келвадан атакует, — выдохнула она.

Я не ответил, глядя то на Идзуми, то на Киру. То на тело на полу.

— Ты должен сражаться, — в голосе Идзуми росла неотложность.

— Лорд Аласдар мёртв. В этом нет смысла! — выплюнул я.

— Нет смысла? — глаза Идзуми вспыхнули. — Пустыня всё ещё рвёт себя по швам, и виноват всё так же Келвадан. Ты мог драться за лорда Аласдара, а я дерусь за людей пустыни. Сейчас они стоят против всадников Келвадана — разрозненные и напуганные, — и умирать будут они.

— Тогда веди их! — рявкнул я, снова глядя на Киру. Больше всего на свете хотелось прижать её к себе и ускакать туда, где безопасно. В этом шатре и так было слишком много боли и смерти.

Идзуми резко подошла и положила ладонь мне на плечо.

— Вести должен ты.

Я поднял на неё глаза — искренность во взгляде застала врасплох.

— Ради тебя они здесь. Вайпер назван Чемпионом Пустыни, и это он вывел кланы из-под лавового вирма. Госпожа клана Оту́ш уже прибыла и объявила верность тебе, а не лорду Аласдару. Они знают силу, которой ты владеешь, и за Аласдаром шли только из-за тебя. Сейчас они собрались, чтобы служить тебе; если ты не поможешь, их смерть будет на твоих руках.

Я стиснул челюсть, снова метнув взгляд между Кирой и Идзуми. Кира едва не погибла, сражаясь с лавовым вирмом, чтобы защитить кланы пустыни. Она пролила кровь лорда Аласдара ради меня — потому что решила, что я достоин. Буду ли я достоин, если позволю людям, за которых она была готова умереть, лечь под внезапный ночной налёт?

— Когда лагерь будет в безопасности, мы о ней позаботимся. Она сильная. Она переживёт до тех пор, пока угрозу не отгонят, — голос Идзуми был мягок, но спору не терпел.

— Пески, — выругался я.

Я быстро нагнулся за своей саблей. Мгновение помедлил — и положил её рядом с вытянутой рукой Киры. Так мне было спокойнее: оставить ей оружие. Если я не могу защитить её сам, пусть будет мой клинок. Себе же я сорвал меч с пояса лорда Аласдара, примерил хват. Он был короче привычного и шире плашмя, но сойдёт.

Прежде чем вырваться из шатра, Идзуми протянула мне кое-что.

Мою маску.

Я замялся лишь на миг. Схватил и натянул обратно, хотя кожу и повело мурашками. Всадники кланов знают меня как Вайпера, Чемпиона Пустыни Баллан, и сейчас не время это менять. Если я могу стать символом, который спасает, а не только уничтожает, — я стерплю эту штуковину ещё раз.

Я в последний раз глянул на Киру — беззащитную, но живую, в кровавом гнезде из ковров и подушек.

— Я вернусь, — пообещал я — и вырвался в хаос лагеря.

Сильное тело Алзы подо мной прогнало дрожь, в которую меня вогнали цепи у лорда Аласдара. Я прорезал лагерь, взметнув меч и собирая всадников к себе. Те, кто метались без команды — тушили пылающие шатры, прикрывали своих — бросились к коням и выстроились за мной.

Разрозненные силы — девять растрескавшихся фрагментов, каждый за себя — спаялись в сплошной клин. С боевым криком я ударил по всаднику Келвадана, прорвавшемуся глубоко в наш стан.

Эффект внезапности был на их стороне, и всадники Келвадана за считанные минуты прокололи оборону. Я повёл своих, чтобы сбросить их назад — на запад, откуда они ворвались.

Рассекая саблей яростные дуги и понуждая Алзу бить смертоносными копытами, я шёл там, где было гуще всего. Завидев маску всадника на чёрной лошади, клановцы кричали и стекались ко мне, хотя я замечал, как некоторые косились на свежее выжженный отпечаток ладони на моей всё ещё голой груди.

А вот всадники Келвадана пятиться начинали сразу, как только видели маску. Вайпер правит полем боя — даже если я знал: он лежит мёртвым на земле, рядом с трупом лорда Аласдара. Я носил его лицо — и этого было достаточно.

Я жестоко рубил всякого, кто прорывался к центру лагеря. Я оставил Киру в том шатре и не собирался подпускать туда никого. Подумав о ней, я дёрнул за нить между нами — потянул силу.

Скоро одуряющий гул битвы накрыл меня с головой. Мой клинок ставил блоки раньше, чем я успевал их заметить, а Алза слушалась ещё до команды — будто мы были одним телом.

К тому моменту, как мы оттеснили всадников Келвадана к границе стана, за моей спиной стояла уже вся мощь девяти кланов, а грудь была забрызгана кровью. Но за линией шатров бой кипел. Лошади визжали; металл о металл визжал ещё пронзительней. Сквозь маску тянуло металлическим вкусом крови, а нити моей магии дрожали, спутываясь в узлы.

Меня рвало вперёд; кровожадие, которое кормил во мне лорд Аласдар, поднимало голову и шептало гнать до тех пор, пока все, кто против нас, не лягут. Но тонкая связка в затылке — к бессознательной женщине там, позади — удерживала остаток рассудка. Нам нужна безопасность. Лорд Аласдар мёртв. Нам нужно перегруппироваться. И всё же сила плясала на кончиках пальцев, песок завихрялся вокруг. Пустыня зудела — рвалась с цепи на тех, кто стоял против меня.

Те, кто дрался рядом, почувствовали перемену; лошади косились, белели глаза. Идзуми, на своей пегой справа от меня, смотрела настороженно.

— Отход! — крикнул я, вытягивая руки вперёд.

Идзуми подхватила приказ, наскоро собирая всадников и уводя их. Боевые кличи Келвадана сменились победными — они видели, как кланы поворачивают спины, принимая это за сдачу.

Я закрыл глаза и позволил гулу перелиться через меня. Голоса обеих сторон слились в грохочущую лавину, а моё сознание рассыпалось и побежало по ландшафту. Я — каждый конь и каждый всадник. Каждый песчинка шелохнётся по моему велению, пока от меня самого не останется почти ничего.