Будет жестко (СИ) - Шварц Анна

— Мне пофиг. — из последних сил говорю я, и переворачиваюсь на живот, зарываясь лицом в подушку и мечтая предаться забвению. Отвернувшись от этого человека. Мне все равно, если я сейчас усну вот так вот. Просто нет сил.

— Цветкова, кажется, я вижу твой проигрыш. — его ладонь ложится мне на заднюю часть бедра и движется вверх, сжимая кожу, и посылая импульсы моим уничтоженным недавно нервам. Затем гладит пальцами между ног, и я зажмуриваюсь, сжимая в объятиях подушку, лишь бы сдержаться и не показать, что мне это нравится. — Думаешь, если заснешь, то я оставлю тебя в покое? Я продолжу. У тебя есть десять секунд, чтобы взять свои слова обратно. Потом я заблокирую дверь, чтобы ты не вышла отсюда месяц и достану наручники. Ну или используй стоп-слово. Десять.

— Пожалуйста, отстань. — требую я. Не скажу ему то, что он хочет. Это настоящие чувства, и дарить такое признание человеку, который подобное не ощущает — обойдется.

— Девять. — его длинные пальцы, которые просто гладили меня, проникают внутрь. Очень легко, потому что я все еще влажная. Он вдавливает их до самых костяшек, по ощущениям задевая какую-то чувствительную точку, и я всхлипываю, немного приподнимая бедра навстречу. Это происходит само по себе. Тело, ты предатель. Разве ты не устало до смерти? Какого черта ты реагируешь? Я не выдержу день с этим монстром, а он, похоже, и в самом деле может делать это двадцать четыре часа в сутки!

Я искренне жалею, что решилась на этот спор. Почему я вечно его недооцениваю? Этого монстра нельзя мерить обычными, человеческими мерками. В следующий раз я заклею себе рот, если мне будет охота поспорить с ним.

— Блин, я… Ах, боже.

— Шесть. — он продолжает толкать пальцы в меня, и кожа покрывается томительными мурашками. Они пробираются даже до волос на голове.

— К-какого черта шесть после девяти?!

— Три.

Сволочь дикая. Животное озабоченное, варвар. Сдам его на передержку кому-нибудь другому. Скотина, скотина, скотина. Пока я ругаю его на чем свет стоит, глубоко в душе ощущая совершенно другое по отношению к этому гребаному демону, мое тело пробивает дрожь от движений его пальцев внутри меня. Каким бы ублюдокм он иногда не был во всем, в постели он реально хорош. Кажется, мне нужно переговорить со Светой, как с самой шарящей в этой теме знакомой.

— Ах, боже. Хорошо, продолжаем! — вырывается у меня отчаянно.

— Слабачка Цветкова. Вечно сопротивляешься, а потом кайфуешь. — он не спешит убирать руку, гладя внутри чувствительное местечко, и я закусываю губу, зажмуриваясь. — Так можно переложить ответственность за свое согласие на меня, да? Вроде как ты не хотела, но сдалась под уговорами? Во всем я виноват?

Боже, о чем болтает этот сексуальный демон? Я уже не соображаю.

— Не-не-пправда.

— Хм. Кажется, у кого-то дрожит голосок. Одних пальцев тебе достаточно или мне уже стоит поиметь тебя? — он наклоняется, прикусывая меня за плечо, отчего у меня вырывается всхлип, затем насмешливо выдыхает в него. — Надо же, как Цветкова, которой «хватит», еще умеет, оказывается, сжиматься и течь.

Я обреченно стону. Мне хочется сейчас умолять его сжалиться, и плакать.

— Можно только… понежнее? — сдавшись, произношу я едва слышным голоском.

— Ха-ха. — он смеется мне в затылок. — Ну, посмотрим на твое поведение.

И вытащив пальцы, он приподнимает мои бедра, а потом входит в меня не очень нежным, но тем не менее, более аккуратным движением. Я остро чувствую, как он заполняет меня, и мне от этого ужасно хорошо. Опираясь рукой на подушку возле моего лица, он принимается двигаться во мне. Тоже достаточно сдержанно.

От этого какое-то время я плыву по мягким, приятным волнам удовольствия, до тех пор, пока этих движений не становится мало.

— Можно… быстрее. — прошу я тихо.

— Умоляй, Цветкова. Можешь поплакать даже. Ты просила нежнее.

Мои глаза открываются от возмущения. Возмущение затапливает вообще меня до краев.

— Ты…Ух, блин. — я затыкаюсь, когда он делает движение чуть более грубо, чем обычно. — Хорошо, Господи, пожалуйста. Молю.

Я не вижу его лица, но клянусь, что наверняка у него появилась в этот момент усмешка.

— Не понравилось понежнее? — его рука гладит мою шею сзади, а затем цепкие пальцы сжимаются на ней до легкой боли, воткнув лицом поглубже в подушку. Будто сообщая, кто теперь перехватывает контроль надо мной, и доводя меня до нового приступа предвкушающей дрожи. — Кажется, я лучше знаю, что нужно недавней девственнице Цветковой, да? С этого момента теперь молчи. Скажешь хоть слово — заставлю рыдать.

Хорошо, черт побери. Я сдаюсь окончательно на милость демона.

В итоге я переживаю еще несколько подходов полного безумия в объятиях этого монстра, которые просто будто разбивают мое бедное тело на части. Мне кажется, что он метит меня везде собой — и запахом, и укусами с засосами, расцветающими по моему телу, и своим языком, оставляющим влажные следы и заставляющим меня снова и снова плавиться от ощущений.

— Я сейчас умру. Хватит. — пытаюсь в последний раз остановить его, когда он меняет презерватив, оторвавшись от меня. Я упираюсь ногой ему туда, куда достаю — пониже груди, чтобы он не приближался к моему измученному телу. Прошло несколько часов.

Он перехватывает мою ногу и кусает в очень нежной ее части, отчего я пищу.

— Опять? — он склоняется надо мной, словно чертово бедствие, желающее сожрать меня. Меня накрывает его тень, а моя трусливая душа вопит от этого. — Я же предупреждал. Цветкова, а давай без защиты? Хочу почувствовать тебя как следует.

— Нет! — кричу я, пока это чудовище не очень-то, судя по всему слушает мои вопли — оно наклоняется и проводит языком моей моей груди, снова пытаясь возбудить меня. Затем прикусывает грудь, и внутри живота у меня все переворачивается. — Без защиты нельзя. Послушай!…

Я, не выдержав, хватаю его голову и задираю, чтобы посмотреть в его наглое лицо.

— Я люблю тебя. — выпаливаю я, сдавшись. Это просто ради моего спасения.

Оно насмешливо отводит взгляд.

— Как-то не верится.

— Ты сам сказал, что это стоп-слово! Какая разница, верится тебе или нет?

— Неа, так не пойдет, Цветкова. Скажи от души.

Аргх. Откуда тебе-то знать, от души это сказано или нет, монстр с сердцем из камня? Все эти любовные послания все равно отскочат от него, даже не поцарапав.

— Хорошо, ладно. — вздыхаю я. — Я скажу от души. Я… люблю тебя. Вот.

— Не верю.

Я шлепаю его, разозлившись, по плечу, отчего он хватает мои руки и заводит мне за голову, распластав по кровати. Он удерживает их за запястья всего одной своей рукой, без усилий, сколько бы я не пыталась вывернуться.

— Похоже, кое-кто совсем не устал? Прости, Цветкова, я считал тебя слабачкой, но ты вроде ничего, держишься.

— Ты… свинья.

— Пфф. — он наклоняется к моим губам. Затем убирает усмешку с лица и его потемневший взгляд вонзается в меня. — Доболтаешься ведь сейчас. Выебу не только без защиты, но и туда, где я еще не бывал, жалея тебя. Ты закончила свои попытки сказать стоп-слово?

Он почти невесомо целует меня, что вкупе с его угрозами производит странное впечатление. Я хмуро смотрю на него.

— Поцелуй меня нормально и скажу еще раз.

— А мне это зачем? В моих интересах твой проигрыш.

— Тогда я буду тебя ненавидеть вместо любви.

— Какая у тебя хрупкая любовь. Даже смешно, Цветкова. — он, все же, целует меня грубо и жестоко, словно наказывая. Когда он отрывается, я снова тяжело вздыхаю.

— Я правда люблю тебя… скотина.

Он благосклонно опускает реснички, усмехнувшись. За его лицо мне хочется покусать, потому что мои признания и в самом деле не могут даже задеть это каменное сердце. Тем не менее, зачем-то он требует говорить их от души. Возможно, этот демон просто хочет брать у меня то, на что сам неспособен. Может, это его радует.

— Хорошо, Цветкова. Я проиграл. Рада? — произносит он, отпуская меня и падая расслабленно на кровать рядом. На меня накатывает облегчение.